Подойдя к окну, она всмотрелась во мрак за стеклом.
— Жаль, я не успела его догнать. Тогда у нас была бы машина. Как нам теперь отсюда выбираться?
— Он привез нас в какую-то жопу. Здесь настоящая глушь. Вряд ли мы сможем выбраться отсюда сами, да ещё пешком. Если бы хоть лето было! А так заблудимся и замерзнем.
Кэрол вздохнула.
— Нол и Исса тут нас точно не найдут! — буркнул огорчённо Патрик. — Зато могут найти фанатики. И Луи знает, что мы здесь. Этот проклятый обосрался и удрал, но Луи может прислать других.
— А твое… чудовище? Ты знаешь, что оно может? Может, с ним нам никто не страшен? Ведь даже Луи его боится и сразу убегает, стоит тебе на него зашипеть. Может, оно сможет нас защитить, отбиться ото всех? Как думаешь?
— Мам, я ещё не знаю. Я не смог освободиться от скотча, разорвать его. В этом существе нет какой-то сверхъестественной физической силы. Может, пока нет. Я не знаю, что оно может, на что способно.
— Но помнишь, в Париже — ты с такой силой отбросил Луи, даже не прикоснувшись! И физическая сила не понадобилась.
— Да, помню.
— Может, ты и с другими так сможешь?
— Если на нас здесь нападут, узнаем. Я понял, что вызывает мое чудовище — злость или страх. Словно оно появляется, чтобы меня защитить. Или себя, не знаю. Мы же с ним одно целое, как я понимаю. Он — это я, только другой. Здесь нет света благословенных, ничто его не блокирует. Это хорошо. Проблема в том, что если заявятся фанатики с благословенным… нам туго придется. Пока спала, ты не пыталась выяснить, что с Нолом и Иссой?
— Меня мучили одни кошмары. Надеюсь, это были всего лишь сны, а не видения, предрекающие будущее.
— А что там было, в этих кошмарах?
— Ничего обнадеживающего.
— А все же?
— Нас с тобой убивали. Снова и снова. Травили, догоняли и убивали.
— М-да. Надеюсь, что это были просто сны. Это все, что тебе снилось?
Кэрол поколебалась.
— Мам.
— Нет, не все.
— Что ещё? Выкладывай.
— В других кошмарах убивал всех вокруг ты.
— Этот сон лучше, чем первый. Лучше пусть я сам буду убивать, чем меня.
— Лучше пусть будет все иначе, ни как в первом, ни как во втором кошмаре! Они все ужасны! — Кэрол замолчала, не отрывая от него взгляда, набираясь мужества для мучающего ее вопроса. — А эта женщина, сынок… Ты помнишь, что с ней произошло?
Мальчик виновато сжался под пледом и спрятал лицо.
— Прости меня, мам. Я не хотел. Клянусь, я не хотел! Оно как-то само вышло… Я даже не понимаю, как… Я так хотел есть. Был таким страшно голодным. А она излучала свет… я видел его… Я даже не представлял, что в человеке есть столько энергии. И вдруг я ее увидел, так четко, так ясно! Человек весь ею наполнен, она есть в каждой его клеточке… Эта энергия даёт жизнь. Каждой клетке живого организма. Ее у этой женщины было так много… а во мне словно не хватало… Я всего лишь хотел взять у нее немного этой энергии… Я просто подошёл… и эта энергия как будто сама в меня потекла… О, это такое невероятное ощущение, мам, я даже не могу его передать словами! Как будто эта энергия проникала в каждую клеточку моего организма, наполняла жизнью, силами, этим светом… Как будто я был высохшим цветком, который поливали водой. Я не хотел ее убивать. Просто когда посмотрел на нее, она оказалось уже такой… мертвой.
Кэрол молча слушала, застыв на месте, с болью в глазах смотря на него. И не знала, что сказать.
— Зато я знаю, что ест Луи теперь, когда перестал быть человеком. Знаю, что ест мое чудовище, — продолжил мальчик и выглянул из-под пледа, виновато взглянув на мать. — Только не плачь, мам, пожалуйста. Я так больше не буду. Ведь когда я такой, как всегда, я этого не делаю. Я ем обычную еду. Это же только мое чудовище. Если в него не превращаться, все будет в порядке.
— А я? — прохрипела Кэрол. — Мою энергию тебе не хотелось… съесть?
— Нет. Твоя энергия… как бы это сказать… не чистая. Отравленная. Испорчена проклятием. У того проклятого тоже такая же, я увидел это, когда он пробежал мимо меня. Значит, она у всех проклятых такая. И поглощать ее совсем не хочется. Это все равно, что подобрать из грязи что-нибудь и попытаться съесть. Ну или что-то протухшее, гнилое.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ну спасибо! — Кэрол горько усмехнулась.
— Прости, мам, я не хотел тебя обидеть. Зато ты можешь не бояться, что я тебя съем! — Патрик нервно засмеялся. — Может, так Луи и различает проклятых, если он способен видеть энергию, как я увидел? Тогда почему он видел ее, даже будучи ещё человеком, а я не вижу? Вижу только, когда перевоплощаюсь.
— Я не знаю, — устало отозвалась Кэрол.
— Ты расстроена, — грустно заметил Патрик.
— Конечно, я расстроена!
— Ну… я ведь и раньше убивал людей. Только другим способом. И ты тоже. Зачем же так расстраиваться и делать из этого трагедию? Подумаешь! Она все равно была не жилец. У нее ножевая рана в животе и внутреннее кровоизлияние… Она теряла свою энергию. Она все равно бы умерла. А я избавил ее от мучений и подарил быструю лёгкую смерть.
— Надо же, какое благородство, какое милосердие! — не удержалась Кэрол. — Пожалуйста, замолчи. Перестань так говорить. Или, боюсь, я сейчас пойду и повешусь. Или уйду в лес, чтобы там замёрзнуть.
— С ума сошла, что ли?
— Нет. Но уже к этому близка. Мой сын превратился в чудовище, высосал женщину и говорит мне «Подумаешь!». Да, лучше умереть или сойти с ума, чем наблюдать такое.
— Не говори так, — подавленно прошептал Патрик. — Ведь ты все ещё меня любишь? Любишь? Даже… таким?
— Я люблю тебя и всегда буду любить. Я даже готова любить тебя тем… другим. Но если оно будет творить такие страшные вещи… боюсь, я вряд ли смогу его принять. Нельзя убивать людей, ни будучи человеком, ни кем-то иным — нельзя! Если ты будешь это делать, то станешь именно таким, каким хочет видеть тебя Луи — монстром. Чтобы выжить, мы должны затаиться, не совершать ничего плохого, не вредить — только тогда есть шанс, что от нас отстанут. Но если ты будешь убивать, люди никогда не прекратят охоту на тебя, пока не уничтожат. Разве ты этого не понимаешь? Чем больше люди станут тебя бояться, тем они будут опаснее для тебя! Для нас. Не слушай Луи и его глупые речи о том, как ничтожны люди. Это не так. Люди умеют постоять за себя и свои жизни. Они не будут сидеть и ждать, когда их уничтожат, покорно смиряться и позволять себя превратить в пищу… Нет, сынок. Люди сильны и очень опасны. Помни об этом, никогда не забывай. И сейчас ты в их мире, на их территории. Ты один, ну если считать Луи, то вас двое, а их много.
— Но ведь Луи говорил, что я могу протащить сюда других.
Кэрол застыла, широко раскрытыми глазами уставившись на него.
— Что?
— Ну я, конечно, не собираюсь этого делать… Но если меня вынудят? Если мне придется… чтобы позвать на помощь таких, как я… чтобы меня не убили. Или я должен позволить себя убить? Я тоже не хочу. Они не хотят, чтобы их убивали — и я не хочу, чтобы убивали меня! А ты? Ты предпочтешь, чтобы меня убили, лишь бы сами люди не пострадали? Они тебе дороже, чем я?
— Нет. Конечно, нет. Но и выпускать сюда других монстров тоже не выход. Что тогда будет? Страшно даже подумать. Война, бойня… апокалипсис какой-то…
— Тогда нечего на меня нападать! Они же первые начали! Пусть отстанут! — упрямо заявил Патрик.
— Нет, не первые. Это начал ты. Именно ты. Вернее, то существо в тебе. Оно первое пролезло в этот мир… в их мир. Опутали все вокруг проклятыми, убиваете людей, воруете их души… Это вы напали. Люди сейчас защищаются. Защищают себя и свой мир. Разве я не права? Разве это не так?
Мальчик угрюмо молчал, сердито насупившись.
— Ответь мне. Это не так?
— Так! — с досадой бросил он.
— Тогда не надо на них обижаться. Надо сделать так, чтобы в тебе перестали видеть угрозу. Чтобы о тебе, о нас забыли. Или, по крайней мере, чтобы другие люди не узнавали и не начинали в это верить, как габриэловцы. Это единственный выход.
