“Полное расследование… Eine griindliche Untersuchung… в которое будут вовлечены все силы безопасности… die alle Sicherheitsbelagschaften… было поручено… wurde veranlasst…”
Конверс дернул торговца за рукав.
– В чем дело? Что случилось? – отрывисто спросил он.
– Этот псих опять кого-то угробил!… Погодите, они начинают сначала. Дайте-ка послушаю еще раз.
И снова раздался треск радиопомех, из которых возник взволнованный голос диктора.
Предчувствие чего-то страшного охватило Джоэла, когда из маленького приемника полились немецкие фразы, причем каждая фраза произносилась с большим волнением, чем предыдущая. Наконец гортанный монолог завершился. Склонившиеся к приемнику пассажиры распрямились. Кто-то вскочил с места, вокруг слышались взволнованные голоса, звучали споры… Торговец грузно опустился на место и принялся тяжело отдуваться – по-видимому, результат физического напряжения, а не душевного потрясения.
– Пожалуйста, скажите же мне, что происходит? – настойчиво спросил Конверс, тщательно скрывая охватившее его беспокойство.
– Дайте отдышаться, – отозвался толстяк, доставая носовой платок и вытирая им пот со лба. – Этот ублюдочный мир кишит психами, вы понимаете, что я имею в виду? Ей-богу, теперь уже не знаешь, с кем тебе приходится разговаривать! Моя бы власть, я бы прямо в роддоме закапывал каждого, кто рождается косым или не может найти материнскую грудь. Меня уже просто мутит от всех этих помешанных, вы понимаете, что я хочу сказать?
– Программа отличная, но что же все-таки случилось?
– Ладно, ладно… – Торговец упрятал свой носовой платок в карман, распустил пояс на брюках и даже расстегнул на них верхние пуговицы. – Ну, этот военный босс, который сидит со своим штабом в Брюсселе…
– Главнокомандующий силами НАТО, – сказал Конверс, предчувствуя нечто ужасное.
– Точно, он самый. Так вот – его пристрелили, разнесли ему черепушку прямо на улице, когда он среди бела дня выходил из какого-то ресторанчика в старом городе.
– Когда?
– Часа два назад.
– И кто, по их словам, это сделал?
– Все тот же тип, который убрал посла в Бонне. Псих!
– Откуда они знают?
– У них его пистолет.
– Что?
– Пистолет. Поэтому-то они и не сразу оповестили прессу; проверяли отпечатки пальцев в Вашингтоне. Отпечатки его, и теперь они уверены, что баллистическая экспертиза докажет, что и пистолет тот же, из которого убили этого, как его…
– Перегрина, – тихо подсказал Конверс, зная, что худшее еще впереди. – А как к ним попал этот пистолет?
– На этом-то они этого подонка и прищучили. Генерала сопровождал охранник, он открыл огонь по этому психу и ранил его. Считают, что в левую руку. Тогда этот придурок ухватился за раненую руку и выронил пистолет. Предупреждены все врачи и больницы, а на границах всех мужчин, имеющих американский паспорт, заставляют закатывать левый рукав и чуть что – сажают в кутузку при таможне.
– Все предусмотрено, – сказал Джоэл, не зная, как реагировать на эти слова, но чувствуя ноющую боль в руке.
– Но и псих этот тоже задал им жару, – продолжал торговец, уважительно покачивая головой. – Заставил их оторвать от стула свои задницы и побегать по всей Европе – от Северного моря до Средиземного. То его видят на самолете, который летит в Антверпен или в Роттердам, потом – опять в Дюссельдорфе. Вы же знаете, от Дюссельдорфа до Брюсселя можно добраться за сорок пять минут. У меня друг в Мюнхене, так он дважды в неделю летает завтракать в Венецию. Здесь все рядом. Иногда мы просто забываем об этом, вы понимаете, что я имею в виду?
– Понимаю. Короткие перелеты… А что вы еще слышали?
– Говорят, теперь он собирается в Париж или Лондон и, может быть, в Москву… Не удивлюсь, если он окажется комми. Сейчас трясут все частные аэродромы, считают, что у него там могут оказаться друзья… Ничего себе друзья, а? Дружная компания веселых психов. Его сравнивают с самим Карлосом, ну, с тем, которого называют Шакалом. Как это вам нравится? Говорят, если он доберется до Парижа, то они вдвоем объединятся, и тогда жди новых убийств. Но этот Конверс, правда, имеет свой товарный знак: пули он всаживает только в голову. Ничего себе бойскаут, а?
Джоэл сидел совершенно подавленный, чувствуя напряжение во всем теле и щемящую пустоту в груди. Впервые в жизни он услышал свою фамилию, небрежно брошенную случайным попутчиком, назвавшим его убийцей-психопатом, за которым охотятся правительства. Из-за него пограничники проверяют всех и каждого на контрольных постах и на частных аэродромах Ничего не скажешь. Генералы “Аквитании” делают свое дело с величайшим мастерством – они учли все, вплоть до его отпечатков пальцев на пистолете и огнестрельной раны на руке. Но как они не боятся? Почему они так уверены, что он не попросит временного убежища в каком-нибудь посольстве, чтобы подготовить материалы для своей защиты? Неужели они полагаются на случай?
И тут он наконец понял и до боли сжал свою руку, чтобы не закричать, не обнаружить охватившую его панику. Звонок к Маттильону! Сюрте или Интерпол установил подслушивающее устройство на телефоне Рене – сделать это проще простого, – и осведомители, работающие на “Аквитанию”, тут же передали своим хозяевам их разговор! Господи! Почему ни он, ни Рене не подумали об этом! Теперь они знают, где он находится, и, куда бы он ни направился, он будет схвачен! Как точно определил это сидящий с ним рядом торговец: “Здесь же все рядом”. Если можно слетать из Мюнхена в Венецию, чтобы позавтракать, а к трем тридцати вернуться в свою контору для делового разговора, то так же свободно можно совершить убийство в Брюсселе, а через сорок пять минут оказаться в поезде, идущем на Дюссельдорф. Расстояния здесь измеряются долями часа. С места убийства в Брюсселе “пару часов назад” можно провести огромную окружность, она охватит множество городов и пересечет несколько границ. Интересно, есть в этом поезде те, что охотятся за ним? Вполне возможно, хотя они не знают, каким именно поездом он едет. Гораздо легче дождаться его в Эммерихе. Нужно как следует подумать и – действовать.
– Простите, – сказал Конверс, вставая, – мне нужно в туалет.
– Счастливчик. – Торговец пододвинул свои тяжелые ноги и, придерживая расстегнутые брюки, пропустил Джоэла. – Я в этих их коробочках не умещаюсь, а потому отливаю заранее.
Джоэл, двинувшийся было по проходу, внезапно приостановился, сглотнул и чуть было не повернул обратно, вспомнив об оставленной газете, – торговец вполне мог взять ее и, сложив, увидеть фотографию. Однако он все же заставил себя идти дальше – метание по проходу могло привлечь к нему внимание. Интересовал же его не туалет, а переход между вагонами – на него надо взглянуть.
Люди сновали между вагонами, очевидно кого-то разыскивая. Конверс взглянул на дверь туалета и прошел дальше.
Он стоял на лязгающей и вибрирующей площадке перехода и рассматривал металлическую дверь – дверь как дверь, из двух частей. Если толкнуть ее верхнюю половину, то открывается нижняя панель, освобождая ступеньки вагона. Вот, собственно, и все, что ему требовалось выяснить.
Конверс вернулся на место и с облегчением увидел, что коммерсант откинулся назад и закрыл глаза, из приоткрытых толстых губ вырывался тоненький храп. Конверс осторожно переступил через вытянутые ноги и пристроился на своем месте. Газета лежала нетронутой. Тоже здорово.
По диагонали от себя он заметил небольшое углубление в стене с пачками каких-то брошюр, похожих на железнодорожное расписание. Пассажиры были в основном местные и не трогали их, так как прекрасно знали маршрут. Джоэл приподнялся и, извинившись кивком перед девицей, сидевшей прямо под полкой, взял одну из брошюрок. Девица хихикнула.
Оберхайзен… Динзлакен… Верде… Везель… Эммерих…
Везель – последняя остановка перед Эммерихом. Он не имел понятия, сколько миль от Везеля до Эммериха, но выбора у него не было. Он сойдет с поезда в Везеле, однако не со всеми пассажирами, а один. В Везеле он и исчезнет.
Джоэл почувствовал, как поезд стал замедлять ход, – летные инстинкты подсказали ему, что поезд приближается к началу подъездного пути в город. Он встал и, старательно маневрируя между ногами толстяка, вышел в проход. Из-под низко опущенных полей шляпы Джоэл бросал небрежный взгляд по сторонам, как бы соображая, в какую сторону направиться, – насколько он заметил, никто на него не смотрел.
Тяжелой походкой он двинулся по проходу – усталый пассажир, которому потребовалось облегчиться. Дойдя до двери туалета, он увидел, что кто-то этим и занимается, – под ручкой в белой прорези стояло: “Besetz” [114] . Он повернулся к тяжелой двери прохода, открыл ее и оказался на вибрирующей узкой площадке перехода. Открыв дверь следующего вагона, но не входя внутрь, Джоэл присел и юркнул в проход, затаившись в тени. Отсюда через толстые остекленные двери была видна внутренность обоих вагонов. Он ждал, поглядывая в обе стороны, не отложил ли кто-нибудь газету и не прервет ли разговор, подозрительно глядя на оставленное им место.
