обо мне пекись, тут дело есть более важное — отведай щи и скажи, чего в оных не так.
Дуя на обжигающий бульон, Варвара осторожно попробовала и зажмурилась от удовольствия:
— По-моему всё так! Как же я скучала по вашей еде!
— Эх, — Кощей почему-то расстроился. — Не судьба, видать. Чую же, что не хватает чего-то. Духа заморского... Вот бы у самих иноземцев попробовать, что ли.
Ангел смерти никак не отреагировал на эти слова чародея, но когда Варвара его поддержала:
— Было бы здорово! Я дальше курортов Кипра за границей нигде не была! — вдруг оживился и заулыбался.
— А суп-то мексиканский, если я правильно разглядел, с какого сайта ты рецепт списывал. Сейчас там пятница, почти что полдень и разгар празднования Дня Мёртвых. Что нам мешает просто посетить фестиваль?
— Правда можно? — эта мысль привела Варвару в радостное воодушевление. Несколько недель — достаточный срок, чтобы привыкнуть к магическому мышлению, но совсем не достаточный, чтобы начать мыслить таким образом самостоятельно. А ведь и правда, разве не приучишься не обращать внимания на пару секунд изрядного дискомфорта, если потом можно очутиться в любой точке земного шара?
Потом она печально посмотрела на свои ноги:
— Мешает то, что у меня даже нет ботинок. Как-то совсем не празднично.
— Ничего страшного, я это предусмотрел.
Он на несколько минут исчез в холле, но вскоре вернулся с большой картонной коробкой в руках и потянул её Варваре. Внутри оказалось рыжее платье, туфли на невысоком каблуке и мягкая шаль, раскрашенная под крылья огненной бабочки — примерно так Варвара и представляла себе традиционные наряды для праздников в Центральной Америке.
Накинув на плечи шаль, она покрутилась туда-сюда, пытаясь без зеркала оценить образ, когда её осенило догадкой:
— Ты заранее собирался мне это предложить? И ничего не сказал, пока я дома умирала со скуки!
— Кажется, — ангел смерти не сделал даже попытки оправдаться, — у людей это называют «сюрприз».
— А вы? — обратилась она к Кощею. — Тоже ему подыгрывали с этим супом, да?
— Не ведаю, о чём ты, — чародей невозмутимо пожал плечами. — Так звёзды сложились, наверное.
Тем не менее наряд он для себя подобрал тоже яркий и тоже мексиканский, чем однозначно дал понять всю приятнутость за уши аргументов про сошедшиеся звёзды. Ну и пусть их — в какой-то мере сюрприз получился и правда милый.
Сам ангел смерти на удивление оделся в свою рабочую униформу.
— Если меня там увидят американские коллеги, чем меньше вопросов у них появится, тем лучше, — пояснил он своё решение.
Спорить с корпоративной культурой — занятие бесперспективное, тем более это в любом случае пустяк по сравнению с тем, что буквально через пару минут промозглый и холодный вечер сменится ярким тёплым днём!
Варвара думала, что в этот раз перемещение займёт больше времени — но нет, никакой разницы. Всего пара вздохов — и вот они уже стояли на пустой улочке, вымощенной брусчаткой.
Было тепло — почти что жарко. Сквозь пушистые кучевые облака пробивались лучи полуденного солнца. Варвара с восторгом рассматривала стены домов, так непохожие на привычные в родных широтах.
— Так здорово! Как будто в другой мир попала! Куда нам, туда или туда?
— Давайте у местных поспрашиваем, — предложил Кощей. Он прислушался к речи весёлой компании, как раз выходившей из двора, сделал какие-то выводы и бодро обратился к ним... на латыни.
Ребята остановились, и лица у них в тот момент были крайне озадаченые.
— Они тебя не поймут, — сочувственно покачал головой ангел смерти. — На этом языке уже несколько веков никто не разговаривает.
После чего без каких либо усилий перешёл на чистый испанский. Озадаченность быстро сменилась дружелюбием — люди вообще любят, когда иностранцы пытаются говорить на их родном языке, — и буквально через пять минут оживлённого диалога стало известно, что идти надо по улице вниз, карнавальное шествие начнётся через полчаса, что у Хуана в лавке самые вкусные сахарные черепа, и надо хорошо следить за такой прекрасной девушкой, а то её обязательно кто-нибудь попытается похитить...
Когда ангел смерти перевёл ей последнее пожелание, Варвара от души рассмеялась.
— Я даже не догадывалась, что ты говоришь по-испански! А ещё какой-нибудь язык знаешь?
— Все, — просто ответил он. — Ныне существующие и забытые.
— Ничего себе! И древнеегипетский тоже? — дождавшись утвердительного кивка, Варвара продолжила: — эх, жалко я не египтолог! А скажи... хотя нет, я же всё равно не смогу проверить, учёные до сих пор не договорились о правильной фонетике... давай что-нибудь более современное. Хм... немецкий? Скажи что-нибудь на немецком!
— Что сказать?
И тут Варвара совершила ошибку. Что ей мешало подбросить фразу — абсолютно любую, и тем самым избежать последовавших за этим тревожных минут? Но тогда она ни о чём таком не подумала и беспечно ляпнула:
— Ну что-нибудь!
— Хорошо... Dein Krieg ist vorbei. Du musst mit mir kommen.
— И как это переводится?
— Ваша война закончена. Вам придётся пойти со мной.
В таких случаях первым на ум приходит то, что приходилось использовать чаще всего. «Ваша война закончена». Наверно, это был тот момент, когда с головой — гораздо сильнее, чем во все другие разы, — накрывает понимание, кого ты выбрала себе в спутники. Варвара, как и многие, выросла на историях о героизме дедов и прадедов, которые ценой жизни защищали свою страну, сражались за то, во что верили. Но в конце — неважно с какой стороны от линии фронта ты находишься — всегда приходит он. Смерть. Одинаково вежливый со всеми. Одинаково ко всем равнодушный. Пройдут года и века, новые герои будут проливать кровь на других невзятых высотах, а проводник с холодным взглядом и каменным лицом всё также будет указывать им дорогу через Калинов мост... Страшная мысль.
— Что-то не так?
Нет, эти глаза были вовсе не холодны. Нежность, забота, надёжность — вот что видела Варвара в этих ставших такими родными безумно красивых глазах. Второе озарение пришло вслед за первым: это для других он будет смертью. А для неё — ангелом. Самым любимым на всём свете ангелом.
— Нет, ничего, — она покачала головой, а потом, поддавшись соблазну, легонько коснулась лбом его плеча. — Пойдём скорее, а то начнут без нас!
Улица вывела их на площадь, где пестрело людское море. Кто-то нарядился
