— Решай, сынок, как нам дальше жить. Только знай, что я больше не в силах видеть, как ты на моих глазах умираешь.
Алексей посмотрел на сына.
— Что скажешь?
— Не знаю, — тихо отозвался гот.
По голосу сына Настя почувствовала, что он колеблется, и, чтобы не отпугнуть последнюю надежду, встала.
— Я сварю пельмени. Когда будут готовы, позову.
Она варила пельмени, а сама плакала и мучительно думала, придет сын или нет.
Когда Настя вышла, Алексей посмотрел на сына.
— Что будем делать?
Тот молчал.
— Дима, мать свои слова на ветер не бросает. Она просто не выдержит. Решайся.
— Папа, мне тяжело!
— Я знаю, что тяжело, но пожалей ее. Она этого заслуживает. Я никогда в жизни не видел такой кристально чистой души. Она для нас не только мать и жена, но что-то большее… Даже слов не могу подобрать, чтобы высказать это. Пошли, сынок. Ты даже не можешь представить, как она обрадуется. Она это заслужила.
Дима неподвижно смотрел в потолок.
Сварив пельмени и разложив их по тарелкам, Настя села за стол, прислушалась. Было тихо. Она хотела пойти к ним, но не было сил. Подошла к окну, распахнула створки, посмотрела на звездное небо. И, обращаясь к Всевышнему, тихо прошептала: «Господи! За какие грехи ты так жестоко меня наказал? В чем я провинилась перед тобой? Ответь!» Вселенная молчала.
Услышав шаги, резко повернулась, Дима, не поднимая голову, на четвереньках вошел на кухню. Настя подбежала к нему и вместе с мужем посадила за стол. Они ели молча. Алексей, увидев на глазах жены слезы, сжал ее руку. Для нее это был самый счастливый день. Вытирая слезы, улыбаясь, она посмотрела на них.
— Ребята, давайте по стопочке выпьем.
— Я согласен, — отозвался муж.
Она выбежала из кухни, вернулась с бутылкой коньяка. Разлила по рюмкам. Алексей видел, как дрожали ее руки.
— Алеша, скажи что-нибудь.
— Я хочу выпить за тебя. За твое мужество, терпение. За твою любовь к нам.
— Спасибо, — растроганно произнесла она и, прижав голову сына к себе, расцеловала его.
— А я, сынок, хочу выпить за тебя.
Они выпили и стали молча есть. Настя ела, а сама незаметно смотрела на сына. Тот нехотя отправил в рот пельмень и стал медленно жевать. Увидел на себе взгляд матери, посмотрел ей в глаза и, опустив голову, начал есть.
Утром, перед уходом на работу, Настя зашла к сыну. Перед этим, чуть приоткрыв дверь, просунув голову, спросила:
— Дима, можно к тебе?
— Да.
Она вошла, села на кровать.
— Пока тебе протезы не сделали, сегодня пойду в магазин, подберу коляску.
— Не надо.
— Почему? Тебе же будет хорошо. Я уже присмотрела. Коляска импортная. Тебе понравится.
— Мама, я никогда в инвалидную коляску не сяду!
По интонации голоса она поняла, что он действительно не хочет инвалидной коляски и решила с этим повременить.
— Хорошо. Пусть будет по-твоему, но если передумаешь, скажешь.
Она ушла. Заложив руку за голову, Дима смотрел в потолок. В голове была только одна мысль: уйти из жизни. Он прислушался. Немного погодя, услышал, как закрылась в прихожей дверь. Осторожно сполз на пол и, стараясь не шуметь, пополз в гостиную. Через открытую дверь спальни родителей увидел спящего отца. В гостиной подполз к стенке, привстав на колени, выдвинул ящик, где лежал пистолет. Но его не было. Он стал выдвигать ящик за ящиком.
— Ты не найдешь. Мать спрятала, — раздался голос отца.
Дима повернул голову. Они молча смотрели друг на друга.
— Я не знал, что ты по отношению к матери такой жестокий. Ты же вчера за ужином видел ее счастливые глаза. Неужели ничего не понял?
— Папа, я не хочу жить!
— Я это уже слышал, — резко произнес Алексей. — Нет ног, ну и что? Ты же, черт побери, мужчина или…
Он остановился на полуслове, махнув рукой, вышел. Некоторое время Дима молча смотрел ему вслед, потом пополз к себе, лег на кровать. Слова отца, что он «мужчина», ножом прошлись по сердцу, и, не выдержав, он позвал его.
— Папа, я хочу с тобой поговорить.
— Если опять за свое, можешь не начинать.
Дима молча стащил с себя трико и плавки. Алеша удивленно посмотрел на сына. Тот приподнял половой орган.
— Смотри.
Алексей не понял, что хочет сын, но, невольно сделав шаг к нему, посмотрел на его пустой пах. В глазах стало темно.
— Не…ет… — покачивая головой, глухо произнес он и, опускаясь перед ним на колени, издал звериное рычание.
— Почему ты молчал? Кто тебе это сделал?
— Чеченская женщина… Теперь ты понял, почему я не хочу жить?
— Ты об этом матери рассказывал?
— Нет, но она, наверное, знает. В госпитале я попросил врача, чтобы об этом ей не говорил, но мне кажется, что он не сдержал слово. Когда мама собралась меня увезти домой, она пошла к лечащему врачу и после не вернулась. К вечеру пришел врач. Он сказал, что у матери случилось нервное потрясение и что пришлось ее временно госпитализировать. Через месяц мама пришла. Когда я увидел ее, понял, что она знает про это… Папа, пожалей меня, дай пистолет, в любом случае я уйду из жизни.
— Ты думаешь, матери от этого будет легче?
— Да. Лучше ей в год несколько раз приходить на мою могилу, чем каждый день видеть мой живой труп.
— Ты ошибаешься, она не будет ходить на твою могилу. Она сама будет лежать рядом с тобой.
— Нет, папа, этого ты ей не позволишь.
— Сынок, ты, наверное, не до конца понял силу ее любви к тебе. Если уйдешь из жизни, она сразу же последует за тобой. Поэтому, прежде чем решиться на такой шаг, подумай над моими словами.
Алексей с трудом поднялся, пошел в гостиную, сел в кресло и, обхватив голову руками, застонал. Перед взором стоял пустой пах сына. Ему самому уже не хотелось жить. До него, словно из глубины вселенной, донесся слабый голос сына.
— Папа…
Повинуясь его зову, он встал и, тяжело передвигаясь на костылях, пошел в свою спальню, где в ящик письменного стола Настя при нем положила пистолет. Но его не было. По его лицу проскользнула грустная улыбка. Где же пистолет?
Немного поразмыслив, Алексей позвонил Насте на работу.
— Настя, это я. Ты когда домой придешь?
— Что случилось? — с тревогой спросила она.
— Все нормально. Ты не знаешь, где мой пистолет?
В трубке было тихо. Он понял, что она озадачена его вопросом и терпеливо ждал, когда заговорит.
— Зачем он тебе?
— Из милиции пришли. Проверяют наличие оружия. Хотят убедиться, что я его не продал.
Он ждал ответа и, чтобы окончательно развеять ее сомнения, беспечным тоном произнес:
— Если у тебя есть время, приходи. Покажи им пистолет.
Она поверила ему.
— Алеша, пистолет лежит за камином…
— Это что-то новенькое… Зачем ты положила его туда?
Этот вопрос она оставила без внимания и спросила:
— Дима завтракал?
— Да.
— Он все съел?
— Да.
— Алеша, мне не нравится твой голос. Может, что случилось?
— Рядом посторонние, поэтому так и отвечаю. Ты когда домой придешь?
— У меня сегодня родительское собрание. Раньше девяти не ждите.
— Я бы хотел, чтобы ты пораньше пришла.
Она хотела ответить ему, что постарается, но не успела. В трубке раздались короткие гудки. Настя задумалась. Ей не понравился голос мужа. Он никогда так сухо не разговаривал. Из задумчивости ее вывел школьный звонок. Она пошла на урок.
Алексей положил трубку, пошел в гостиную, достал пистолет. Из магазина вытащил патроны, оставил только два, а остальные выбросил в унитаз. Некоторое время смотрел на надпись, сделанную на корпусе пистолета: «За мужество и отвагу, проявленную при выполнении интернационального долга. От министра обороны СССР». Перед взором появился министр обороны маршал Советского Союза Устинов. Тот вручал ему орден Красного Знамени и дарственное оружие. До него донесся голос сына. Он вставил магазин в рукоятку, передернул затвор, загнал патрон в патронник и пошел к сыну. Возле двери остановился. До рокового решения было всего несколько шагов, хотел открыть дверь, но невидимая сила удерживала его, и, словно наяву, увидел глаза жены. Она что-то ему говорила. «Нет, не могу!» — со стоном произнес он и повернулся, чтобы уйти, но вновь услышал голос сына и, повинуясь его зову, вошел, сел рядом.
— Сынок…
— Папа, прошу тебя, не надо. Дай пистолет.
— Если ты уйдешь из жизни, первым уйду я.
— Ты это не сделаешь. Дай пистолет!
Отец отрицательно покачал головой.
— Нет, сынок. Я уже тебе говорил: одного мы тебя не оставим…
* * *
Настя вошла в класс. Ребята встали.
— Садитесь, пожалуйста, — произнесла она и села за стол.
Она открыла журнал. Ребята ждали, когда директор назовет фамилию, вызовет к доске. Но Анастасия Александровна неподвижно смотрела в журнал. Вначале этому они не придали значения, но время шло, а директор по-прежнему неподвижно смотрела перед собой. Ребята, увидев ее бледное лицо, поняли, что у директора, наверное, неприятности.
