В этой комнате Больман хранит свои дневники. Они могут поведать Григорию о тайнах обитателей фашистского логова и их зловещих планах. Последнюю запись, по словам Больмана, он сделал совсем недавно, позавчера…
Григорий сел в старое кресло у письменного стола и, подбирая ключи к ящикам, стал просматривать их содержимое. Но увидел совсем не то, на что надеялся. Под руку попадал беспорядочно разбросанный хлам: зажигалки разнообразных систем и фасонов, колоды порванных, замасленных карт, поломанные авторучки, значки и прочая мелочь. В одном из ящиков — пачка писем, перевязанная грязной тесьмой. «Дорогой Вернер…», «Здравствуй, любимый мой», «Вернер, душка». В нижнем ящике — два пистолета. Один с длинным глушителем, бесшумный, второй — старый, с царапинами. Местами на нем стерлась черная краска и сквозь нее матово поблескивал металл. «Сколько людей с предсмертным ужасом смотрели в этот тусклый глазок? — подумал Григорий. — Десятки? Сотни?..» На всякий случай он запомнил номера пистолетов. Были здесь и стопки чистой писчей бумаги, пачка неиспользованной копирки, коллекция марок и почему-то цветные конфетти. Не было только никаких следов дневника — ни записей, ни пленок. Даже в старой записной книжке уцелело всего несколько чистых листов — все остальное было вырвано из черной коленкоровой обложки.
«Значит, не здесь». Григорий встал. Луч фонарика еще раз обежал комнату. «Придется поработать».
Мысленно разбив комнату на квадраты, Григорий хотел уже начать обзор, но передумал. «Может, заглянуть в спальню?» Но и в спальне, маленькой комнате, где стояли шкаф, кровать и ночная тумбочка, ничего отыскать не удалось. В кухне и ванной тоже не было тайников, где, по мнению Григория, можно было что-то спрятать. Он вернулся в кабинет. «Начнем с книг, хотя маловероятно, чтобы такой волк, как Больман, прятал там что-нибудь». Сбросив ботинки и став на стул, Григорий дотянулся до верхнего стеллажа и, подсвечивая фонариком так, чтобы свет искоса падал вдоль всей полки, внимательно осмотрел ее. Равномерно толстый слой пыли, который четко выделялся на полированном дереве, свидетельствовал о том, что книг здесь давно никто не трогал. То же было и на других полках. Григорий тщательно, метр за метром исследовал комнату, но ничего не нашел. Диван, этажерка, фальшивый камин, еще один небольшой столик у окна — все было тщательно обследовано. Кафельная печь. Может, здесь?
Открыл дверцу. В темной пасти топки — обгоревшие, почти рассыпавшиеся листы сожженной бумаги. Присмотрелся. На черных клочках, колеблющихся от тяги, проступают буквы. Похоже, машинописный текст.
«Итак, Больман не лгал! «Маленький след… прочее рассыпается в прах…» Теперь все понятно. Дневники где-то здесь. Надо искать.»
Стало душно. На лбу выступили капельки пота. Руки в перчатках стали влажными. Григорий сбросил пальто и, положив его на стул, начал осматривать паркет. Стертые дубовые прямоугольники везде были плотно подогнаны друг к другу и даже не скрипели. Может, за портретами? Но и там лежал толстый слой нетронутой пыли; с застекленных рамок безразлично смотрели незнакомые лица.
Григорий устало опустился в кресло. Хотелось курить. Посмотрел на часы. Прошло два с половиной часа, а он ничего не нашел. Надо начать все сначала и поспешить. Ведь неизвестно, когда кончится вечеринка, участвовать в которой он отказался. Григорий снова взялся за стол. Еще раз тщательно перебрал весь хлам, перевернул листы бумаги, принялся простукивать стенки и вдруг… Что это? Задняя планка одного из ящиков немного толще других… Проверил. Так и есть: на полпальца толще. Вынул ящик, поставил его на стол и заметил на боковой стенке головку гвоздя. Зачем здесь гвоздь? Ведь ящик клееный. Тайник?
Григорий сбросил перчатку и ногтем осторожно подцепил гвоздь. Тот легко вышел из гнезда, и часть двойной стенки отпала, открыв маленькое углубление, в котором лежали четыре металлические коробочки. «Вот они где!.. Примитивный тайник, а сколько времени потрачено на его поиски. Надо было внимательнее смотреть!..» — ругал себя Григорий. Кассеты от «Кодака». Но проявлена ли пленка? Судя по тому, что в доме нет каких-либо химикатов для ее обработки — не проявлена. «Ну что ж, Вернер, поменяемся кассетами». Григорий достал кассеты Больмана, заменил их такими же, только пленка в них была чистой. Засунул ящик на место, надел ботинки, пальто и еще раз оглядел комнату. Все было на своих местах — так же, как и до его прихода. Вдруг приглушенный скрип спугнул тишину. Хлопнула входная дверь. Григорий прислушался. Ступени равномерно поскрипывали под чьими-то шагами. Скрип затих, потом послышался снова. Шаги замерли у дверей. Звякнул металл — кто-то вставлял ключ в замочную скважину.
Григорий бросился к окну и притаился за тяжелой шторой, рука нащупала в кармане рукоятку пистолета. Глухо щелкнул предохранитель. В передней послышался топот и ругань — видимо, вошедший споткнулся о ковер. Григорий узнал голос Больмана. «Почему он так рано вернулся? Ведь обычно оргии у них продолжаются до самого утра». Между тем Больман прошел в спальню и, повозившись, двинулся в ванную. В застывшей тишине послышался плеск воды.
«Вот тебе на! Как же теперь быть?» Выждав еще немного, Григорий вышел из своего укрытия, разминая затекшее тело. Осторожно, на цыпочках, подошел к окну. Оно выходило во двор и было не очень далеко от земли, но внизу, перед окнами подвального этажа, темнела широкая цементная яма. Вокруг нее торчали острые копья ограды. «Если прыгнуть, то напорешься на острие. Ну и глупое положение! А может, неподалеку желоб?» Григорий вылез на подоконник, открыл форточку и вытянулся. Холодный ветер брызнул ему в лицо горсть дождя, растрепал волосы. Вдаль тянулась голая мокрая стена, без карниза или выступа, за который можно было бы уцепиться. «Вот влип в историю», — с досадой подумал Григорий, опускаясь на пол. Рукавом пальто вытер подоконник. Мысли кружились в голове, опережая друг друга, в висках стучало. «Успокойся! — приказал он себе. — Безвыходных положений не бывает! Надо все спокойно взвесить… Значит, так…» Григорий подошел к двери и прислушался. Из ванной доносилось хлюпанье воды. Посветил в замочную скважину — ключ торчал в замке с обратной стороны. Легонько толкнул дверь — не закрыта. Слава богу!
У Григория было несколько возможностей: быстро пройти коридор и выскользнуть на улицу. Но парадные двери закрыты — пока он их отопрет, Больман может выйти в коридор. Второй вариант — окно. Связать портьеры, спуститься в яму, дальше попробовать зацепить занавеску за ограждение и по ней выбраться… Однако даже незначительный шум привлечет внимание Больмана… Можно действовать и так: когда Больман выйдет из ванны, оглушить его… Но тогда он поймет, что здесь кто-то был, и все полетит к черту… Дождаться утра и попытаться незаметно уйти?.. Нет, пожалуй, разумнее подождать, пока Больман заснет — а пьяные спят крепко, — и тогда вернуться тем же путем, которым пришел.
Приняв такое решение, Григорий успокоился и снова спрятался за портьеру. Сколько ему пришлось там простоять, он не знал. Когда из спальни донеслось легкое похрапывание, Григорий осторожно прокрался в прихожую, закрыл дверь в коридор, потом так же тихо открыл и запер парадное.
Когда он, наконец, вышел на крыльцо, ветер, как и прежде, протяжно пел свою тревожную песню. Надвинув на лоб шляпу, Григорий шагнул под дождь.
И вновь на горизонте — Хейендопф
— Итак, мистер Хейендопф, я решил принять ваше предложение. Очень хорошо, что вы переехали в Берлин и развернули работу в своем техническом бюро. Теперь мы с вами можем спокойно обсудить предложение Гордона. Ведь в наше время каждый выкручивается как может. На моем счету в банке лежит миллион марок, и я не против увеличить его, меня привлекает американский бизнес. С вашей помощью мы сможем провернуть еще не одну выгодную сделку, вроде той истории с иконами.
— О, господин Шульц, я очень рад, что вы правильно расставляете акценты. Вы человек молниеносных решений. У вас в крови есть что-то от американской деловитости, и, я надеюсь, мы быстро найдем общий язык, тем более, что обязанности ваши будут не такими уж сложными, а платим мы… Короче говоря… к вашему счету кое-что добавится, да еще и в нашей валюте.
— Надеюсь оправдать доверие и снабжать вас интересной информацией. Я уже сегодня прихватил с собой кое-что из того, что может заинтересовать мистера Гордона.
— Да, нас очень интересует ваша работа в «Семейном очаге». Это золотая жила для разведки. Столько людей — и все шито-крыто. Следует отдать должное Нунке, это он все придумал. Ваш материал я передам начальству и доложу обо всем.
Григорий закурил, прищурился и посмотрел в зал.
Боже, как ему надоели эти расфранченные дамы и господа. Стук ножей и вилок, сентиментальная немецкая музыка, эта «Розамунда…» Но надо терпеть…
