Писарро за Виракочу, приобрели широкую известность, с каждым новым пересказом искусно обрастая все новыми подробностями, до такой степени, что их стали включать в исторические труды и преподавать в школах. Тот факт, что Монтесума перепутал испанцев с богами, с лихвой объяснял, почему империя, насчитывавшая не один миллион жителей, так быстро пала в борьбе против горстки чужеземцев. Пошли гулять выдумки об ацтеках, якобы считавших лошадей божествами, корабли храмами, а ружья огнедышащими богами. Но любые упоминания о «нечистых богах», то есть о возведенных в ранг божеств африканских рабах, из истории начисто исчезли.
Через артерии инквизиции в Новый Свет выплеснулась идея чистоты крови, или limpieza de sangre (31). К концу XV века мусульман и евреев либо изгнали с Иберийского полуострова, либо насильно заставили обратиться в католицизм. Но многие традиционные христиане продолжали относиться к новообращенным с подозрением, обвиняя их в тайной приверженности старым верованиям и практикам, пятнающим и извращающим веру. Как вообще определить, искренним или мнимым было обращение? Как с уверенностью узнать, во что верит другой человек? Дабы исключить новых христиан из структур власти и привилегированных кругов, деятели испанской короны внедрили систему доступа к ним исключительно через родословную. Чтобы поступить в университет, стать членом гильдии или добиться церковного звания, человек должен был в обязательном порядке продемонстрировать limpieza de sangre, иными словами, доказать, что его кровь никоим образом не содержит в себе еврейских или мусульманских примесей. Опираясь на архивные записи и свидетельства соседей, инквизиторы подвергали генеалогию кандидата самому безжалостному разбору. Было решено, что, если в жилах человека течет хоть капля мусульманской или еврейской крови, он уже raza, то есть полукровка, при том что термин этот изначально использовался для помесей разных пород лошадей и собак. Чтобы Эдем Нового Света оставался незапятнанным и девственно чистым, в том случае, если испанцы надеялись получить к нему доступ, ему надо было доказать безукоризненность содержимого своих вен.
В Америке индейцев считали gentiles no infectados: невинными душами, не оскверненными сарацинской ересью. По заявлению одного из братьев, они были «податливым воском», народом, охотно и безо всякого труда принимавшим католическую веру, готовым с ее помощью полностью преобразиться. Считалось, что эти «дети короны», численность которых уже сильно сократилась из-за привезенных европейских болезней и войн, не должны быть испорчены слишком тесным контактом с испанцами или особенно с черными рабами. Порабощенных африканцев зачастую выставляли мусульманами (нередко так оно и было) либо закоснелым народом, который, сколько его ни учили основам католической веры, так и не смог ее принять. В то же время испанцы полагали, что им самим тоже не стоит слишком смешиваться с индейцами, утверждая, что к вырождению их европейского генетического запаса могут привести даже изменения климата и положения созвездий на небе. В итоге учредили две отдельные республики, каждая со своими деревнями и церквями – одна для индейцев, вторая для испанцев и рабов, трудившихся в их домах. В каждом из этих двух обществ преобладали разные обязанности и привилегии. Появилась правовая фикция, определявшая три типа крови, которые нельзя смешивать, – «чистая индейская», «белая испанская» и «черная», разделив Новую Испанию и превратив ее в государство апартеида.
Прошло совсем немного времени, и на горизонте новой колонии замаячил призрак смешения рас, угрожая самой структуре зарождающейся колонии. Она была очень хрупкой, потому что, как и остальные общества, тоже основывалась на вымысле. Первых детей, родившихся в греховных смешанных браках, подвергали остракизму и прогоняли, ведь в испанской модели обязательств и прав, принятых для каждой республики, им попросту не было места. Но когда число метисов значительно выросло, изгонять их всех уже не было смысла, а стоять на страже границ между различными расами стало значительно труднее. Испанцы, к тому времени оказавшиеся в меньшинстве, опасались, что индейцы и чернокожие труженики, объединившись вместе, смогут без труда их одолеть. С учетом демографических угроз для доступа во властные структуры и привилегированные круги, как и в Испании, теперь требовалось доказать чистоту крови. Чтобы получить образование или работу почище, индейцам приходилось наглядно демонстрировать свою «чистокровность». В Америке limpieza de sangre претерпела некоторые изменения, превратившись из теологической концепции чистоты крови, основанной на происхождении, в концепцию чисто биологическую, основанную на оттенке кожи. Расовый подход больше не прятался во тьме верований прадедов и дедов, а обрел зримые очертания для всех, кого научили его видеть.
Если в инквизиторской Испании проповедники обрушивались с яростными нападками на порчу крови со стороны иудеев и мусульман, то в колониях объектом поношения стал черный цвет кожи. В своей аудитории брат Алонсо де Молина говорил слушателям о грехе, призывая очиститься через исповедь от мотлилтики, мокацауаки, «вашей черноты, вашей грязи». В переводе с английского на язык науатль двадцать первая глава Откровения Иоанна Богослова звучала так: «Ничто черное, ничто грязное не попадет на небеса». Братья выяснили, что на языке науатль моральные ценности зачастую описывались в терминах гигиены и грязи; метла, или сальные растрепанные волосы, считалась убедительным символом справедливости или неправедности. В итоге они ухватились за туземные концепции чистоты и в своих проповедях стали выставлять грех в виде грязи, выделяя отдельно христианскую святость в ее белой, незапятнанной чистоте (32). Брат Хуан де ла Анунсиасьон, переведший на науатль целый ряд христианских агиографий, рассказал, как Бог, когда святого Антония одолели соблазны, показал ему дьявола в его истинном облике. Тот представлял собой се тлилтик пилтонтли, то есть «маленького чернокожего ребенка». Прихожанам, готовящимся к причастию, монах предложил читать молитву: «Я грязь, я земля, я ничего не стою. Как я мог дерзнуть тебя получить?.. Я очень грязен, я очень вонюч, я весь почернел от греха». За грехом в обязательном порядке должен следовать стыд. Для обозначения этого чувства братья взяли из языка науатль термин пинауицтли, изначально означающий «бранить, распекать», а также «робость, застенчивость». Саагун отмечал, что в естественном виде его можно было наблюдать в виде пинауицатля, или «стыдливой воды» – некоего подобия реки, которая останавливала свое течение, когда ее пересекали люди, будто робко сжимаясь под их взглядами.
К XVIII веку в Новой Испании вошел в моду новый стиль живописи по маслу, изображавший всевозможные комбинации человека с названиями, вдохновленными фауной (33). Эти полотна назывались каста, при том что само слово, как и «полукровка», изначально использовалось при выведении разных пород домашних животных, и представляли собой разбитые на несколько прямоугольников генеалогические портреты всех мыслимых типов семейств, одевшихся по такому случаю в лучшие праздничные одежды. Сначала на них шли белокожие испанцы, а потом остальные, принадлежавшие к целому сонму различных категорий, но все помеченные мано приета,
