тогда, возможно, мы сможем убедить всех, что Аллейн признал недостатки, присущие вынужденным сражаться с галеонами галерам, как только у него появилась возможность просмотреть достаточно подробный отчет.
— Полагаю, это может сработать, — немного кисло согласился Клинтан. — Хотя должен признать, что я немного устал от «признания» вещей только для того, чтобы предотвратить ущерб, когда о них начинает кричать кто-то другой. Тем не менее, думаю, что мы в лучшем положении, чтобы контролировать ход этого дела… при условии, конечно, что никто больше не узнает об отчетах, которые адмирал Тирск и адмирал Уайт-Форд отправили Аллейну после Рок-Пойнта и Крэг-Рич.
Тринейр поморщился и пожалел, что Клинтан не мог воздержаться от этого последнего замечания. Тем не менее, эти сообщения едва ли получили широкое распространение. Было бы не так уж трудно незаметно «исчезнуть» их.
— Это сделает ситуацию еще хуже, когда дело касается Корисанды, — сказал он через мгновение. — Я предполагал, что если Гектор сможет продержаться хотя бы до тех пор, пока здесь не растает весенний лед, мы могли бы послать флот ему на поддержку. Способный, по крайней мере, пробиться с дополнительными войсками.
— Думаю, мы можем предположить, что этого не произойдет, — согласился Клинтан.
— Ну, это, вероятно, в значительной степени гарантирует, что Корисанда будет потеряна для нас вместе с Чисхолмом и Эмерэлдом. Что, в свою очередь, означает, что эта «Чарисийская империя» Кэйлеба действительно может состояться.
— На некоторое время, — мрачно сказал Клинтан. — На некоторое время.
— Может быть, только на некоторое время, но если Корисанда падет, особенно после того, как Чисхолм и Эмерэлд добровольно присоединились к Чарису, и после того, как Кэйлеб сжег Фирейд дотла и повесил шестнадцать инквизиторов, по-видимому, совершенно безнаказанно, и после того, как мы объявили, что должны начать строить еще один новый флот с нуля, это не очень хорошо повлияет на моральный дух, и если Гектор сделает то же самое, что сделал Нарман, это будет еще хуже.
— Да, это будет нехорошо, — сказал Клинтан гораздо спокойнее, чем ожидал Тринейр. — С другой стороны, если это должно произойти, то это произойдет. Мы ничего не добьемся, паникуя по этому поводу раньше времени. Кроме того, ты можешь быть удивлен. — Он неприятно улыбнулся. — Я работаю над небольшим страховым планом. Тем, который, я думаю, превратит Гектора в актив, даже если Корисанда добровольно сдастся Чарису.
— Страховой план? Какой страховой план?
— А! — Клинтан укоризненно погрозил указательным пальцем. — Я же сказал, что все еще работаю над этим. Это еще не то, что я бы назвал по-настоящему законченным, и даже если бы это было так, всем понравятся его маленькие сюрпризы. Думаю, ты будешь впечатлен, но я еще не совсем готов поделиться этим.
Тринейр нахмурился, глядя на него, но Клинтан только усмехнулся и снова потянулся за бутылкой вина.
* * *
Было значительно позже тем вечером, когда Клинтан вошел в свой номер в приятном состоянии.
Во всей храмовой четверке только винный погреб Тринейра действительно соответствовал собственному винному погребу Клинтана, и пить чужие вина и виски великому инквизитору всегда нравилось больше, чем делиться своими. Кроме того, попытки Тринейра заставить его поделиться своими планами по смягчению последствий возможного поражения Гектора чрезвычайно позабавили его, особенно после того, как он был вынужден унизиться из-за Фирейда. И поэтому, возвращаясь домой, он был в приподнятом настроении.
— Добрый вечер, ваша светлость, — сказал его камердинер, кланяясь ему.
— Добрый вечер, — ответил Клинтан.
— Извините, ваша светлость, но к вам посетитель, — продолжил камердинер.
— Посетитель? В такой час? — Клинтан нахмурился, а камердинер поморщился.
— Я указал на поздний час, ваша светлость, и спросил, может ли он вернуться в более удобное время. Однако он сообщил мне, что ему важно поговорить с вами. На самом деле он казался довольно настойчивым.
— И кем же может быть этот посетитель?
— Это архиепископ Никлас, ваша светлость.
Глаза Клинтана сузились. Никлас Стэнтин был архиепископом Хэнки в Деснейрской империи, но вряд ли его можно было назвать одним из приближенных к Клинтану. На самом деле, великий инквизитор никогда не был слишком высокого мнения о базовом интеллекте этого человека. Кроме того, Стэнтин был одним из тех, кто отдал предпочтение Сэмилу Уилсину в борьбе между Уилсином и Клинтаном за пост великого инквизитора. Конечно, голосовать разрешалось только викариям, но кампания была энергичной, и Стэнтин проделал немалую работу за Уилсина. Это было одной из причин, по которой он все еще оставался простым архиепископом, а не был возведен в сан викария, несмотря на его старшинство и происхождение из семьи с хорошими связями.
— Он сказал, что это настолько важно?
— Боюсь, что нет, ваша светлость. Его высокопреосвященство сообщил мне, что это дело только для ваших ушей.
— В самом деле? — Клинтан на мгновение нахмурился, затем пожал плечами. — Наверное, он ждет в библиотеке?
— Да, ваша светлость.
— Очень хорошо. Если то, что он хочет сказать, так важно, полагаю, мне лучше его выслушать. И если это только для моих ушей, тогда тебе лучше оставить нас наедине. Если ты мне понадобишься, я позвоню.
— Конечно, ваша светлость.
Камердинер исчез с хорошо натренированной быстротой, а Клинтан продолжил путь в библиотеку. Стэнтин сидел в кресле, глядя в снежную ночь, и лицо Клинтана разгладилось, превратившись в ничего не выражающую маску, когда он увидел напряженные плечи архиепископа и заметил, как тот нервно барабанит пальцами по столу.
Стэнтин отдернулся от окна, затем резко встал, увидев Клинтана.
— Ваше преосвященство, — сказал Клинтан, полностью войдя в библиотеку и протягивая свое кольцо. — Что привело вас сюда в такой час?
— Прошу прощения, что беспокою вас так поздно вечером, ваша светлость, — сказал Стэнтин, выпрямляясь после поцелуя предложенного кольца. — Понимаю, что это крайне невежливо, но я почувствовал острую необходимость поговорить с вами. Наедине.
Голос деснейрца мог бы
