уже смотрела перекошенная рожа Френсиса. По спине блондина побежали колкие мурашки.
– Что, Эльбрено, не боишься присоединиться ко мне? – сказал главарь Висельников голосом Морока. – Не переживай, падаль, ты успеешь сдохнуть прежде, чем Пелена поглотит этот мир. Это дело не одного десятилетия.
Снова волна ряби, и на этот раз на Асавина смотрела Уна. Рубашка, расшнурованная на груди, обнажала упругую грудь с веснушками и светло-розовыми сосками.
– Любишь смотреть на голые сиськи? – оскалилась поддельная Уна. – Подбери слюни, они не настоящие.
– Хватит колдовства, – выдавил из себя Эльбрено, снова подняв дагу.
Уна стала синекожий нелюдем.
– Вот видишь, ты назвал это колдовством. Все благодаря солнцу магов, но куда мне до филигранного искусства настоящих волшебников. Так, простые трюки, – ухмыльнулся Иргесс. – Наш народ зависит от излучения Аль, но и людям он приносит много добра. К несчастью, вы об этом забыли и никак не можете связать белый огонек на небе с мором и засухами.
– Наука говорит, что наш мир очень древний, и если б он был уничтожен, то некому было бы об этом помнить и продолжать династии, – возразил Эльбрено.
– Мы храним память, – парировал Иргесс. – Когда наступают Века Огня, мы покидаем планету и уходим блуждать среди звезд, а потом, с помощью силы Аль пытаемся помочь тем, кто уцелел. Люди и авольдасты не единожды начинали все с чистого листа. Потом величайший из нас нашел решение, как сохранять хрупкое равновесие всех светил и энергий, но люди убили его. Конец истории.
– И вы, значит, здесь, чтобы его возродить? – усмехнулся Асавин.
– Это – смысл моего существования. Его частица живет в каждом оранганце. К несчастью, они нынче редкие и быстро сходят с ума под гнетом непреодолимой мощи… Остались лишь единицы на землях Святой Империи. Было сложно добыть прекрасный образец.
– Нет, постойте, – голос Курта дрогнул. – Вы сказали, что убережете меня от сумасшествия, научите управлять…
– Я вижу плоды своих трудов.
– Нет! – вдруг крикнул мальчик. – Вы обещали мне!
– Я сдержу обещание. Вы не сойдете с ума, Владыка.
– Меня зовут Курт! – закричал мальчик. – А он – только призрак!
– Это – единственный путь. Вам придется научиться сосуществовать.
Мальчик вскочил на ноги и забегал по погребу, нервно теребя волосы. Асавин устало потер веки:
– Колхикуман писал, что звезды – это такие огромные небесные костры, а кометы – куски горячего камня. Никакой магии.
– Попытаюсь объяснить, – ответил Иргесс. – Скажем так, существует не только видимые и осязаемые материи. Иф и Аль создают вокруг себя магические поля, а этот мир соприкасается с ними и невольно подчиняется их законам, поэтому на него влияют… колебания излучения.
– Хорошо, допустим, но зачем такие сложности? Вы все равно уйдете, – заметил Асавин.
– С некоторых пор мы утратили эту возможность. Не спрашивай, не поймешь, я и так рассказал слишком много…
Иргесс не успел договорить. Курт вклинился в спор:
– Вы обещали!…
– Да, – терпеливо кивнул Иргесс, – и я сдержу обещание.
– Поклянитесь! Поклянись, что я не сойду с ума и не утрачу себя, как мои родители!
Нелюдь отвесил полный достоинства поклон:
– Я клянусь вам. Доверьтесь мощи, взращивайте ее. Чем сильнее будет ваш эрнеих, тем проще вам будет сохранить себя.
– Я слишком далек от подобных материй и предпочитаю не соваться в дела, которые меня не касаются, вести тихую жизнь, – усмехнулся Асавин.
– Тихую? – Иргесс приподнял брови. – Когда Уна доложила о тебе, я навел справки… Таким, как ты, тихая жизнь не грозит, и умираете вы не своей смертью… А если Владыка отметил тебя, то будь уверен, рано или поздно ты сослужишь для него службу.
– Фатализм не для меня, – ухмыльнулся Асавин и подмигнул Дивнике, которая вовсю грела уши на их разговор. Та покраснела и отвернулась.
– Никакого фатума, – ответил Иргесс, поднявшись с пола. – Хитрый расчет.
За дверью послышался топот. Асавин снова стиснул дагу, Иргесс произнес:
– Что-то они подзадержались, – а затем посмотрел на Эльбрено. – Ты какое-то время погостишь в Цитадели.
Светлые брови сошлись на переносице, но Асавин продолжал улыбаться:
– С чего такая уверенность? Неизвестно, чем кончилась битва в главном зале, чьи это шаги, и, простите великодушно, но гостить у вас я не собираюсь.
Иргесс поднял хвостом червленую шпагу и снова окутался личиной человека:
– Я оставил распоряжение выслать подмогу, если не вернусь к утру.
Асавин попятился к выходу, но поздно. Дверь затряслась от тяжелых ударов. Быстро взвесив все за и против, он спрятал дагу за поясом.
– Ваша взяла… Если уж я буду вашим гостем, могу ли я рассчитывать на парочку небольших одолжений?
– Слушаю, – кинул Морок, вместе с лицом к нему вернулись короткие, рубленые фразы.
– Этот больной мальчик отправится со мной, ему окажут помощь, – Асавин кивнул на Тьега. – Жрица, разумеется, тоже.
Дивника удивленно посмотрела на него, кровь отхлынула от бледного личика.
– Прости, милая, – вздохнул Асавин, – но разве кто-то, кроме тебя, справится? – и он лукаво улыбнулся, прищурив глаза.
***
С тех пор как Ондатра очнулся в темном, влажном мешке из камня и железа, минуло много дней. Он чувствовал это по невыносимому кровавому голоду и по тому, как появлялась в камере новая пища и вода. Пища! Он с отвращением отбрасывал ее, за что получал удары древками копий сквозь прутья решетки.
Молодой охотник метался от стены к стене, насколько позволяли тяжелые цепи, кидался на прутья и пытался перегрызть их, но лишь напрасно ломал зубы. Сопротивлялся, бросался на охрану и один раз даже достал одного из пленителей, откусив кусок ноги прямо с сапогом, но истощение и раны быстро надломили молодого охотника. Боль переросла в жар, бред и бесконечную жажду. Ондатра больше не мог кидаться на стены, только лежать, слизывая с камней натекшую влагу. В этой лихорадке он часто видел Итиар. Иногда она шагала по серому дну, и ее силуэт исчезал за хлопьями оседающей плоти. Порой Итиар появлялась в этой гнусной норе, склонялась к нему, нежно гладила по раскаленному лицу и шептала бессвязные утешения. Изредка Ондатре чудилось, что он снова на борту охотничьего корабля, посреди беснующегося океана. Эти видения томили и мучили его. Почуяв слабость, охрана стала бить его чаще, без особого на то повода, и Ондатра понимал почему. В ту злополучную ночь он убил много людей.
На месте выпавших зубов быстро проклюнулись новые. Истощенному телу было все равно, что случилось с духом Ондатры. Оно все еще продолжало жить, сердце – биться, грудь – гнать воздух, но молодой охотник чувствовал себя мертвецом. Ленточка, превратившаяся в черный засаленный лоскуток, все еще висела на плече. Почему боги не уберегли Итиар? Неужели, он сделал что-то не так?
Дни превращались в горькие тугие связки, словно нити осьминожьей икры. Время от времени Ондатра возвращался из забытья, когда охрана тыкала в него древками. Зачем-то он был нужен им живым. Наконец, он очнулся оттого, что его тело рывком поставили на ноги. Вместо обычного ошейника на
