16
Монетная улица – небольшая улочка на правом берегу Сены, недалеко от Нового Моста
17
Ряд деталей в описании дома девиц Абер и первого визита к ним Жакоба, как показал Ф. Делоффр в комментариях к своему изданию романа Мариво, напоминают сцены из «Похождений Жиль Бласа» Лесажа – посещение героем лиценциата Седильо и его ключницы сеньоры Хасинты (кн. II, гл. 1). Однако это совпадение может быть случайным: «Похождения Жиль Бласа» вряд ли стоит рассматривать как один из литературных источников «Удачливого крестьянина».
18
По представлениям магометан, в загробной жизни верующего ждало существование, полное забав, увеселений и чувственных наслаждений.
19
Блюдо… убирали нетронутым и отдавали беднякам. – Благотворительность, вызванная крайним обнищанием народных масс в последние годы царствования Людовика XIV, была характерной чертой общественной жизни XVIII в., выдвинув своих теоретиков и активистов, например, Клода Пиарона де Шамуссе (1717–1773). Однако, часто она носила показной характер, не столько действительно помогая нуждающемуся, сколько оскорбляя его самолюбие. Против такой благотворительности, неотделимой от религиозного ханжества, и выступал Мариво в своих книгах. В «Жизни Марианны» он вкладывает в уста героини следующее рассуждение о благотворительности: «Люди совершают свои благодеяния весьма неуклюже и унизительно для тех, кому они оказывают их! Вообразите себе, как целый час толковали о моей нищете, о сострадании, которое я внушала, да о том, что было бы великой заслугой перед небом сделать доброе дело и помочь мне; говорилось, как христианская вера требует, чтобы обо мне позаботились, а потом шли высокопарные рассуждения о милосердии, напыщенно выражались ханжеские чувства. Никогда сострадание так хвастливо не выставляло напоказ свои печальные обязанности; сердце у меня разрывалось на части от стыда; и раз уж я заговорила об этом, то замечу, что зависеть от помощи иных людей весьма мучительная пытка, – как назвать иначе милосердие, которое не соблюдает душевной деликатности с неимущим и, прежде чем облегчить его нужду, уязвляет его самолюбие? Хороша добродетель, которая доводит до отчаяния своего подопечного! Можно ли считать милосердными всех, кто занимается благотворительностью? Никак нельзя (Mapиво. Жизнь Марианны, стр. 50).
20
Речь идет о следующей фразе из Нового Завета: «Горе миру от соблазнов, ибо надобно прийти соблазнам, но горе тому человеку, чрез которого соблазнам приходить» (Ев. от Матф., XVIII, 7).
21
Точнее говоря, «Земля Бос» – старинная местность на юго-запад от Парижа с главным городом Шартром. В этой плодородной равнине издавна получило широкое развитие сельское хозяйство, в частности, хлебопашество.
22
Сен-Жерве – Старинный парижский квартал на правом берегу Сены, недалеко от Ратуши. Здесь находится старинная церковь (существовала уже в VI в., сооружена вновь в 1494–1620 гг.), в архитектуре которой соединено несколько стилей – готика, ренессанс и барокко. Очевидно, Мариво был крещен именно в этой церкви. В 1717 г. писатель вновь поселился в этом квартале, где прожил несколько лет.
23
Стряпчими («прокурорами») назывались судейские чиновники, подготавливавшие всю документацию перед рассмотрением дела судом, причем, чем больше были объемы «дела», тем большую плату получали стряпчие. Они же назначали адвокатов, что также было выгодным. Жизнь стряпчих и их никому не нужное бумагомарание сатирически изобразил Фюретьер в своем «Мещанском романе» (1666). Должность стряпчего стоила недорого и приносила неплохие доходы, поэтому число стряпчих неудержимо росло; по свидетельству Мерсье, в одном Париже их было более восьми сотен.
24
Хозяин из Ля Валле – Т. е. из долины (от франц. la vallè – долина). Ф. Делоффр в своем издании романа указывает, что в XVII в. существовал по крайней мере один откупщик с такой фамилией (он был внесен в списки судебной палаты в 1647 и 1661 гг.), однако вряд ли Мариво имел его в виду, придумывая фамилию своему герою.
25
Совершить бракосочетание. – В католической Франции обряд бракосочетания состоял из двух операций, не уступавших по важности одна другой. Первой было подписание брачного контракта, точно устанавливавшего экономические взаимоотношения будущих супругов (право на наследование в случае смерти одного из них, совместное владение имуществом и доходами и т. п.). Подписание контракта должно было происходить в нотариальной конторе (поэтому брачные контракты начинались обычно традиционной формулой: «В присутствии советников, нотариусов и проч.» и оканчивался словами: «Написано и скреплено в нотариальной конторе»). Однако для удобства клиентов подписание контракта происходило как правило на дому. Но и в конторе и дома требовалось присутствие свидетелей, скрепляющих документ своей подписью. Фигура нотариуса, составляющего брачный контракт, стала с XVII в. традиционным персонажем французской комедиографии и прозы. Вторым «актом» бракосочетания был обряд венчания в церкви. Здесь также существовал строгий порядок. Сначала делалось так называемое оглашение, затем происходила служба, на которой также обязательным было присутствие свидетелей. Церковный обряд бывал разнообразным: он мог быть очень пышным, но не исключалось и бракосочетание в присутствии одних свидетелей.
26
Свидетели. – Предполагалось, что они – близкие друзья или родственники вступающих в брак. На деле же ими могли быть даже первые встречные. Нередко таких свидетелей просто нанимали. Среди парижского населения постепенно выработалась даже профессия платного свидетеля на свадьбах. Роль свидетелей на подписании брачного контракта и в церкви считалась почетной, особенно гордились этой ролью представители мелкой буржуазии (не забывавшие также о том, что свидетелям полагалось хорошее угощение). Мариво замечает по этому поводу: в «Указателе»: «Для людей определенного сорта совсем не безразлично, быть или не быть свидетелем».
27
В католических странах разрешение на оглашение в церкви выдавал епископ. В Париже этим занимался специальный чиновник его канцелярии. Согласно установившемуся обычаю, оглашение делалось три воскресения подряд, но по особому разрешению брак мог быть заключен и до истечения этого срока.
28
Тайный брак был разрешен церковью и предусмотрен церковным правом. На этот счет находим интересные замечания у французского юриста и богослова конца XVII в. Жака де Сент-Бёва: «Оффициал может разрешить совершить бракосочетание священнику другого прихода, а не того, к которому принадлежит невеста. Он может разрешить это для соблюдения тайны, если вступающие в брак укажут в своем прошении, что они желают быть обвенчаны другим' священником, ибо не хотят, чтобы о их браке стало известно в их приходе» (J. de Sainte-Beuve, Dictionnaire des Cas de Conscience, l. II, P., 1715, p. 83).
29
Действительно, церковное право не запрещало вступать в брак людям с большой разницей в возрасте. Священник, пытавшийся помешать такому браку, действовал противозаконно.
30
Это рассуждение Мариво обычно сопоставляют со следующими словами из комедии Филиппа Нерико Детуша (1680–1754) «Гордец» (1732):
Заплачет женщина – другие ей вослед,
Как будто и на них излилось море бед.
(д. III, явл. 9)
31
Неточность Мариво: о нанятой кухарке говорилось во второй части.
32
Председателем (или президентом) назывался крупный судейский чиновник, председатель местного парламента (магистрата) или одной из судебных палат. В феодальной Франции правосудие вершилось от имени короля, но система судебных учреждений была чрезвычайно запутанной и по существу формально не подчинялась королевской власти. Суд и полиция часто не были разделены, т. к. председатели парижских судебных палат обязаны были не только карать за преступления, но и предупреждать их, следя за строгим исполнением законов и за порядком в городе. Обращение г-жи Абер-старшей к председателю не случайно: именно в его ведении находились, по-видимому, мелкие уголовные дела, каковыми являлись грабежи, мошенничество, банкротства, случаи адюльтера и т. п.
33
Фиакры, небольшие закрытые городские экипажи на двух пассажиров с открытыми высокими козлами, появились в Париже в первой половине XVII в. – первая контора по их найму открылась в 1640 г. в отеле Святого Фиакра (католический святой, живший в VII в.), что и дало название экипажу. По свидетельству Мерсье, в Париже во второй половине XVIII в. было около двух тысяч таких наемных карет.
