Как не раз заявлял сам Орлов, он придерживался монархической идеи. Однако в опубликованных у нас в стране и за рубежом исследованиях о деятельности враждебных Временному правительству организаций, таких, как Военный отдел Республиканского центра, «Военная лига», «Союз офицеров армии и флота», по преимуществу также монархической направленности, фамилии Орлова мы не находим. И это притом, что основные силы указанных организаций находились в Могилеве, в Ставке ВГК, где он и служил. Можно допустить, однако, что Орлов умело скрывал свою принадлежность к различным «союзам» и «лигам». До сих пор неизвестен, к примеру, состав особой конспиративной группы внутри «Союза офицеров», основной целью которой, как утверждал позднее А. Ф. Керенский, было установление военной диктатуры путем переворота Подтверждение наличия такой группы мы находим на страницах «Очерков русской смуты» А. И. Деникина, однако даже он не назвал ни одной фамилии. Известно, что «конспиративная группа» готовила почву для того, чтобы генерал М. В. Алексеев, не раз протежировавший Орлову, мог стать диктатором. Но в мае 1917 года Алексеева снимают с поста главкома, и он уезжает в Петроград, где находился до большевистской революции.
В первые дни нового режима Орлов навестил своего патрона до отъезда последнего на Дон и получил от него последнее поручение — создать в Петрограде, Москве и некоторых других городах подпольную разведывательную организацию, способную обеспечить формирующуюся Белую армию необходимой военной и политической информацией, а также для переброски в донские районы и на Север, где возможно было ожидать интервенционистские войска, готовые продолжать борьбу офицеров. С благословения генерала Алексеева В. Г. Орлову предоставлялось право установить и поддерживать связи с представителями в России союзнических разведывательных служб, прежде всего с англичанами и французами, и доводить до них добытые сведения о замыслах и реальных планах советских властей. Выработать же план деятельности организации, подобрать необходимые кадры и наладить устойчивую связь с генералом Алексеевым предстояло самому Орлову.
Итак, начало 1918 года — это новый этап в жизни профессионального юриста Орлова. Никогда ранее ему не приходилось быть на нелегальном положении, пользоваться поддельным паспортом на вымышленную фамилию, заниматься агентурной работой, не защищать закон, а проводить акции, за которые по декретам советской власти полагаюсь суровое наказание, вплоть до расстрела.
Первый шаг — легализация. К январю 1918 года этот вопрос удалось решить. В Петрограде появился польский революционер Болеслав Иванович Орлинский, а следователь по особо важным делам при Ставке ВГК почти бесследно исчез. Тем же, кто вздумал бы его искать, предусмотрительно запущенный слух подсказывал — уехал на Украину навестить родственников. Пришлось Орлову менять и свою внешность — отпустить бороду и усы.
Однако главной для него задачей было проникновение на службу в какое-либо советское учреждение, обеспечив тем самым легальный статус, гарантирующий от случайных арестов, обысков и прочих массовых мероприятий, проводившихся в эту смутную пору в целях борьбы с контрреволюционерами. Одновременно солидное должностное положение давало возможность лично получить доступ к нужной информации, заводить полезные знакомства в среде чиновников властных и партийных структур.
В своей книге Орлов указывает, что начал внедрение в советский аппарат с получения рекомендательных писем от своего старого друга Б. «Я не осмеливаюсь, — писал он, — назвать его фамилию, чтобы не скомпрометировать его, учитывая то положение, которое он занимает теперь в Москве».
Эта ремарка не более чем попытка автора показать читателям, прежде всего соотечественникам-эмигрантам, свое отношение к канонам офицерской чести (мол, друзей, даже ставших по другую сторону баррикад, не продаю).
Для советских органов безопасности никакого труда не составляло «вычислить» таинственного друга Орлова в столице СССР. Достаточно было произвести небольшой поиск в архиве СНК или еще проще — допросить бывшего секретаря Совнаркома Владимира Дмитриевича Бонч-Бруевича, задав единственный вопрос: «Кто рекомендовал „товарища Орлинского“ к нему?» Сейчас остается только гадать, почему этого не было сделано. Допустим, что ОГПУ недосмотрело. Анализ сохранившихся документов из знаменитого архива Орлова и других материалов позволяет нам почти со стопроцентной уверенностью сказать, что отрекомендовал Орлова-Орлинского на советскую службу родной брат тогдашнего секретаря В. И. Ленина — генерал Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич, неутомимый борец с немецкой агентурой в годы первой мировой войны, всячески способствовавший деятельности следователя по особо важным делам и упомянутой нами комиссии Батюшина. В своих воспоминаниях под заголовком «Вся власть Советам», напечатанных в 1958 году, генерал, естественно, не упомянул Орлова ни разу, а описание своих контактов с известным агентом английской разведки Сиднеем Рейли (о котором речь впереди) существенным образом исказил, поскольку отрицать их было невозможно после опубликования воспоминаний британского шпиона.
Но вернемся к В. Г. Орлову. Из аппарата СНК он был направлен в распоряжение первого наркома юстиции Петра Ивановича Стучки и встречен тем, что называется, с распростертыми объятиями. У наркома с кадрами, тем более имеющими университетское юридическое образование, было туго, и назначение Орлова-Орлинского состоялось без всякой оттяжки, связанной с проверкой нового сотрудника. Да и что проверять — звонка из Совнаркома хватило с лихвой. И вот Орлов во главе 6-й уголовно-следственной комиссии. В первые месяцы советской власти различных следственных органов в Петрограде существовало почти десяток. Работали они независимо друг от друга, зачастую параллельно, без четкого разграничения предмета ведения. Совнарком даже вынужден был принять специальное решение по данному поводу, в котором говорилось следующее:
«Ознакомившись с положением дел в разных следственных комиссиях, СНК в целях упорядочения борьбы с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией постановляет: „В Чрезвычайной комиссии — концентрируется вся работа розыска, пресечения и предупреждения преступлений, все же дальнейшее ведение дел, ведение следствий и постановка дела на суд предоставляется следственной комиссии при трибунале“.
Однако на практике выдержать это решение в первое время не удавалось. Данное обстоятельство здорово помогало Орлову, не работая официально в ВЧК (а после ее переезда в Москву в Петроградской ЧК), быть в курсе отдельных, проводимых ею оперативных и следственных действий, добиваться решений о передаче производства по некоторым делам из Чрезвычайной комиссии в свое ведение, спасая тем самым попавших под подозрение лиц от возможного расстрела.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
