— Несравненная Хития Спартанская тоже решила удостоить своим визитом моё скромное обиталище? — я снова изобразил дурашливые аплодисменты, за которые вторая пленница тут же попыталась прожечь во мне дырку взглядом.
— Я не горючий, — сообщил я ей, чтоб зря не тужилась, — И в огне не горю, и в воде не тону — примерно, как свежевысранное говно, — судя по её раздосадованному виду, я только что отсёк ей возможность съязвить на предмет того, что таки да, говно не тонет, — Но объясни мне, ТЕБЯ-то что ко мне привело? Я что, так сильно похож на этого… гм… как вы там называете любителей мальчиков?
К счастью, пирокинезом спартанка не владела — иначе нам наверняка пришлось бы бросить всё и тушить нешуточный пожар.
— Да ты присаживайся, присаживайся — в ногах ведь правды нет, — я указал ей на свободное сидение.
— А в заднице она, значит, есть? — ехидно поинтересовалась Хития, но всё-таки успокоилась и присела, — Ты прав, римлянин, на кинеда ты непохож нисколько…
— Ты, надеюсь, не обидишься на меня, если я не проявлю галантности и не стану врать тебе, уверяя, будто бы вот прямо сейчас очень об этом жалею?
— Тут обижаться не на что, — она даже усмехнулась, — Но если бы среди твоих варваров, что исполнят ЛЮБОЙ твой приказ, нашёлся кинед, то за один твой отданный ему приказ я была бы тебе ОЧЕНЬ благодарна. Ну, не сразу только, а через некоторое время, когда будет уже можно…
— Тогда, спартанка, тебе не повезло дважды. Во-первых, я не терплю подобных извращенцев, и среди моих людей таких не водится. А во-вторых, если бы даже и был — у нас не заведено ТАК обращаться со СВОИМИ людьми. Так что боюсь, тебе придётся искать такого среди ваших и соблазнять его, а я могу лишь пожелать тебе в этом удачи…
— Ты издеваешься надо мной, что ли?! Ну какие у МЕНЯ шансы соблазнить НАСТОЯЩЕГО кинеда?! — Хития вскочила, сбросила застёжки пеплоса с плеч, а затем расстегнула поясок и осталась в чём мать родила, продемонстрировав весьма незаурядную и уж точно не в гомосечьем вкусе фигурку.
— Ты с ума сошла! — ахнула её подруга.
— Какая разница! Всё равно я провалю задание, и высшего разряда мне не видать как собственных ушей!
— Ну, ты можешь попробовать заручиться помощью тех мальчиков, что торгуют своими задницами, — у Арсеньевой как раз была описана подобная попытка ейной главной антигероини, хотя и неудачная.
— Невозможно! — вмешалась Меропа, — За все столетия существования нашей школы был лишь один случай удачного соблазнения кинеда, да и тот — обманом. Елена Милетская, примерно пятьдесят лет назад. Она именно так и сделала — договорилась с мальчиками, тайком проникла на симпосион кинедов и в темноте подменила собой мальчика, с которым пожелал уединиться один из гостей. Тот обнаружил обман лишь тогда, когда УЖЕ проник ей — ну, туда же, куда проник бы и мальчику. Был страшный скандал, но она как выполнившая задание всё-же получила свой высший разряд. Правда, впрок он ей не пошёл, и ничем кроме этого она больше знаменита не была — настоящим мужчинам не очень-то нравятся женщины с мальчишеской фигурой…
— Ну, Хитии-то это вряд ли грозит…
— Как ты это себе представляешь? Я же сказала уже, что и тогда был страшный скандал. Школа и храм Афродиты защитили Елену, но с тех пор аулетридам строжайше запрещено действовать подобным обманом, и успех, достигнутый с его помощью, не засчитывается. А без обмана — как она соблазнит кинеда своим совсем не мальчишеским телом?
— Да я и не надеюсь даже, — обречённо махнула рукой спартанка, — Вот, решила хотя бы Аглее помочь — у неё-то всё-таки шансы не так плохи, как мои, и если хоть одна из нас получит высший разряд, то сможет помочь и второй, нанимая её в помощницы на своих симпосионах…
— Примерно как мы с Гелиодорой в паре работаем, — пояснила гортинка, — Но у гетер высшего разряда и симпосионы пороскошнее, и публика на них побогаче…
— С тобой, Хития, всё ясно, — резюмировал я, — Ну а ты, Аглея, что искала в моих записях? Точнее — что ты ХОТЕЛА в них найти ПОЛЕЗНОГО для тебя? Может быть, мою любовную переписку, а? — наши ухмыльнулись, — У ваших эллинских путешественников принято возить её с собой по чужим странам? — наши прыснули в кулаки, — И кстати, на каком языке они её пишут? Неужто на языке той чужой для них страны, которую они собрались посетить, а не на своём родном эллинском? — наши заржали в голос.
— Я понимаю, что едва ли твои папирусы исписаны на эллинском, — кивнула массилийка, достойно выдержав моё глумление, — Но в Коринфе немало людей ведёт торговые дела с римскими купцами, и не так уж трудно найти в городе человека, сносно владеющего латынью и готового прочитать и перевести требуемое за несколько драхм…
— Ну, попытайся! Я даже помогу тебе с таким человеком, и тебе не придётся ни бегать со шкатулкой по городу, ни тратить своих скудных сбережений, — я продолжал прикалываться, а наши — ржать, — Эй, кто-нибудь! Вызовите ко мне Лисимаха! — и Бенат, и Тарх у меня были в отпусках с семьями, и в этой поездке их подменял вызволенный нами в прошлый раз тарентиец — ему, типа, ещё положено по сроку службы.
Поставив бывшему гладиатору задачу послужить Аглее чтецом и переводчиком с латыни на греческий, я предложил ей самой выбрать из шкатулки любой папирус, какой покажется ей наиболее содержательным.
— Максим, это же не латынь! — совершил открытие тарентиец, — Буквы больше на эллинские похожи, но я не вижу ни одного знакомого слова.
— Я знаю, — успокоил я его, — Какой-нибудь другой папирус будем выбирать? — это я уже девчонку подгребнул, — Я для тебя даже лампу сейчас побольше зажгу, чтобы тебе было лучше видно, — наши уже пополам складывались от смеха.
— Да, буквы похожи на наши, но язык какой-то совершенно непонятный, — покачала головой массилийка, — И если это не латынь… Ты, получается, не римлянин?
— Я римлянин по гражданству, но по происхождению я ещё меньший римлянин, чем ты — коринфянка. Как видишь, со моими папирусами тебе не помог бы и знаток латыни. Но — будем считать, что в Элладе есть всё, а уж в Коринфе — тем более. Допустим, тебе повезло, и тебе вдруг каким-то чудом попался знаток вот именно этого никому не известного и совершенно варварского языка, — наши уже держали друг друга, чтобы не упасть от хохота, — Какой папирус тебе прочитать и перевести на понятный тебе язык? Вот этот? — я забрал у неё тот, что был у неё в руках и поднёс к свету…
— Голые бабы — у Леонтиска, улица Бронзовщиков, шестая лавка слева от входа, лысый старик. Одетые бабы — у Ясона, там же, восьмая лавка справа, бородач средних лет. Живность — у Диэя, там же, пятнадцатая лавка слева, крепкий старик без лысины — строго ДО обеда, пока ещё трезв. Расписные горшки — у Метробия и Никона, Керамик, переулок вазописцев. Третья лавка справа — Метробий, молодой задохлик, через день бывает пьян с утра. Седьмая лавка слева — Никон, постарше и покрепче, тоже строго до обеда, — я читал по фразам и тут же переводил их с русского на вульгарный греческий.
Поначалу Аглея забавно морщила лоб, затем заулыбалась, а потом наконец и рассмеялась:
— Ты выражаешься, как торгаш средней руки, но имена этих мастеров мне известны, и я знаю, чем все они отличаются от остальных, не названных у тебя. Их творения далеки от нашего традиционного канона, и покупателей у них немного, но у любителей необычного их изделия ценятся. Они — ну, более живые, что ли? Тебе нравятся именно такие? Теперь я, кажется, знаю, какой беседой развлечь тебя на симпосионе…
— Там больше никого нет, их было только две! — доложил по-турдетански боец, молодой и новенький, ещё не говорящий даже на ломаном русском.
— Да, я уже знаю — отбой тревоги, — ответил я ему на том же языке.
— Ми — толка два, болсэ нэт, — проговорила вдруг массилийка, после чего наши турдетаны остолбенели, а до меня лишь при виде их отвисших челюстей дошло, что фраза произнесена не по-гречески, а по-иберийски — не по-турдетански, конечно, но понятно.
— Так, так! А ну-ка, встань боком! — то-то её мордашка показалась мне куда симпатичнее этих длинноносых греческих — ага, так и есть, — Я думал, возле Массилии живут только кельты, а там, оказывается, есть и испанцы?
— Наша семья перебралась в Массилию из Эмпориона, что вблизи устья Ибера, — ответила Аглея, — Часть города населена эллинами, часть — варварами-индикетами, и их язык нам хорошо известен. Твои воины говорят не на нём, но похоже и понятно, и ты его тоже понимаешь — думаю, нам будет о чём поболтать с тобой, Гней Марций Максим…
22
Симпосион
— Обезьяны! Ну как есть обезьяны! — охарактеризовал я увиденное.
— Так гегемоны ж всюду одинаковы, — хмыкнул Володя, — Что карфагенские, что римские, что греческие. С хрена ли Коринфу быть тут исключением?
— Да хрен с ними, с гегемонами, млять! Аристократия-то тутошняя, мать её за ногу, далеко ли от них ушла? Ладно Лехей, ладно Тения — понятно, что гадюшники это, хрущёбы, млять, местные, и контингент в них в основном соответствующий…
