Независимо от всяких дискуссий огромное значение приобрел простой и ясный факт — за 300 долларов любой рекрут мог купить себе замену. Оказалось, что это «война для богатых и смерть на поле боя для бедных», как говорили в 5 тысячах салунов и за семейным столом в 100 тысячах домов нью-йорка.
Толпы несли плакаты с лозунгами: «Долой обязательную военную службу!» и «Долой 300-долларовый выкуп!» Но были и демонстранты с плакатами: «Кровь бедняка — это золото для богача». Были и шайки преступников из молодежи, занимавшиеся только грабежами и поджогами.
13 июля мобилизованные, их родственники и друзья, к которым присоединились тысячи сочувствующих, вооружились дубинками, палками, брусками и железинами, собрались на пустырях и организованно двинулись к пункту недалеко от Сентрал-парка. Первоначальные действия этого людского урагана были похожи на бунт народа против правительства, проводящего при рекрутировании дискриминацию между богатыми и бедными. Но во второй и третий дни тон задали шайки преступников: в то время в Нью-Йорке последних насчитывалось 50–70 тысяч. Их целью стал грабеж и разгром полицейских участков.
Губернатора Симура вполне устраивало несколько мелких вспышек, которые можно было бы охарактеризовать как здоровый демократический протест против обязательной воинской повинности, но когда толпа вышла из-под контроля и начала войну против богачей, он решил, что наступила пора поставить вопрос о неприкосновенности собственности, о безопасности и строгом соблюдении законов и что это гораздо важнее, нежели проблема неприкосновенности личности и классовой дискриминации в законе о военной службе.
По приказу из Вашингтона призыв новобранцев был отложен, и сразу наступило заметное успокоение. К тому же прибыли воинские части из потомакской армии: пехота, кавалерия, артиллерия. Бунт кончился, когда 150 солдат кадровой армии остановили толпу из 2 тысяч человек и дали залп боевыми патронами в воздух. Их забросали камнями. Солдаты дали залп по бунтовщикам, убили 12 человек, ранили значительно больше, и беспорядки прекратились.
К 19 августа в Нью-Йорке уже было 10 тысяч солдат потомакской армии. Им помогала 1-я гвардейская дивизия штата Нью-Йорк. Губернатор Симур объявил, что граждане обязаны подчиняться закону о военной службе. Начали работать новые мобилизационные пункты. По улицам города разъезжали конные патрули.
Теперь призыву оказывалось скрытое сопротивление. Газеты «Уорлд», «Экспресс», «Дэй бук», «Мэркюри», суетливые политиканы, врачи, дававшие свидетельства о состоянии здоровья, торговцы секретными снадобьями, адвокаты — все они делали всё от них зависевшее, чтобы помочь уклонявшимся от военной службы.
Линкольн послал Симуру точные сведения о ходе призывной кампании: из барабанов-вертушек вытянули фамилии 292 441 военнообязанного. Из них 39 877 вовсе не явились для медицинского освидетельствования, 164 394 были по разным причинам освобождены от военной службы, 52 288 уплатили по 300 долларов за освобождение, и правительство получило от них 15 686 400 долларов прибыли. Из оставшихся 35 882 призывников 26 002 купили заместителей. Таким образом, осталось всего 9 880 человек, у которых не было влиятельных заступников среди политических деятелей или которые действительно хотели вступить в армию и воевать с мятежниками.
Линкольн отправил письмо Джеймсу Конклингу с просьбой прочесть его на массовом митинге в Спрингфилде. «Среди вас есть люди, которым не нравится моя деятельность. Им я говорю: «Вы хотите мира и вините меня в том, что мира нет. Можно добиться мира, подавив мятеж силой оружия. Я это стараюсь сделать. Вы против этого? Если нет, значит мы заодно. Если вам этот путь не нравится, есть другой — сдать Союз южанам. Вы за этот путь? Тогда скажите об этом открыто. Если вы против применения силы и в то же время против ликвидации Союза, остается лишь какой-то воображаемый компромисс».
Он обещал, что если правители южан предложат заключить мир, «предложение не будет ни отвергнуто, ни скрыто от вас».
«…Мир не так уж далек… и когда он придет… станет ясно, что у свободных людей не может пользоваться успехом применение пули вместо избирательного бюллетеня… Тогда вспомнят, что черные внесли свою долю в достижение великой цели, и несомненно, будут белые, которые не смогут забыть, что со злобой в Сердце и лживым языком они пытались помешать достижению мира».
Ни одно письмо, обращение или государственной важности документ, написанный Линкольном, не обсуждался с такой теплотой. Нью-йоркская «Таймс» писала, что «…ни один мастер красноречия не высказывался так точно в соответствии с поставленной задачей, и все же нет ни одного слова в письме, которое не было бы понятно самому простому пахарю… Сегодня Линкольн самый популярный человек в республике…»
Живя в одном доме с президентом, Хэй видел своего шефа под влиянием самых разнообразных настроений. В эти дни Хэй записал: «Президент в ударе. Редко бывал он таким безмятежным и работоспособным. Он руководит армиями, контролирует призыв, направляет работу дипломатов, планирует реконструкцию Союза, и все это он делает одновременно. Только теперь я вижу, что он диктует кабинету свою непреклонную волю. Он решает важнейшие вопросы, и никто не осмеливается придраться к нему… Нет равного ему в стране по мудрости, вежливости и твердости».
На исходе лета и в начале осени 1863 года заметно усилилась лояльность к Линкольну, вера в его проницательность, в его знание путей и способов к достижению поставленной цели.
На его призыв откликнулся миллион добровольцев, готовых отдать свой труд и кровь за дело народа, выразителем интересов которого он был. Прошло немного времени, и он приказал призвать еще 300 тысяч рекрутов. Грант и Шерман, проникшие в самое сердце конфедерации, доказали ему, что война еще только теперь по-настоящему начинается и закончить ее можно лишь в результате решительной, кровавой победы. Война продолжала свирепствовать с таким ожесточением, что часто у той и другой сторон не оставалось времени для погребения убитых в боях.
ЛИНКОЛЬН — ЦЕНТР БУРИ
1. «Масса Линнам, он есть везде»
Шерман писал Линкольну из штата Миссисипи: «Мы должны управлять Югом, иначе Юг будет управлять нами. Мы должны победить их, иначе они победят нас. Они хотят победы и только победы, поэтому разговоры о компромиссе — чепуха, они встретят такое предложение презрением… Мы должны дать им такую войну, чтобы в течение ряда поколений им больше не хотелось браться за оружие…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
