– Все нормально, друзья, – сообщил я по‑испански. – Доехали хорошо. Женой занимаются акушеры. Будут новости, сообщу.
– Помогай ей Мадонна! – перекрестилась Кармелита. Ее жест повторили остальные. – Такая добрая сеньора. Я помолюсь за нее.
Она решительно пошла в дом, следом устремились остальные. Ну, а я занялся детьми. То ли молитва поварихи помогла, то ли акушеры знали дело, но ближе к вечеру меня пригласили к телефону.
– Поздравляю вас, сеньор! – сказал незнакомый голос по‑испански. – Ваша супруга родила мальчика. Все прошло нормально, ребенок и сеньора здоровы. Завтра сможете их навестить.
– Грасиас, – сказал я и положил трубку. Оглянувшись, заметил устремленные на меня глаза. Диего и его подчиненные, кубинцы, Кармелита с дочкой, даже Алонсо подошел. И когда только успел?
– У меня родился сын, – сообщил я. – Жена и ребенок здоровы.
Люди заулыбались и заговорили наперебой. Мужчины, поздравляя, жали мне руку, Кармелита с дочкой обняли. От них вкусно пахло выпечкой.
– Диего! – сказал я. – Всем выдать месячное жалованье, сверх того, что положено по контракту. Кармелита приготовь праздничный стол. Завершу с детьми, будем праздновать.
Объявление встретили радостными возгласами. Я вернулся в процедурную, где завершил исцеление. К тому времени Кармелита накрыла стол. За ним и собрались. Пили, ели, провозглашали тосты. Аргентинцы в этом деле похожи на русских – праздновать любят и умеют. Назавтра я поехал в клинику. Думал, что буду стоять под окном, как в СССР. Оказалось, ничего подобного. Меня без проблем провели в палату, даже не велев надеть белый халат. И не только меня. По коридору клиники ходили посетители, и их было много. Смеялись, разговаривали, вообще вели себя свободно. Странно. Они ведь могут заразить младенцев. Я спросил об этом у сопровождавшей меня медицинской сестры.
– Ничего страшного, сеньор, – улыбнулась она. – У ребенка, пока он ест материнское молоко, крепкий иммунитет. Если все же заболеет, то поправится быстро. Лучше справиться с болезнями в этом возрасте, чем заполучить их позже.
Любимую я застал лежащей на кровати поверх покрывала. Одета в роскошный махровый халат, на ногах – шерстяные носки. Лицо слегка бледное, но счастливое.
– Здравствуй, милая! – сказал я, поставив у кровати корзину с розами. – Вот, пришел проведать. Как ты?
– Хорошо, – ответила она и, встав, чмокнула меня в губы. – Чувствую слабость, но болей нет. Обошлось без скальпеля и разрывов. Ты был прав: здесь хорошие врачи. И еще мне помогала Исабель. Находилась рядом, пока рожала. Держала за руку и говорила, что все будет хорошо. Не желаешь посмотреть на сына?
– А он здесь?
– Вон, – улыбнулась жена, указав на кроватку у стены. Надо же, не заметил. – Здесь не так, как у нас. Младенцев не несут в отдельную палату, привязав к ножке бирку, а отдают мамам.
Я осторожно подошел к кроватке и заглянул. Сын спал, раскинув в стороны ручки. До подмышек укрыт одеяльцем. Круглое, розовое личико, крохотный носик‑пуговка, выпяченная нижняя губка. Светлые волосики на головке. Я привычно просканировал ребенка. Аура ровная, плотная, без пятен. Здоров. Я нагнулся и осторожно коснулся губами лобика сына. Он недовольно сморщился, но не проснулся.
– Правда, красивый? – спросила подошедшая жена.
– Аполлон, – согласился я. – Может, так и назовем?
– Нет уж! – возразила она. – Петей. Помнишь уговор?
Да, конечно. Если будет сын, имя выбирает жена, если дочь – наоборот. Ну, а то, что родится мальчик, знали.
– Петр – хорошее имя, – согласился я. – Царское.
– Скажешь тоже! – хмыкнула Вика. – Разве папа царь?
– В своем доме – да, – заверил я. – Ладно, дорогая. Ты не против, если не пробуду долго? Пациенты ожидают.
– Поезжай, – кивнула она. – Все равно скоро будем дома. Завтра выпишут. Здесь не держат рожениц долго. Это не в СССР…
Так в поместье появился новый житель. Заселение прошло торжественно. Персонал встречал нас у порога дома. Я нес конверт с ребенком, Вика шла рядом, Исабель и кубинцы – следом. Даже Алонсо присоединился к процессии. Подойдя к крыльцу, мы встали.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Поздравляем вас сеньора и сеньор! – выступила вперед Кармелита. – Мадонна услыхала наши молитвы и наградила вас здоровым мальчиком. Вы уже выбрали ему имя?
– Петр, – сказал я. – По‑испански Педро.
– Замечательно! – обрадовалась повариха. – Это имя апостола. Теперь он будет помогать вашему малышу: хранить его и защищать. Вы хорошие люди, и добры к нам. Мы решили подарить вам кроватку для малыша, она стоит в спальне. Я сама вымыла ее и протерла спиртом. Есть постельное белье, матрасик и одеяльце. Осталось только положить в кроватку маленького Педро.
– Грасиас, друзья! – сказал я. – Тронут.
Люди расступились, пропуская нас в дом. В спальне я положил конверт с сыном на кровать. Вика развязала ленту и распеленала малыша. Тот мгновенно задрал ножки кверху и недовольно запищал.
– Хочешь взять его на руки? – спросила жена.
– Боюсь, – признался я. – Он как‑то весь развалился.
Вика засмеялась.
– Привыкай! – сказала, сменив мальчику подгузник и одежду. Затем взяла его на руки. – Сядь! А теперь держи. Головку примости на сгибе локтя.
Оказавшись у меня на руках, Петя открыл глазки, недовольно глянул и закрыл их снова. Дескать, это кто такой? Я держал сына, ощущая тепло, исходящее от маленького тельца, и не мог разобраться в обуревавших меня чувствах. Рад? Конечно. В прошлой жизни у меня не было детей, это стало главной болью в старости. Я ушел, не оставив после себя ничего. Не построил дом, не воспитал сына или дочь, разве что деревья на даче посадил. Только новые хозяева их, скорее всего, уже выкорчевали. Кому нужны старые яблони и груши? А малыш вырастет, станет инженером или врачом. Пусть даже слесарем или маляром – без разницы. Заведет семью, и у меня появятся внуки… Дети не всегда счастье, но они наполняют жизнь смыслом.
– На тебя похож, – прервала мои размышления жена.
– Думаешь? – засомневался я. – Лучше б на тебя. Вырос бы красавцем.
– Мужчине не обязательно, – возразила Вика. – Даже лишнее. Лишь бы умный и порядочный.
– Скажешь!
В этот миг Петя завопил. Ему, видимо, надоели наши разговоры.
– Есть хочет, – улыбнулась Вика, расстегнула блузку и освободила грудь. Затем забрала у меня ребенка и приложила. Петя вцепился ртом в сосок и зачмокал. Я смотрел, как жена кормит сына, и улыбался. Меня переполняло счастье.
Через десять дней Петю окрестили. Серхио сказал, что здесь не ждут долго, заодно рассказав, как пройдет процедура. В прошлой жизни мне довелось видеть кадры крещения детей. Кажется, снимали в Грузии, или в Армении. Голых малышей священник с размаху макал в воду с головой (трижды!), а они при этом вопили.
– У католиков не так, – рассмеялся Серхио, когда я это рассказал. – Младенца погружают в купель по грудку, а на головку священник осторожно льет водичку из ладони. Она теплая. Не беспокойся.
Так все и произошло. Об этом рассказала крестная сына – Зулема Мария Ева Менем, дочь президента. Она пожелала крестить нашего ребенка. Серхио стал крестным отцом. Мы с Викой на обряде не присутствовали – не положено. По словам крестных, Петя не сильно возмущался, разве что описал крестную мать. Наверное, чтобы жизнь ей медом не казалась. Возможно, сыну не понравилось имя. Его окрестили Антонием – 13 июня поминали этого католического святого. Полное имя получилось таким: Антоний Педро Лукиан Родригес. Вот и верь после этого людям!
– Не волнуйся, – улыбнулся Серхио, услыхав мою претензию. – В документы впишут, как скажешь. Обычно это второе имя, его выбирают родители.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
От крестной Петя получил в подарок серебряное распятие, от Серхио – детскую коляску. В местном загсе выписали свидетельство о рождении. Я сходил в советское посольство и получил второе на имя Петра Михайловича Мурашко. Незачем сыну Антонием зваться! Как меня встретили в посольстве? Душевно. В первый раз я побывал там в апреле. Позвонили, пригласили на беседу. Я пришел. Принял сам посол. Звали его, как Путина[63]. Владимир Владимирович сообщил, что с моим делом в СССР разобрались, виновные найдены и наказаны. Генерала Родина выперли на пенсию. Претензий ко мне и супруге со стороны государства не имеется, можем спокойно возвращаться.
