Избрание Уильяма Сешнза — федерального судьи из Техаса — было необычным и удивительным для Ревелла и остальных членов руководства ФБР. Судья Сешнз, казалось, умышленно игнорирует роль ФБР в национальной безопасности Соединенных Штатов.
ФБР начало терять фокус после того, как судья Сешнз официально вступил в должность 2 ноября 1987 года. У Сешнза не было опыта руководства организацией или наблюдения за ведением расследований. На слушаниях по его утверждению он заявил, что мало знает о роли ФБР в обеспечении национальной безопасности или ведении разведки. Как только его утвердили, он, по-видимому, стал относиться к своей роли как в основном церемониальной и потерял контроль над ФБР задолго до того, как потерял должность. Он пробыл на посту директора почти шесть лет и никогда не имел власти в этой организации и так и не завоевал лояльности своих подчиненных. Ревелл полагал, что возможности ФБР в области контртеррористических операций были «фактически сведены к нулю»[589] при Сешнзе. К концу 1980-х годов, по его мнению, ФБР «опустилось до нуля в выполнении наших контртеррористических обязательств»[590]. Сешнз подошел еще ближе к нулю по окончании этого десятилетия. Он бросил более трети агентов, работавших в антитеррористической области, на уличные преступления.
В ФБР явно считали, что «терроризм — это не страшно»[591], — сказал Ричард Макиз, который возглавлял Аналитический центр террористических исследований ФБР — это была крошечная будка у подножия штабной иерархии. Макиз был сыном агента ФБР и поступил на работу в Бюро в 1971 года, за три года до ухода на пенсию своего отца, который работал при всех директорах ФБР, включая Гувера. Он оставался работать на участке борьбы с терроризмом еще долго после того, как оттуда ушли многие его коллеги, вопреки общепринятой точке зрения, что угроза Соединенным Штатам убывает вместе с окончанием холодной войны.
«Террористы занимались своими делами за океаном, — говорили ему его начальники. — Они не нападали на нас здесь».
Макиз думал иначе: «Мы все ждали, когда это случится».
Глава 40. Мозаика
Расследование взрыва бомбы на борту рейса 103 компании «Пан-Америкэн» над Локерби, Шотландия, зависело от способности ФБР работать совместно с аналитиками ЦРУ, шотландскими констеблями, немецкими офицерами разведки и ливийскими двойными агентами. Эти связи зависели от веры — доверия, которое трудно найти между полицейскими и шпионами как внутри страны, так и за рубежом. Бюро само не могло распутать дело, которое перешагнуло через океаны и границы.
Рейс 103 компании «Пан-Америкэн» вылетел из лондонского аэропорта Хитроу в Нью-Йорк в 18:25 в среду, 21 декабря 1988 года. Половина его пассажиров сделала на него пересадку из Франкфурта. Через двадцать восемь минут после взлета взрыв разорвал «Боинг-747». На Локерби посыпался огненный дождь.
Среди 259 пассажиров и членов экипажа самолета было 189 американцев. Еще 11 человек погибли на земле. Шотландская полиция начала собирать улики, разбросанные на площади 845 квадратных миль сельской местности. За неделю с помощью английской разведки они определили, что кто-то спрятал высокоэффективную взрывчатку «Семтекс» в сданном в багаж чемодане.
По международному закону это была юрисдикция Бюро: самолет был американским. Но руководители ФБР не знали, как приступить к делу.
«ФБР не было создано для ведения таких крупных расследований, как это, — сказал Ричард Макиз. — Я возлагаю вину на ведомство»[592].
3 января 1989 года Макизу было передано руководство оперативной группой ФБР по Локерби, в которую входили четыре агента и три аналитика. Он неделями изучал список пассажиров, ища какие-нибудь зацепки. Этот список представлял собой клубок теорий заговоров. В него входил офицер ЦРУ Мэтт Гэннон и майор общевойсковой разведки Чак Макки, которые работали вместе по девяносто часов в неделю в Бейруте, пытаясь освободить девять американских заложников, которых по-прежнему удерживали в Ливане. Тесть Гэннона был заместителем начальника секретной службы ЦРУ и много лет работал на Ближнем Востоке. Над Локерби погибли шесть чиновников Госдепартамента и главный охотник за нацистами в министерстве юстиции. Другой пассажир — американский бизнесмен носил то же имя, что и террорист, который угнал несколько лет назад кувейтский авиалайнер.
Список подозреваемых касался почти каждой жестокой схватки между американцами и арабами на Ближнем Востоке. Новый президент Соединенных Штатов Джордж Буш считал, что за трагедией над Локерби стоят сирийцы. Ревелл предполагал, что это сделали иранцы: почти за шесть месяцев до взрыва, в июле 1988 года, военный корабль США «Винсен» сбил рейс 655 «Иранских авиалиний» над Персидским заливом — это была ничем не спровоцированная атака, совершенная по приказу американского адмирала, в результате которой погибли 290 пассажиров. В ЦРУ подозревали главного палестинского террориста Ахмеда Джибрила и строили предположения, что иранцы наняли его, чтобы взорвать самолет. А еще был полковник Каддафи из Ливии, поклявшийся отомстить за бомбардировку американцами Триполи в 1986 году, которая была возмездием за взрыв на берлинской дискотеке, в результате которого погибли два американских солдата.
Единственным человеком, имевшим неоспоримые улики, был главный констебль Локерби Джон Бойд, офицеры которого облазали горы и долины. Через шесть недель после начала расследования один из людей Бойда нашел фрагмент радиосхемы размером с ноготь, и в ФБР узнали, что взрывчатка «Семтекс» была вложена в черный портативный радиоприемник со встроенным магнитофоном «Тошиба». Это был единственный прорыв в деле за много месяцев.
«Дело шло мучительно медленно, — сказал Макиз. — В Вашингтоне все хотят знать ответ. Прямо сейчас. Кто это сделал? Как это произошло?»
В мае 1989 года ФБР собрало более ста американских, английских, шотландских и немецких следователей в конференц-зале гостиницы в окрестностях Вашингтона. Каждое государство и каждое ведомство стремилось добиться преимущества. Не было ни сотрудничества, ни настоящей связи.
Через шесть месяцев после взрыва оперативная группа ФБР в Локерби была расформирована. Макиз и небольшая группа аналитиков по вопросам терроризма остались работать по этому делу.
Шотландцы все лето и осень занимались тем, что систематизировали сотни тысяч осколков улик. Их без отрыва от работы обучали такие ветераны ФБР, как Ричард Хан — человек, который пятнадцать лет просеивал обломки, оставшиеся после смертоносных взрывов, еще со времен нераскрытого нападения Вооруженных сил национального освобождения на «Таверну Фраунсиса» в Нью-Йорке. Они узнали, чем отличается ущерб от взрыва «Семтекс» от обгорания в пламени.
Вскоре шотландцы определили, что кусочки одежды с ярлыками «Сделано на Мальте» находились в медно-красном чемодане «Самсонайт» вместе с портативным радиоприемником, в котором была скрыта бомба. Но они не сказали об этом ФБР. Затем немцы обнаружили компьютерную распечатку регистрации багажа из Франкфуртского аэропорта, из которой было видно, что один-единственный чемодан с рейса «Воздушных линий Мальты» был транспортирован на рейс 103 «Пан-Америкэн» во Франкфурте. Но они не сказали об этом шотландцам. Международные группы следователей снова собрались в Шотландии в январе 1990 года. И снова это был диалог глухих. У Макиза было ужасное чувство, что это дело никогда не будет раскрыто.
«У нас масса проблем с ЦРУ. Очень большое соперничество, — сказал Макиз. — Шотландцы закончили свою часть дела. И еще эти немцы, которые отдают документы шотландцам, когда считают нужным. ФБР по-прежнему делает свое дело… Все по-прежнему делают каждый свое дело».
Затем в июне 1990 года небольшие одолжения принесли большую прибыль. Стюарт Хендерсон — новый старший следователь в Шотландии — поделился с Макизом одной уликой — это была фотография крошечного кусочка монтажной платы, занесенного взрывом в рваную полоску одежды с Мальты. Шотландцы побывали в пятидесяти пяти компаниях в семнадцати странах и не смогли идентифицировать этот фрагмент. «Они не имели понятия. Никаких зацепок, — сказал Макиз. — Так они сказали, возможно, с насмешкой: «Попробуйте вы, ребята. Давайте теперь вы».
Криминалистическая лаборатория ФБР передала это фото в ЦРУ. Их аналитик имел на руках изображение почти идентичной монтажной платы, захваченной за четыре года до описываемых событий у двух ливийцев — транзитных пассажиров в аэропорте Дакара, Сенегал. На обратной стороне стояли четыре буквы: МЕВО. Никто не знал, что означает МЕВО.
Прошло полтора года со дня взрыва рейса 103 компании «Пан-Америкэн».
«Мы исключили порядок соподчиненности»Это расследование представляло собой мозаику предположений и подозрений. Немногие люди в высших кругах власти были убеждены, что его можно успешно завершить. Кто-то должен был взять на себя ответственность.
