Но делала ли она это вообще? Конечно, в ее призывах звучали страх и безнадежность — вне всякого сомнения, женщина нуждалась в помощи. Но просила ли она Сендрин хоть раз открыто об этом? Она больше ничего не произносила, только называла ее по имени, посылая сигналы, которыми был наполнен мир шаманов. Просила ли она ее о чем-то? Нет, не было ничего такого. Что, если эти призывы были скорее предупреждением? Значит, нельзя оставаться слепой и глухой к тому, что ее окружало. Она должна быть осторожной, наблюдать за Кваббо, за пустыней, которую они пересекали. Вероятно, тогда она смогла бы найти ключ к тем многочисленным загадкам, с которыми судьба сталкивала ее на протяжении последних месяцев.
Прогноз Кваббо оказался верным. Прошло полдня, прежде чем они достигли высокого вала из песка. За ним, объявил сан, находилась их цель.
Сендрин не задавала вопросов. Она молча присоединилась к Кваббо, так что теперь она ехала рядом с ним. Они рысью пустили верблюдов через вал. Он был гораздо выше и круче, чем склоны близлежащих дюн, и кто бы ни насыпал его, он явно сделал это не лопатой и киркой.
Но даже осознание этого не подготовило Сендрин к виду, открывшемуся ей с вершины песчаного вала.
Вал не шел по прямой, как это можно было предположить, глядя на него снизу. Он был скорее спиралевидной формы, причем внешний виток спирали представлял собой край гигантского кратера. Высота внутренних витков постепенно понижалась и была, пожалуй, не больше высоты дюн вне кратера. Это сооружение напоминало дом улитки, построенный из песка. Диаметр кратера был, судя по всему, больше трех километров.
В центре спирали возвышалось титаническое сооружение. Конец песчаного вихря проходил через его портал внутрь и исчезал там, в пасти мрака; один только этот вход мог быть высотой не меньше пятидесяти метров и такой же ширины.
Невероятные кубы из камня, содержащего медь, в свете заходящего солнца сверкали красноватыми оттенками. Они были составлены во что-то, не обладающее ни симметрией, ни гармонией. Сооружение высотой минимум в сто пятьдесят метров возвышалось в центре странного песчаного вихря. Вокруг него не было никаких признаков жизни. Кроме портала, не существовало других отверстий — ни окон, ни дверей.
Тишина, стоявшая над этими грандиозными декорациями, и отсутствие внутри кратера малейшего дуновения ветра вызывали тревогу. Сооружение напоминало каменный череп, из зева которого высовывались витки песчаной спирали как необычной формы язык.
— Храм Великого Змея, — благоговейно прошептал Кваббо.
Даже его голос был не в состоянии вывести Сендрин из оцепенения, охватившего ее при виде удивительной долины. Только через некоторое время она очень медленно отвела свой взгляд от сооружения и посмотрела на Кваббо.
Он кивнул ей, подбадривая.
— Ты знаешь, что нужно делать.
— Нет, — возразила Сендрин, но в душе она все-таки знала это и снова не стала задавать вопросов, вместо этого она погнала своего верблюда через вал, вниз по склону.
«Буря создала эту воронку, — ее мысли возникали как в трансе. — Великий Змей отобразился в песке. Это сооружение пережило тысячелетия, пока Селкирк не нарушил его покой».
Кваббо остался на краю кратера. Ничего другого она и не ожидала. Она была той, кого загадочный голос призвал в храм.
Я здесь, взывала она в мир шаманов и чувствовала, что ее призыв с быстротой молнии пламенем охватил сигналы женщины.
По какой бы то ни было причине — я здесь!
* * *
Ворота исчезли в облаках поднявшейся пыли. Если смотреть в том направлении достаточно долго, зная, что там находится, можно было время от времени разглядеть их массивные очертания; в такие моменты казалось, будто ворота сопротивляются буре и пытаются приблизиться к дому, как заблудившаяся овца ищет спасения возле своего стада.
Адриан вертел верхушку кия между большим и указательным пальцами. Его лицо казалось окаменевшим. Здесь, в бильярдной, он никогда не чувствовал себя комфортно. В этом помещении с обитыми темно-красным шелком стенами и абажурами из того же материала особенно сильно ощущалась угнетающая атмосфера жилья старых хозяев. Теперь он пришел сюда не для того, чтобы играть, хотя, пытаясь создать ощущение нормальности происходящего, он даже выложил на бильярдном столе шары. Скорбя о смерти Гаупта, он считал, что все, кроме этого, не имело никакого значения.
Он стоял у окна, задумчиво крутил в руках кий и смотрел на бушующий ураган. Снаружи все выглядело так, словно поместье одним махом перенеслось в пустыню, в самое сердце песчаной бури. Он никогда еще не видел, чтобы буря в этой местности поднимала с земли такое количество пыли. Постепенно он приходил к выводу, что буря принесла песок с собой. Откуда бы ни Пришли эти шквалы, они принесли с собой часть пустыни.
Через неплотные стыки оконных рам и дверей пыль проникала внутрь дома и собиралась на подоконниках, создавая маленькие насыпи около цветочных горшков и ваз. Было такое впечатление, будто буря пыталась постепенно засыпать песком долину.
Гаупт умер.
Когда Адриан наклонялся вперед, к стеклу, он мог видеть дорогу из гравия, на которой павианы разорвали старика. Пыль и песок скрыли кровь, но Адриан мог точно указать это место. Он принуждал себя отводить взгляд, хотя внутренний голос уверял его, что было глупо упрекать себя в чем-то. Он не смог бы спасти Гаупта — и никто бы не смог. В тот самый момент, когда внезапно появились голодные, объятые паникой обезьяны, участь Гаупта была предрешена.
Но если бы Адриан вчера, будучи в Виндхуке, просто навестил бы священника… Да, тогда Гаупт и вовсе не приехал бы сюда. Он мог бы еще жить, если бы Адриан не избегал его. Он мог бы… — но нет, он был мертв!
Нет, так нельзя!
Он сам все усложнял. Делал все возможное, чтобы тяжелее переживать смерть друга. Все. Никакой вины. Никаких упреков. Страх, который он ощущал с того времени, как разразилась буря, с каждым часом становился все сильнее. Действительно ли животные бежали только от урагана? Случалось уже много ураганов в горах и в Калахари, но о таком массовом бегстве животных он еще никогда не слышал.
Адриана охватывала дрожь при мысли, что снаружи было почти темно, хотя солнце еще не зашло и зайдет не раньше чем через час-два. Облака из песка, которые приносились и закручивались шквалами бури, высасывали свет из окружающего пространства и закрывали небо. Адриан зажег свечи, чтобы осветить темные углы бильярдной. На самом деле он только образовал новые тени, более темные и остро очерченные, чем те, которые создавали сумерки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
