Однако ж наготове для чужих и лишних у Васаре имелось несколько изумительно точных масок. Во‑первых – прилежная, послушная, тихая Младшая с очами долу и спрятанными за спину либо просто в складках платья руками, этому образу не соответствующими. Во‑вторых – совсем уже, вот просто на отвал Пацанка или даже Хулиганка: скорая на расправу, острая на язык, очень даже способная нацеплять и притащить в дом всяческого словесного мусора (правда, некогда один‑единственный разговор на пониженных тонах с отцом накрепко отучил эту ипостась Васаре использовать явную грязную брань). В‑третьих, сравнительно недавно сестрица навострилась делать из себя Глупышку с приоткрытыми губками, широко распахнутыми в вечном изумлении глазами и руками, прижатыми к груди в виде кулачков (на самом деле опять‑таки прячущими тем самым обгрызенные ногти, царапины и шрамики от инструментов).
А когда‑то в арсенал входили и иные, ныне забытые по причине неудачности либо своей неуместности маски, из которых Мийол запомнил лишь одну. В те поры отец муштровал детей на предмет этикета и из Васьки временно распаковалась отчаянно задирающая свою курносость Василиса, то бишь Императрица Всея и Всех. Забавно было играть с ней в паре такого же прямого и камнеликого Владыку… да и Ригар, суетливо гнущий спину, получал не меньшее удовольствие от той игры. Даже большее, поскольку ухитрялся постоянно сказать или сделать что‑то такое, что Императрица с Владыкой либо теряли достоинство, ухохатываясь, либо не удерживали в узде любопытство… либо опять‑таки терялись, запоздало осознавая, что «слуга» полминуты назад их макнул так глубоко и обидно, что просто хоть плачь…
Только сейчас, опять‑таки запоздало, Мийол осознал, насколько те старые игры помогли ему играть Хантера. Сравнительно легко и непринуждённо изобразить особу, с высоты положения которой (как обронил отец, когда сам играл Владыку) «не видно разницы даже меж гильдмастером и гречкосеем». Особу, внутреннее достоинство которой непоколебимо. Особу, которая равно вежлива с высокими и низкими, сильными и слабыми – потому что возвеличивать себя за чужой счёт или подчёркивать тонкие разницы статусов для неё нет смысла. Особу, что не пытается выделиться за счёт каких‑то манер, слов или чар – потому что она и так пребывает в центре событий… или, лучше сказать, центр событий перемещается туда же, куда она.
Изобразить непринуждённо и ненатужно. В большой мере попросту таким стать.
То, что в роли Хантера он постоянно делил внимание меж своими призывами, придавало игре просто абсурдную долю естественности. Потому что он и самим собой управлял немножко как призывом. Как бы со стороны, чуть замедленно, слегка небрежно.
…Васаре. Да.
Сейчас сестрёнка («не задирайся, я моложе всего на полгода!»), как уже сказано, оттаяла. Но не совсем. Или даже совсем не – просто уже достаточно, чтобы упрятать подальше того самого ласкового, но испуганного зверька (теперь много сильнее испуганного, чтоб у Килиша всё нутро сгнило!). В таком виде она показывалась только Шак да ещё, с недавних пор, брату – снова, как в былые времена, но только наедине. А вот остальным она нынче предъявляла вариацию на тему Хулиганки. Которая шарахается подальше от всех, кроме опять‑таки Шак и брата, не потому, что ей страшно, а потому, что её же точно всем хочется стукнуть, но она не даст, потому что очень‑очень быстро бегает. И отстреливается на бегу всем, что только с языка слетит.
Чистой Хулиганкой там не пахло, поскольку Васаре проявила доверие к новым друзьям‑почти‑родне и не стеснялась демонстрировать мастерицу‑умницу, достаточно зрелую, чтобы (не в пример Младшей) иметь мнение и отстаивать его. А ещё она порой всё‑таки прикидывалась Глупышкой. Потому что какая же Хулиганка не считает – иногда, в особо подходящих ситуациях – такой прикид отличной многоразовой шуткой?
– Я ему уже давал расслабляющего! – если бы не фальцет, вполне можно сказать, что Старик Хит «рыкнул». А так – ну, чисто комнатная собачка. – И успокоительного давал! Только этот шкет, отец ваш, тот ещё… овощ гидропонный. Он, понимашь, «сам справится». Видно, как он «справляется», ёж ему в плешь!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Это у тебя плешь, а у меня волосы! – возмутился Ригар.
– Это я придумал про ежа и плешь, – одновременно возмутился Мийол, – не направляй моё оружие против моего отца… без моего разрешения!
– Ой, мальчики! – руки в кулачки, к груди прижать, глазками хлоп‑хлоп.
– Васька! – отец и сын, на два голоса, – марш в контур, (шкода/язва)!
Поименованная хихикнула – причём так, словно ей четыре, а не четырнадцать! – но резво исполнила приказ.
И так уже затянули пробу сверх всяких сроков, проверяя и перепроверяя каждую мелкую деталь по двадцать раз. От новых задержек и двадцать первой проверки лучше не станет. Пора уже пустить ритуал в ход. Да. Пора!
Разумеется, деяние, совершённое Мийолом по наитию и спонтанно, при попытках придать ему контролируемую ритуальную форму обросло тем ещё лесом условий‑дополнений‑страховок. Всеобщим желанием, отлитым в форме решения, ритуал упростили до предела (хотя бы из такой логичной предпосылки, что в простом ритуале много легче заметить ошибку). Один ведущий – Мийол. Один донор – слизень‑атрибутник второго уровня, обладатель жизни и гибкости . Один реципиент – Васаре. Которая, кстати, довольно долго мотала всем нервы, отпираясь от такого вот сочетания свойств, поскольку оно не так уж хорошо подходит к её специализации, а вот если у неё будет Атрибут с… (продолжительные, редко повторяющиеся хотя бы в малом фантазии на тему). Так что изрядные усилия при разработке ритуала оказались потрачены ещё и на убеждение этой егозы не выделываться. Ну, будет у неё – заранее! – предпосылка для развития вторичной специализации целителя. Чем плохо? Да маги‑женщины чуть не поголовно о таком мечтают! И не менее половины магов‑мужчин!
Как бы то ни было, реципиент в контуре, на её второй оболочке гравировано Единение Крови , для дополнительной гарантии успеха заблаговременно выпито модифицированное зелье Зарождения Нового (которое вообще‑то до модификации служило облегчению зачатия). И да, насчёт этого зелья тоже пришлось долго ломать словесные копья – Мийол настаивал на ритуале в «чистом» виде, без дополнительной стимуляции, Васаре тоже не хотелось пить «стрёмную синюю бурду», но Щетина их, можно сказать, задавил авторитетом.
И вот магоклон водружает на положенное место замок. Ведущий обхватывает стеклянный цилиндр ключа.
– Давай!
Васаре активирует Единение Крови , а ритуал начинает работу.
Невзирая на становление из простого зверя магическим, Пещерный Слизень Жизни так и остался слизняком. Медленным, примитивным, откровенно тупым созданием. Однако с помощью малого фокального кольца ритуала (и, конечно, связанности ведущего ритуал) в его зачаточную сущность нагнетается некое новое, чуждое его природе, навязчивое желание. Более всего похожее на желание спаривания, но всё же ощутимо иное. Одновременно с этим связанность ведущего посредством большого фокального кольца ритуала охватывает и сущность реципиента. Но здесь принуждения не требуется, здесь достаточно просто направить объединённые усилия воли и магии по смазанной зельем дорожке туда, куда надо.
И да: большое фокальное кольцо в значительной мере повторяет тот контур, внутри коего пещерным слизням прививались нужные магические свойства. Процесс‑то в сущности тот же, тут просто больше контроля и выше плотность полей маны… и скорость изменений тоже выше…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Завершено, – сказал Мийол спустя неполные четверть часа, убирая руки с ключа ритуала. Магоклон тут же убирает замок – ибо правила безопасности, осторожность и тэ дэ.
– Вот так просто? – старик моргал, ужасно напоминая рыбу, выкинутую волной на сушу.
– «Если крепко потрудиться, чудо сдастся – и случится».
Ригар откровенно торжествовал.
– Мы всего лишь, – сказал их ученик, не скрывая облегчения, – в контролируемых условиях воспроизвели эффект моей тупенькой импровизации. Я бы удивился, если бы…
