Как же такое возможно? Ха, у меня только что повязка упала с глаз! Неужто я был вновь обманут? Скажи мне, Эльмира, помнишь ли ты хоть что-то из того, что я тебе сейчас поведал?
— Совсем ничего, мой супруг.
— Значит, это кровь некой обманщицы.
Я отшвырнул платок прочь от себя.
— Если ты не бредишь, это ее кровь.
Какие только сцены чистейшей радости не последовали за нашей встречей! Нам было что друг другу рассказать, но мы молчали. Никогда слова не казались мне столь незначащими, как в тот миг. Даже глаза наши были всего лишь несовершенными и сбивчивыми переводчиками наших мыслей. Утро занялось, но мы не ведали, что полночь уже миновала.
* * *
— Итак, здесь достигаю я цели моих странствий, куда вела меня судьба столь много дней! — воскликнул я, пробуждаясь. — Течение времени влечет нас преднамеренно совсем иным путем, чем мы предполагаем и намечаем. Меня увенчало оно прекраснейшими гирляндами цветов, которые имело наготове; я прижимаю свою супругу с необыкновенным счастливым трепетом к своей раскрепощенной груди и чувствую с вдохновенной страстностью, что она истощила свои возможности.
— Истощила? — с улыбкой переспросила Эльмира. — Когда ты перестанешь выдумывать? Разве ты забыл те несколько счастливых часов, когда я была твоей невестой, забыл монастырь Святого Яго?
— О, Эльмира, какие воспоминания!
— И если я с предусмотрительностью, ради своего счастья, желаю удержать тебя, старайся и ты удержать меня для себя.
— Что имеешь ты в виду? Разве второе желание не содержится уже в первом?
— Нет, мой супруг. Первое имеет в виду разлуку через смерть, а второе — ах! еще более ужасное — разлуку через измену.
— Возможно ли, что Эльмира в это верит?
С мягкой, ангельской улыбкой она зажала мне рот.
— Ах! — вздохнула она стесненно. — Карлос, Карлос! Я боюсь, что сегодня празднуем мы двойное воссоединение.
— Как? Тебе известно...
— Да, мне известна твоя история, Карлос. Бедный юноша, сколь коварно ты был соблазнен, и имелись очевидные причины посвятить меня во все мучительные подробности. Но мне повезло больше, чем тебе, и я выскользнула из их рук в тот самый миг, когда они верили, что держат меня наикрепчайшим образом. Я бежала от них в чужую страну, унося с собой всего лишь твой портрет, несколько колец и драгоценностей — их хватило, чтобы купить здесь хижину, основать небольшое хозяйство. Все богатство твоей супруги, Карлос, этой избалованной и изнеженной женщины, состояло за истекшее время из двух коров, небольшого сада и двух рук, чьей белизне и мягкости тебе не придется более удивляться.
— Эти руки были доказательством твоей красоты, Эльмира, и теперь они мне еще дороже как доказательство твоей добродетели. Даже пред алтарем не целовал я их с такой страстностью, как теперь. Ты была началом моего счастья, не захочешь ли ты теперь его продлить?
Альфонсо, мой добрый старый слуга, вошел при сих словах в комнату. В течение всей ночи он оставался за порогом, чтобы не помешать нам. Сейчас припал он к ногам своей госпожи, она протянула ему еще обворожительно прекрасную руку, которую отняла от моей, слуга оросил ее горячими, искренними слезами, безмолвно и невнятно всхлипывая. Сама Эльмира была ему рада необычайно, она полагала также, что его хозяйственность окажется неоценимой поддержкой в нашей домашней жизни, а его верность и бдительность послужат нам надежной охраной и станут, таким образом, залогом длительности нашей любви и воссоединения.
Наступило светлое, ясное утро, и Эльмира принялась водить нас по дому, чтобы показать, как она обустроилась. Никогда не видел я более изящного домоводства. Все было отмечено простотой, и простота эта носила оттенок изящества. При помощи соседей собрала она небольшую библиотеку, и красивая лютня не была ни запылена, ни расстроена. Кухня содержалась в образцовом порядке и была ослепительно чиста и уютна, утварь молочной кладовой выглядела располагающе опрятно. Эльмира показала нам то, что она сшила и также вышила, — большинство платьев выткала она сама для себя, и все же можно было заметить, что никогда не забывала она свое происхождение. Графиня фон С*** и маркиза фон Г**, казалось, просто имела небольшую прихоть поменять свой замок на хижину и некоторое время поиграть в обворожительную крестьянку. При ней была единственная служанка, девушка, которая через общение со своей госпожой достигла столь высокого уровня культуры, что часто побуждала саму Эльмиру к дальнейшему совершенствованию и помогала коротать время, свободное от домашних дел.
Сад Эльмиры выглядел прелестно, и, хотя каждый уголок в нем имел хозяйственное назначение, можно было видеть, что по временам он служит также к удовольствию. Большая беседка сирени образовывала притягательный сумрак, защищая под своей сенью от полдневного зноя и вечерней прохлады. Все свои любимые цветы собрала Эльмира в этом священном для нее месте. Ее рассказы оживили в моей душе прошлое; ей была известна история каждого цветка и каждого дерева, и она великодушно делила теперь свою радость созидания со мной. В больших, светящихся счастьем глазах Эльмиры читал я прекрасную истину: ни одно состояние не бывает столь ужасным, чтобы не доставлять хоть какой-то радости, и даже в дни испытаний обнаруживаются моменты, которые, в отсутствие надежды на более светлые дни, делают его переносимей.
— Все, что ты видишь, — заметила она вдруг вдохновенно, — все, Карлос, принадлежит также и тебе. Но вот этот розовый куст я не могу с тобой разделить.
— Но почему, моя дражайшая супруга?
— Потому что он мне не принадлежит.
— И кто тот счастливец, которому ты в твоей собственности отвела святейшее место?
— Если ты мне пообещаешь заранее, мой супруг, любить его хотя бы вполовину столь нежно, как люблю его я, тогда я познакомлю тебя с ним.
— Как горят твои глаза! Как раскраснелись твои прекрасные щеки! Эльмира, драгоценнейшая жена! Владеет ли твоим сердцем еще кто-либо помимо меня?
— Некто, ради которого даже Карлос пожелает отнять частичку своего сердца от Эльмиры. Пообещай мне заранее, что он будет тебе желанен не менее, чем твоя супруга!
— Я доверяю тебе безгранично. Вот тебе в том моя рука. Ты не можешь дарить нежность тому, кто также и мне не дорог.
Дрожа от радости и нетерпения, провела она меня опять в дом. Мы быстро поднялись по лестнице. Она высвободила свою руку из моей, прошла вперед, открыла комнату, которой я раньше не заметил, проскользнула туда на цыпочках и, когда я приблизился к
