Кто такая Бельбель? И почему ей делаются такие же подарки, что и королеве? Алиенора перечитала последнюю фразу, и сердце у нее упало. Она вдруг поняла ответ. Конечно, эта одежда предназначалась для использования не королем, а наверняка этой самой таинственной Бельбель.
Разум Алиеноры был встревожен, и она решила, что, пока находится в Винчестере, должна отыскать Аделаиду, невесту Ричарда. При этом королева убеждала себя, что план развода Генри с ней и женитьбы на Аделаиде не мог прийти в голову самой французской принцессе. Но, увидев эту девицу, ставшую теперь красивой пышногрудой молодой женщиной двадцати с небольшим лет, Алиенора потеряла прежнюю уверенность.
Аделаида не пришла в восторг от визита королевы. Алиенора решила, что король ограничил круг ее гостей и посадил под стражу, потому как явно опасался, что Ричард нападет на замок, выкрадет Аделаиду и увезет к алтарю, лишив тем самым отца ценного аргумента в его хитроумной торговле с Филипом. А бедняжка, конечно, пережила столько поворотов судьбы, что, наверное, уже оставила всякую надежду выйти замуж. Аделаида, похоже, предполагала, что королева принесла ей известия об очередном неблагоприятном витке в ее судьбе или просто пришла позлорадствовать над неудачливой соперницей, – отсюда и понятная настороженность.
Вести разговор с Аделаидой оказалось непросто. На все вопросы Алиеноры следовал односложный ответ, и в конце концов королева сдалась. Аделаида питала к ней явную неприязнь, чему не приходилось удивляться, ведь, не будь Алиеноры, Аделаида вот уже девять лет была бы королевой Англии. Вместо этого Аделаиде приходилось сидеть взаперти, а ее молодые годы проходили бесцельно.
Неужели Аделаида и в самом деле влюбилась в Генри? И все еще продолжает любить его? Алиенора должна все выяснить. Надо убедиться, что эта страсть не похожа на ту, что разделял Генрих с несчастной Розамундой, что Аделаида не представляет для нее угрозы.
– Твоя жизнь, дитя, нелегка, – решилась Алиенора. – Ты уже давно должна была выйти за Ричарда и стать матерью прелестного выводка детишек.
Аделаиду передернуло, она посмотрела на королеву с неподдельным отвращением.
– Я и в самом деле должна была выйти замуж много лет назад, – многозначительно сказала она.
– Об этом ты можешь забыть, – ответила Алиенора. – Мой брак не утратил силу. Папа Римский не допустит его расторжения.
– Вы могли бы достойно удалиться в Фонтевро!
Это было обвинение.
– У меня нет склонности к монашеской жизни, – спокойно ответила Алиенора, хотя ярость закипала в ней, желчью подступая к горлу. – Это все придумал Генри, чтобы сохранить за собой мои земли.
– За этим стояло нечто гораздо большее! – возразила Аделаида. Ее глаза метали искры. Они были зеленые, как у кошки, и полны яда. – Вы не хотели отдавать мужа другой – более молодой женщине. Вы не могли принять, что он хочет иметь женой меня, а не вас.
– Ты еще скажи мне, что он тебя любил, – презрительно произнесла Алиенора. – Позволь мне заверить тебя, что я уже слышала это прежде. Только тогда речь шла о Розамунде.
– Он любил меня… и все еще любит! – воскликнула Аделаида.
– Как мило! – ухмыльнулась Алиенора, решительно не замечая огонька страха, который вспыхнул в ней со словами этой девчонки. – До чего же ты невинна! Он любит ее! Какое это имеет отношение к королевским бракам, которые заключаются из соображений выгоды и политики? Неужели ты, глупое дитя, считаешь, что любовь когда-либо играла роль в политике Генриха? Я думала, в тебе больше здравого смысла.
Аделаида вскочила на ноги, при этом складки ее блио натянулись. Алиенора в ужасе уставилась на нее: Аделаида была беременна.
– Разве это не плод любви? – с торжеством воскликнула принцесса, поглаживая свой увеличившийся в размерах живот.
– Любая шлюшка может затащить мужчину в постель, – язвительно заметила Алиенора, вот только ее голос прозвучал хрипло, губы пересохли. – Любовь тут ни при чем. Полагаю, ты собираешься сказать мне, что понесла от короля.
– Да! – ответила Аделаида.
– Скажи мне, как ты могла обесчестить Ричарда – того, с кем ты была обручена?! – воскликнула Алиенора, вскочив с места. Она была оскорблена до глубины души. Как Генри решился уложить в постель ту, которая была предназначена в жены его сыну?! Она не могла в это поверить, даже зная его ненасытные аппетиты. – Позор на твою голову, развратница!
Теперь Аделаида уже рыдала:
– Он любит меня! Вы не захотели отойти в сторону и позволить нам жениться. Это ваша вина!
Алиенора проигнорировала ее слова. Желание сделать больно сопернице было так сильно, что она не могла ему противиться.
– Ты знаешь, что у него есть другая любовница? – с издевкой спросила она.
Удар достиг цели. Аделаида уставилась на нее, раскрыв рот.
– Вы лжете… чтобы уязвить меня. Я в это не верю!
– Я тоже не верила до вчерашнего дня, – сказала Алиенора. – И если бы не глупая ошибка какого-то чиновника, то до сих пор пребывала бы в неведении. Но как я это узнала, к делу отношения не имеет. Ее зовут Бельбель. Походящее имя для шлюшки. Но ты это и сама знаешь. И ты знаешь, что Генри не способен оставаться преданным мужем. – Алиенора с отвращением смотрела на разразившуюся потоком слез Аделаиду. – Единственное, что имеет значение в этой истории, – мой сын Ричард, с которым ты обручена. Он не должен понести никакого ущерба, – прошипела она. – Если он узнает о твоем позоре, то наверняка убьет тебя… и своего отца. И весь мир будет аплодировать ему за это.
– Он знает, – рыдая, проговорила Аделаида, и теперь в ее голос снова вернулась вызывающая нотка. – Ему все равно. Он хочет жениться на мне, только чтобы досадить отцу, чтобы лишить короля самого дорогого для него человека. И через меня он хочет заключить союз с моим братом.
Алиенора онемела от этих слов. Ричард знал. Конечно, он знал. Она вспомнила, каким странным взглядом Ричард смерил отца.
Королева оставила Аделаиду рыдать, а сама, пошатываясь, отправилась к себе. Мысли ее мешались. «К чему пришла наша семья, если Генри и Ричард фактически вступают в сговор, заключают такие подлые закулисные сделки?» – спрашивала она себя. Неужели в мире не осталось чести? А эта глупенькая обманутая девочка – ни больше ни меньше как принцесса Франции, – которая стала пешкой в этой игре? Филип объявит войну, если узнает об этом.
Но может быть, вполне может быть, что он и знает. Филип способен обвести вокруг пальца кого угодно и, возможно, использует их в собственной игре, собираясь посмеяться последним.
Алиенора начала выдумывать извинения… Не для мужа – для него уже нет искупления в том, что касается его отношений с женщинами, он раб своего неуправляемого необузданного члена, который словно живет независимой жизнью, наплевав на все нормы нравственности! Но Ричард… Ричард, говорила она себе, просто занял прагматическую позицию… и к тому же рыцарскую: ведь он не отказывается от своей обесчещенной невесты. Так вести себя может лишь благородный человек. Большинство других просто отказались бы от Аделаиды или потребовали бы от соблазнителя удовлетворения. Но Ричард не принадлежит к большинству: он лев среди смертных.
Утешив себя этими рассуждениями, Алиенора решила, что никому не будет говорить об этом. Если молчание и ее делает участником сделки – пусть так оно и будет. Она даже прониклась в глубине души сочувствием к Аделаиде, хотя та и была противной девчонкой. Что же касается Генри… то Алиенора не могла чувствовать ничего, кроме отвращения, прежнего, привычного омерзения, которое вызывала у нее его необузданная похоть, только на сей раз гораздо более сильного, потому что этим муж причинил боль не только ей и Аделаиде, но и – что гораздо важнее – ее обожаемому Ричарду. Но Алиенора готова была заглушить в себе это чувство ради сына.
Неужели некоторое время назад она и в самом деле желала возвращения Генри в ее постель? Она, вероятно, была не в себе! За этот день что-то умерло в королеве, и, похоже, без надежды возродиться.
Глава 60
Вестминстер, 1184 год
В день святого Андрея Алиенора прибыла в Вестминстер, где должна была воссоединиться с мужем и сыновьями. Их общего присутствия потребовал Генрих ввиду войны, разыгравшейся в Пуату этой осенью между Жоффруа и Иоанном, с одной стороны, – Жоффруа всегда был готов подлить масла в огонь, – и Ричардом, который доблестно защищал свои земли, – с другой. И только после строгого приказа отца братья опустили мечи и приехали на север – в Англию. Они уже расселились во дворце, подозрительно поглядывая друг на друга, когда Генрих вышел встречать Алиенору на речную лестницу дворца.
– Приветствую, – оживленно сказал он, когда жена вышла из лодки. Он взял ее руку, прижал к губам. – Добро пожаловать, миледи. Давно жду твоего приезда.
Алиенора тут же насторожилась. Генри что-то нужно от нее. Наверняка Аквитанию для Иоанна! Иначе чем еще объяснить приветливые слова и фальшивые улыбки?
