Врач вздохнул:
— Знаешь ли, иногда ты просто испытываешь мое терпение.
— Вартан, если бы тебе не приходилось препираться со мной, ты бы умер со скуки.
— Ты на самом деле нуждаешься в отдыхе и профессиональном уходе, — мягко настаивал доктор. — Тебе нужно время, чтобы приспособиться, повторяю, приспособиться к жизни, свыкнуться с тем, что у тебя парализованы ноги. Ты нуждаешься в переходном периоде. — Он позволил себе такую редкую для него улыбку. — Не забывай, ты уже больше не молоденькая курочка.
— Кому же это известно лучше, чем мне? — На губах ее заиграла улыбка, но глаза смотрели тяжело и пристально.
Дадурян был отличным врачом, лучшим из всех. Правда, и самым дорогим. Но, что более важно, он был достойным человеком, ее другом в течение многих лет. Может быть, если он считает, что она нуждается в отдыхе и лечении, то делает это от чистого сердца. Но только не один из этих унылых санаториев, где прогуливаются разряженные в меха пациенты. Этого она не хочет, значит, этого не будет.
Неожиданно Элизабет-Энн вспомнила слова Генри, когда тот навещал ее. Ей в голову пришла мысль.
— Вартан… — задумчиво начала она. — Знаешь, может быть, ты и в самом деле прав. Возможно, отпуск, — Элизабет-Энн подчеркнула это слово, — пойдет мне на пользу. Господи, я не брала его десятилетиями. — Она поджала губы. — Но я не хочу ничего, что хоть отдаленно напоминало бы больницу, клинику или санаторий.
Вартан медленно, с подозрением, кивнул.
— И я не хочу ехать одна, — добавила Элизабет-Энн. — Я буду невыносимо скучать и совсем не отдохну. — Ее глаза шаловливо блеснули, когда она посмотрела через комнату на Дороти-Энн. — Я-то вообще не хочу ехать. Хочу, чтобы ты это запомнил. Но я не буду возражать при одном условии.
Дадурян чуть слышно вздохнул:
— И что же это за условие, могу я узнать?
Элизабет-Энн улыбнулась правнучке.
— Я хочу, чтобы Дороти-Энн сопровождала меня.
Дадурян повернулся и посмотрел на девочку. При нынешних обстоятельствах пятилетняя правнучка Элизабет-Энн Хейл могла быть только помехой. Все, в чем нуждался его старый друг, — это лечение и покой. Правда, у ребенка есть няня. Возможно, компания пойдет Элизабет-Энн на пользу. Это тоже может оказаться своего рода терапией. Особенно учитывая то, что пожилая женщина и маленький ребенок такие большие друзья. Вартан снова повернулся к Элизабет-Энн.
— Я так полагаю, что ты все равно возьмешь ее с собой, нравится мне это или нет, — наконец произнес он.
— Я знала, что могу рассчитывать на тебя, Вартан.
Элизабет-Энн решила отправиться на юг Франции. Позвали агента по торговле недвижимостью, и тот прочесал все приморские Альпы, пока не нашел подходящую виллу внаем. Позвонили местному врачу и договорились о ежедневных визитах. Он будет присматривать за Элизабет-Энн. Тем временем Генри вел переговоры с лучшими частными сиделками, чтобы они сопровождали Элизабет-Энн. Их было три. Первую, мисс Хеппл, Элизабет-Энн сразу же возненавидела. Маленького роста, толстая, с тонкими губами, грубая. По мнению миссис Хейл, они слишком быстро поладили с Генри. А Элизабет-Энн быстро вычисляла шпионов. Пожилая женщина подозревала, что сиделка получила инструкции сразу же сообщать внуку о малейших нарушениях предписаний доктора Дадуряна, и понимала, что ей придется соблюдать осторожность. В планы Элизабет-Энн совершенно не входило только лежать в шезлонге и загорать на солнце. Они с Натали Голдстайн собирались решать массу проблем по телефону, что прямо противоречило инструкциям доктора Дадуряна. Но две другие сиделки, мисс Бант и мисс Кинни, ей понравились. Элизабет-Энн сразу поняла, что они тоже совсем не в восторге от суровой, властной мисс Хеппл.
Путешествие спланировали быстро. Принадлежащий семейству Хейл самолет доставит Элизабет-Энн, Дороти-Энн, ее гувернантку и трех сиделок в Париж, а потом в Ниццу. Оттуда, взяв напрокат машину, они доберутся до Сен-Поль-де-Ванса.
Утром в день отъезда Вартан Дадурян нанес Элизабет-Энн последний визит.
— Беспокоиться ни о чем не придется, — заверил он ее. — Мисс Хеппл, мисс Кинни и мисс Бант — отличные сиделки. Я, кстати, договорился с фройлен Ильзе Ланг, что она встретится с тобой в Сен-Поль-де-Вансе. У нее очень хорошие рекомендации и репутация лучшего физиотерапевта в Европе.
— Я так полагаю, что следующая твоя фраза уверит меня о том, что если кто и может помочь мне снова встать на ноги, то это она, так?
У Дадуряна вырвался жест раздражения.
— Вовсе нет. Тебе это отлично известно. Я никогда ничего не скрывал от тебя в прошлом и не собираюсь делать этого сейчас. Конечно, все возможно, но никто из нас не думает, что ты снова сможешь ходить. Удар был слишком сильным.
Элизабет-Энн кивнула:
— Спасибо, Вартан. Это жестоко с твоей стороны, но я должна знать правду, а не утешаться ложью.
Врач с сожалением посмотрел на пожилую женщину:
— Если бы я только мог…
— Я знаю, что ты сделал бы все возможное. — Элизабет-Энн взяла его за руку и улыбнулась. — Я очень тебе благодарна, правда, благодарна. Возможно, отпуск даже пойдет мне на пользу. — Она закусила губу и закончила фразу почти шепотом: — Если только мисс Хеппл не поедет.
— Она тебе не понравилась?
Элизабет-Энн встретилась взглядом со своим старым другом.
— Ни капельки. Генри выбрал ее, чтобы она шпионила за мной. В этом я уверена. Она будет доносить ему обо всем, что я делаю.
— Я могу рекомендовать другую сиделку.
Женщина отрицательно покачала головой:
— Не стоит беспокоиться. Насколько я знаю Генри, он постарается, чтобы она стала второй мисс Хеппл. В конце концов, мне известно, кого следует остерегаться.
Глаза Дадуряна опасно блеснули.
— Но ведь это не значит, что ты меня обманываешь, правда?
— Обманываю тебя?
— Вспомни, что я тебе говорил. Тебе совершенно противопоказано работать. Во всяком случае, пока. — Он замолчал. — Абсолютно никакой работы.
Элизабет-Энн была не из тех, кто лжет, даже при вынужденных к этому обстоятельствах. Поэтому она ограничилась неопределенным кивком, который, как она представляла себе, доктор Дадурян мог истолковать по-разному. Элизабет-Энн взяла торжественную клятву с миссис Голдстайн регулярно сообщать ей по телефону обо всех важных сделках. Она уже предчувствовала, что международные переговоры по телефону будут происходить часто. Ей было слишком хорошо известно, что, если она — сердце империи «Хейл» — будет слишком долго вне досягаемости, Генри все возьмет в свои руки и никто ничего и знать об этом не будет. Он может уволить преданный ей персонал и заменить его своими ставленниками. Только сама Элизабет-Энн могла этому помешать. Она понимала: стоит ей потерять контроль за происходящим, вернуть его будет очень трудно.
Генри — ее горячо любимый внук, несмотря на совершенные им ошибки. Но он жаждет власти. Слишком жаждет. Как только она уйдет, Генри слишком легко удовлетворит свои аппетиты.
Как бы то ни было, Элизабет-Энн постарается его придержать.
Альтернатива слишком ее пугала.
5
Вилла носила название «La Fleur de Matin» — «Вьюнок» — и казалась ожившей цветной открыткой. Расположившаяся на поросшем лесом склоне холма высоко над Канном, самая старинная часть здания относилась к тринадцатому веку. Укрепленная, отремонтированная и достроенная множество раз с тех времен, вилла представляла собой в настоящее время странный ансамбль разросшихся строений разной высоты — от одного до четырех этажей. Некую общность ансамблю придавали высокие стены, окружавшие со всех сторон участок земли в шесть акров. Они же служили гарантом уединенности.
Элизабет-Энн рассматривала дом, пока шофер осторожно пересаживал ее из машины в инвалидное кресло. У нее вырвался вздох облегчения, когда она увидела, насколько комфортно будет ей здесь. Перед ней был дом-мечта, причудливое сочетание темных стволов деревьев и крепких камней, окруживших с трех сторон террасу с колоннадой и крестовыми сводами. Сквозь огромные арки террасы открывался вид на многие мили, а сразу за ней расположились внутренний дворик и сад — величественное собрание аккуратно подстриженных платанов и буйного кустарника.
Пока шоферы выгружали горы багажа из трех машин под присмотром мисс Кинни и мисс Хеппл, агент по продаже недвижимости показывал Элизабет-Энн и Дороти-Энн окрестности. Пейзаж подчинялся определенному плану. Здесь росли и зеленые дубы, их плотные короткие стволы покрывала серовато-черная кора, и оливковые деревья, под которыми раскинулись скрывающие землю клумбы темно-синих бархатных фиалок, и фисташковые деревья с красными ягодами, которые скоро созреют и станут коричневыми.
