И вот, впервые в моей «летной» жизни, я участвую в традиционном для Закавказского военного округа показе техники на аэродроме Вазиани (пригород города Тбилиси).
Так как я был назначен экскурсоводом, мне же доверили, и перегнать самолет на аэродром показа. Чрезвычайно довольный, я стал готовиться к перелету. А радоваться было чему. Начался декабрь, во всех воинских частях Вооруженных сил Советского Союза это было самое поганое время – начало нового учебного года. Целый месяц было не до полетов. Тренировки по приведению полка в полную боевую готовность сменялись строевой подготовкой и строевыми смотрами. Толпы проверяющих из различных штабов оценивали боевую готовность полка. Зачеты, тренажи по действиям в условиях радиоактивного заражения – вся эта муть отравляла жизнь пилотов. Спасения не было. Даже очередной отпуск в декабре не разрешали. Наиболее «мудро сделанные» отлеживались в санчасти, а такие простофили, как я, стирали ноги в кровь на асфальте плаца.
И вот удача! Вместо этого «солдатского коктейля» мне предстоит перелет на аэродром Вазиани и не меньше недели спокойной жизни. Вполне возможно, что и сам показ был приурочен к началу нового учебного года.
Под крылья моего краснозвездного МиГа повесили четыре большие ракеты Р-40, и ранним утром я успешно перелетел на легендарный аэродром, с бетонки которого ушел в свой бессмертный полет капитан Геннадий Елисеев, летчик, впервые в мире совершивший воздушный таран на реактивном, сверхзвуковом самолете МиГ-21.
К этому времени на аэродроме собралось уже десятка два самолетов и вертолетов для участия в показе. На стоянке по соседству со мной стоял МиГ-25рб, разведчик-бомбардировщик из Даллярского полка, который базировался в Азербайджане. В телеграмме для участников показа форма одежды была указана повседневная. В то время я еще не знал, что «ВВС – страна чудес» и что это еще круче, чем ПВО («постой выполнять, отменят!»). Одним словом, нельзя верить написанному, ибо в любой момент ударившая в голову большому начальству моча может поменять решение на противоположное. Тем более, что в показе кроме авиационной техники выставлялась и сухопутная, и руководил всем этим мероприятием «пехотный» генерал. Как оказалось, я один-единственный прилетел не в летной форме одежды, а в повседневной офицерской, только сверху кителя у меня была демисезонная летная кутка. Суровый авиационный полковник, отвечавший за авиационную часть показа, критически посмотрев на мой китель, выругался и приказным тоном потребовал, чтобы на показе я был в летной форме. Взяв под козырек, я наивно решил, что выкручусь, ведь в гарнизоне два полка, истребительный и разведывательный.
С группой только что прилетевших пилотов меня отвезли в так называемую гостиницу – обычную казарму с армейскими кроватями и тумбочками. Бросив вещи, я услышал невдалеке характерное сопение и бульканье наливаемой в стакан жидкости.
– Где-то я уже слышал эти звуки, – подумал я и тут же вспомнил своего бывшего командира звена Гену Кормишина.
В голове промелькнула картина полугодовой давности. В полку были полеты, я прошел врача и решил съездить в Насосную по каким-то делам. Времени до предполетных указаний было достаточно, и я, прыгнув в летный автобус, сказал водиле:
– Поехали!
– Товарищ капитан, сейчас придет Кормишин, он всегда после медосмотра ездит в поселок.
Через минуту появился, как всегда мрачный, Гена.
– Геннадий Борисович, вы надолго? Мне на минуту надо сгонять в военторг!
– Поехали! – вместо ответа скомандовал неразговорчивый Гена.
Сделав свои дела, я заглянул в чепок, чтобы купить сигарет. И вот здесь я услышал это характерное сопение и такое же бульканье.
Не ожидавший меня увидеть Гена не нашел ничего лучшего сказать:
– Будешь? – и протянул мне полный стакан «Агдам Петровича», как у нас называли дешевое крепленое вино «Агдам». Я это вино и в выходные-то не пил, не то, что перед полетами.
– Нет, спасибо, Геннадий Борисович! Я сегодня летаю! – отказался я, забыв, что Гена на полеты тоже не смотреть приехал. Опустошив бутылку, Кормишин, как ни в чем не бывало, побрел за мной в автобус. С его лица слетела маска недавней задумчивости и грусти. По всему было видно, что жизнь удалась.
Заглянув в плановую таблицу, я, к своему удивлению, увидел у Геннадия Борисовича три ночных полета на боевом самолете, из них один на малой высоте и один на потолок.
– Да, силен мужик! – подумал я. До меня дошло, зачем и почему Кормишин ездит в гарнизон после прохождения медицинского осмотра.
– Неужели Гена? – и, обернувшись на бульканье, я действительно увидал Кормишина.
– Будешь? – повторил он свой традиционный вопрос, протягивая мне стакан, наполненный водкой.
– Нет, мне еще устраиваться! А Вы, каким боком здесь?
– Да вот, приехал утверждать Инструкцию по производству полетов! – ответил Геннадий Борисович, с досадой пнув ногой здоровенный кирзовый штурманский портфель, набитый документами.
– Ну, а я накачу! – Гена громкими глотками, с отвращением и наслаждением одновременно опорожнил стакан.
На том мы и расстались.
Как только я освободился от формальностей, связанных с обустройством и организацией показа, меня тут же взяли в оборот ушлые местные ребята, которые были информированы о моем прилете. В их цепких руках уже находился Валера Александров – пилот МиГа-разведчика.
Меня и Александрова в гарнизоне тут же окрестили «Два Валеры». Мы пользовались особой популярностью, которой были обязаны не своим заслугам и личной привлекательности, а той технике, на которой мы прилетели. Искушенный в показах Александров под заглушку заправил спиртовые баки своей «птички» масандрой – двести пятьдесят литров. Я в этом деле был новичок, но и мои сто пятьдесят литров спирто-водяной смеси выглядели солидно. К тому же восемьдесят литров чистого спирта для противообледенительной системы и систем охлаждения прицела и радиотехнической разведки повышали наш рейтинг до невиданных высот. Таким образом, в нашем распоряжении было в пол-литровом эквиваленте как минимум восемьсот бутылок водки. Каждый считал за честь познакомиться с нами и ненавязчиво выклянчить хотя бы одну единицу этого эквивалента.
Александров служил раньше в Вазиани, его знала каждая собака гарнизона. Высокий, атлетически сложенный – настоящий мачо, – чрезвычайно общительный человек, который никогда не лез в карман за словом, он был под постоянным прицелом местных женщин. Анекдоты, шутки, прибаутки буквально сыпались из его уст. В общем, душа любой компании. А главное – к своим тридцати пяти годам он успел завоевать славу незаурядного пилота, который сумел достойно выйти из довольно серьезных передряг. Так, при перегоне самолета с авиационного завода у него произошел отказ двигателя, и ему пришлось садиться на одном движке на запасном аэродроме при жесточайшем минимуме погоды. В другом случае его самолет загорелся сразу же после взлета. Валера успел катапультироваться на высоте пятьдесят метров. Самолет упал и взорвался перед носом шофера, который безмятежно ехал на своей «жучке» по делам. К счастью для водителя и для его машины, все обошлось без последствий. Пока остолбеневший водила приходил в себя, глядя на пылающие останки самолета, перед его дверью приземлился удачливый летчик, который тут же, без всяких объяснений, еще не успев освободиться от лямок парашюта, как ни в чем не бывало ему сказал:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
