«Пошел ты! Мы тебе не верим! Оставь нас в покое!».
«Ты все равно ничего не добьешься. Не сможешь сохранить в мальчике человека. Потому что он не человек. Его сущность пробудилась, и ничто не сможет снова ее усыпить. Как бы ты ни пыталась ее подавить и вернуть образ Патрика, она все равно будет давать о себе знать, и чем дальше — тем чаще и сильнее. Все человеческое — это всего лишь пыль, которая осела на нем, пока она спал, придет время и от нее не останется и следа. Ничто не может этому помешать. Почему ты хочешь, чтобы твой сын жил обычной жизнью ничтожного человека, ничем от других не отличающегося? Что хорошего в человеческой жизни? Я прожил ею столько лет, и все это время она казалась мне лишь бременем, от которого мне хотелось избавиться. Твой сын — творение более великое, чем все эти вместе взятые жалкие людишки. По сравнению с нами эти люди, как амёбы по сравнению с самими людьми. И ты хочешь, чтобы твой сын, создание, в тысячи раз превышающее во всем этих амёб, был не этим созданием, а амебой? Ты глупа! Но что от тебя ожидать, ведь ты сама такая же амеба».
«Проваливай, урод!».
«Нет, никогда! Скоро Болли сам все поймет. Поймет, кто он и кто вы. Он сам не захочет оставаться таким жалким примитивным созданием, как вы. И тогда всему, к чему вы привыкли, придет конец. Вы станете всего лишь пищей. Как эта женщина на полу. Я чуть не умер от смеха, когда услышал, что ты сказала! «Ты уже покушал, сынок?». Вот это правильная реакция, молодец, хвалю! Если ты будешь вести себя так и дальше, я даже готов сохранить тебе жизнь".
«Я просто очень испугалась… хотела его успокоить. Это вовсе не значит, что я отнеслась к этому так, как ты думаешь!».
«Ты отнеслась правильно, впервые. Советую поступать и относиться к этому так же. И тебе, и твоему сыну только легче от этого будет. Если вы будете закрывать на это глаза, это не значит, что этого не будет происходить. Будет. Это только начало».
«Заткнись! Убирайся!».
Кэрол, сжав голову руками, беззвучно зарыдала. И внезапно застыла, почувствовав на себе взгляд черно-бардовых глаз. Задержав дыхание, она покосилась в сторону, на эти глаза, невольно задрожав от страха.
«Боишься? Правильно — бойся! Бойся его!» — сухой надтреснутый смех болью отозвался в ее голове. Но этот смех внезапно оборвался, когда его перекрыло странное шипение, многозвучное, смешанное одновременно с чем-то, похожим на рычание. И звучало оно угрожающе и яростно, как показалось Кэрол.
«Болли, не сердись, это же я, Луи. Я желаю тебе только помочь! Вернись ко мне, я не трону твою маму, обещаю!»
Шипение переросло в уже знакомое Кэрол гулкое глубокое клокотание, пока тихое, но не менее страшное и пугающее. Но этот звук был только в ее голове, она была уверена. Неужели ее мальчик слышал, как она общается с Луи и вмешался? Он прогоняет его? Защищает ее?
Луи замолчал, но вместо этого она услышала ещё одно такое же переливающееся разными звуками шипение, только интонация ей показалась иной, не угрожающей и злой…
Она зажмурилась.
Казалось, от этих пронзительных невыносимых звуков ее мозг сейчас взорвется, они как будто резали его, как ножами. А потом все звуки разом прекратились, умолкнув в ее голове.
Кэрол открыла глаза и посмотрела на Патрика. Немигающие черно-бардовые блестящие глаза все ещё неотрывно смотрели на нее.
— Ты прогнал его… Спасибо, мой мальчик. Спасибо!
Наклонившись, она коснулась губами его лба. Кожа оказалось сухой, жёсткой. Словно она прикоснулась к резине. Погладив его по щеке, она улыбнулась сквозь слезы.
— Не слушай его. У нас все будет хорошо. Я защищу тебя. Никто тебе не навредит. Только возвращайся ко мне, сынок.
Он молчал, а потом прильнул к ее груди и обхватил рукой талию. Кэрол порывисто прижала его к себе, изо всех сил пытаясь сдержать подкатывающие к горлу рыдания.
Долго они так и лежали неподвижно, прижавшись друг к другу.
Кэрол даже не заметила, как ее сморил сон. Измученная, обессиленная, она просто провалилась в небытие, не выдержав всего, что случилось за последние несколько часов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ей снились кошмары.
То за ней и Патриком гонялись, а они убегали и пытались спрятаться, от фанатиков, от проклятых и Луи. Даже от Джека, который, увидев то, каким стал Патрик, тоже захотел его убить. Ей снилось, как их ловят то одни, то другие, как убивают на ее глазах Патрика, а потом и ее саму…
Этот кошмар сменялся другим, в котором Патрик в образе чудовища нападал на людей, разрывал их на части или превращал в мумий, а она бегала за ним и пыталась остановить. И не могла. А Луи был рядом и смеялся над ее попытками.
Несмотря на кошмары, она ни разу не проснулась, проспав до позднего вечера.
Ее разбудил холод.
Открыв глаза, она увидела, что комната погружена во мрак, свет потух, а камин погас. В комнате было пронзительно холодно. За окном слышалось пронзительное завывание разбушевавшегося ветра, его сильные порывы, от которых шумели деревья вокруг.
Патрик лежал рядом, все ещё прильнув к ней. На ощупь найдя в темноте его лицо, он коснулась его щеки. И с облегчением выдохнула, почувствовав нежную и мягкую детскую кожу. Человеческую кожу. Наклонившись, она с чувством прижалась к ней губами, с упоением вдыхая родной запах своего ребенка.
— Мам… почему так темно?
— Не знаю, сынок. Сейчас разберемся.
— Ты слышишь? Ого, какой ветер! Там что, буря поднялась?
— Похоже, что так. Ничего, не бойся. Сейчас я растоплю снова камин, станет светло и тепло.
— Хорошо бы, здесь чертовски холодно! — сквозь зубы процедил мальчик, кутаясь в плед.
— Сиди здесь, не вставай, — Кэрол села, застегнула куртку, морщась от боли в порезанной спине. Кровь засохла, порезы прилипли к ткани и малейшее движение причиняло сильную боль. Могли снова открыться раны и начаться кровотечение.
Вытянув перед собой руки, она на ощупь осторожно подошла к окну, слегка светившемуся в темноте, и раздвинула шторы в надежде впустить хоть немного света снаружи. Но там было не менее темно.
— Черт, — прошептала она. — Надо же было так вырубиться! Так, сейчас… Дрова здесь были, я видела. Спички должны быть тоже…
Вернувшись к камину, она стала шарить по нему руками. На полке она нашла коробку спичек и радостно ее схватила.
Чиркнув спичкой, она в первую очередь обернулась к Патрику, стараясь разглядеть его.
Замотавшись в плед с головой, оставив открытым только лицо, он смотрел на нее.
Кэрол улыбнулась, не найдя в его лице ничего от того чудовища, рядом с которым засыпала.
— Как ты? — ласково спросила она.
— Нормально, мам. Давай зажигай, а то околеем. А ещё я есть хочу.
Улыбка сошла с лица Кэрол, когда перед мысленным взором у нее вдруг появилось обезображенное тело мертвой женщины. Взгляд ее невольно переместился за диван, где должно было все ещё лежать тело.
Отвернувшись, она закинула в камин дрова, тут же нашла газеты и жидкость для розжига и без труда разожгла огонь. Подождав, когда огонь достаточно разгорится, она выпрямилась.
В комнате стало гораздо светлее. Причудливые тени заскакали вокруг, свет от огня сразу сделал комнату уютной и как будто сразу немного теплее.
— Ну вот, так намного лучше, — улыбнулась она.
— Да уж! А со светом что?
— Думаю, электричество здесь от генератора. Надо его найти. Может, бензин кончился, или просто заглох.
— Ты разбираешься в генераторах?
— Даже в глаза их никогда не видела. Если, конечно, он сломался, я ничего не смогу сделать. Но если дело не в этом, то заправить его или включить я, наверное, смогу. Не думаю, что там супер-сложная система. Если, конечно, я найду бензин. Но он должен быть, раз этот проклятый сюда приезжает. Он включил холодильник, когда пришел. Значит, топлива должно быть достаточно.
— А еда у него здесь есть?
— Полно.
— Это хорошо. Главное, не замёрзнуть тут и не умереть с голода.
— Не замерзнем. Уверена, у него тут достаточный запас дров. Завтра, когда будет светло, все здесь обследуем. За домом есть гараж. Сходим туда, посмотрим, что там. Найдем генератор. Надеюсь, буря до завтра стихнет.
