виде скота или жены, я выглядел бы счастливее, чем эти обожатели луны, баас, — заметил задумчиво Ханс.
— Может быть, все зависит от того, что это за скот и что за жены, — ответил я. — Если скот мочится кровью и может заразить стадо, или дикие быки могут затоптать тебя, или жены — старые вдовы со злыми языками, я думаю, ты выглядел бы так же, как и они, Ханс.
Я не знаю, что заставило меня произнести эти слова, но мне кажется, что это было некое предчувствие надвигающейся опасности, которая предопределялась самим характером этого места. Сама природа, похоже, выбрала эту сцену, окруженную развалинами, для любопытной драмы, свидетелями которой мы оказались.
— Я никогда не думал об этом, баас, — ответил Ханс. — Но правда в том, что не все подарки хороши, особенно дары ведьмы.
Пока он так говорил, маленькие лучи света потихоньку пропадали, оставляя позади себя темноту, сквозь которую, далеко над нами, снова подул ветер.
Внезапно в небе возникло светящееся лезвие, и я увидел, как Айша высится, высокая и строгая, а ее рука протянута в сторону линии мужчин, стоящих перед ней. Лезвие исчезло, за ним последовала темнота и почти мгновенно обернулась еще более ярким лезвием, которое, казалось, упало на землю потоком огня и сконцентрировалось в пятне пламени в том месте, где стояла Айша.
Сквозь это пламя, или в сердце его, я увидел Айшу и группу людей впереди нее. Эти люди отступили назад, пока Айша стояла в одиночестве, протянув руку.
Затем стало еще темнее, один раскат грома следовал за другим, так что земля тряслась и вибрировала. Никогда в своей жизни я не слышал такого ужасного грома. Он так напугал зулусов, что они опустили голову, кроме Гороко и Умслопогаса, чья гордость не позволила им упасть на колени, ведь Умслопогас имел репутацию укротителя небес или хозяина бурь.
Признаюсь, что хотел бы последовать их примеру и лечь на землю, поскольку был смертельно напуган. Но я не лег.
В конце концов гром утих и самый страшный ураган внезапно закончился. Дождя не было, что само по себе было удивительно и необычно, но наступила странная тишина. Темнота постепенно проходила, солнце снова появилось на западе. Его лучи упали на то место, где стояла группа амахаггеров, но сейчас ни одного из них не было видно.
Они все ушли, и Айша вместе с ними. Они так быстро исчезли, что я подумал, что мы стали жертвой иллюзии, если бы не мертвые люди, которые лежали на земле и выглядели очень маленькими и одинокими; они казались точками на таком большом расстоянии.
Мы посмотрели друг на друга и на них, затем Гороко заявил, что он должен проверить тела людей, чтобы понять, свет ли Кора убил их, как это бывало всегда, или что-то иное покарало их и отбросило друг от друга. Он объявил, что может это определить по следам на этих несчастных.
Поскольку я тоже причислял себя к любознательным и хотел посмотреть, что случилось, я согласился пойти с ним. Итак, за исключением раненых, которым, по моему мнению, стоило избежать подобного напряжения, мы отправились через обломки упавшей стены и, пройдя открытое пространство, достигли места трагедии, не встретив никого по дороге и не увидев ничего особенного.
Погибшие, все одиннадцать человек, лежали в одну линию, как стояли перед этим. Все они лежали на спине, с широко открытыми глазами и выражением ужаса, застывшего на их лицах. Некоторых из них я узнал, как и Ханс и Умслопогас. Это были воины или вожди, маршировавшие передо мной до атаки Резу, хотя до того момента я не видел никого из них, пока мы не начали приближаться к месту битвы.
— Баас, — сказал Ханс, — мне кажется, что это предатели, которые убежали и выдали Резу все тайны, в результате чего он атаковал нас на границе, вместо того чтобы ожидать нашего нападения в долине, как мы планировали. В конце концов, никто из них не участвовал в битве, а еще я слышал, как амахаггеры разговаривали с несколькими из них.
Я ответил, что, если бы это было так, свечение пометило бы их очень хорошо.
В это время Гороко исследовал один труп за другим и сказал:
— Эти несчастные погибли не от лучей света, а от колдовства. На них нет ожогов, и одежда не обожжена.
Я подошел поближе, чтобы осмотреть тела, и нашел, что это действительно так: внешних повреждений на всех одиннадцати не было никаких. Единственное, что бросалось в глаза, так это их испуганный вид.
— Всегда ли свет сжигает людей? — спросил я Гороко.
— Всегда, Макумазан, — ответил он. — Кроме того, большинство из этих мертвецов носили ножи, которые должны были расплавиться. А их ножи выглядят так, как будто только что вышли из кузницы и отлично заточены! — И он поднял некоторые из них, чтобы показать мне.
Это было действительно так, и здесь я должен отметить, что мои наблюдения совпали с опытом Гороко, поскольку я никогда не видел никого, кто был бы убит светом и при этом его одежда была бы совершенно цела.
— О, — сказал Умслопогас, — это проделки ведьмы, а не возмездие Небес. Это место заколдовано. Давайте уйдем отсюда, пока нас не постигло наказание, потому что мы не заслужили такой кары, как эти предатели.
— Нам нечего бояться, — ответил Ханс. — С тех пор как у нас появился Великий талисман Зикали, который может загасить любой огонь, как старуха связку прутьев, нам ничего не страшно. — (Тут я могу отметить, что Ханс первым побежал со страшного места, причем с невероятной скоростью.)
Мы вернулись в лагерь без дальнейших разговоров, поскольку зулусы были напуганы, и я признался себе, что не могу ничего понять, хотя, без сомнения, этому природному явлению
