Адриана охватывала дрожь при мысли, что снаружи было почти темно, хотя солнце еще не зашло и зайдет не раньше чем через час-два. Облака из песка, которые приносились и закручивались шквалами бури, высасывали свет из окружающего пространства и закрывали небо. Адриан зажег свечи, чтобы осветить темные углы бильярдной. На самом деле он только образовал новые тени, более темные и остро очерченные, чем те, которые создавали сумерки.
Его родители спорили вот уже несколько часов. Их словесная перепалка переместилась сначала из столовой в холл, а затем в музыкальную комнату. Тит устроился за роялем и играл с подчеркнутым спокойствием, в то время как Мадлен беспрерывно ему что-то говорила, упрекая его в безразличии.
Бильярдная находилась в противоположном конце поместья. Адриану очень хотелось побыть одному, но теперь ему стало ясно, что одиночество невыносимо. Лучше всего было бы разыскать девочек. Он давно уже не видел их и теперь, внезапно о них вспомнив, упрекал себя в том, что не позаботился о них раньше. Его родители слишком заняты своим спором. Никто не задумался над тем, как это все могло подействовать на близнецов.
Проклятье, как он мог позабыть о них! Он гневно ударил кием о край бильярдного стола, так сильно, что кий сломался. Адриан резко отбросил его в сторону и, уходя, задул свечи. Когда он закрыл за собой дверь, сумерки снова заполнили помещение.
Первым делом он поспешил в музыкальную комнату. Отец с закрытыми глазами наслаждался мелодией, которую извлекали из инструмента его пальцы. Адриан не мог ее слышать, но предполагал, что Тит играл свое любимое произведение, Allegro affetuoso Шумана. Однажды, когда Адриан был еще маленьким, отец попытался описать ему эту мелодию словами. Ничего из этого не вышло, но в тот момент Адриан чувствовал к нему такую пламенную любовь, как никогда прежде. Казалось, что Тит посвятил глухого сына в свою тайну, и это отныне и навсегда, что бы ни случилось, делало их союзниками.
Его мать расхаживала по комнате. Как раз когда Адриан входил в дверь, она прервала свое угрюмое молчание, не заметив сына.
— Если бы ты не отпустил Валериана, — упрекала она мужа, — все выглядело бы совершенно иначе.
Тит даже не открыл глаза, продолжая играть.
— Мне не было известно, что Валериан умеет оказывать влияние на погоду. Мы произвели на свет шамана?
— Твой сарказм невыносим.
— Как и твоя страсть спорить, любовь моя.
Адриан видел обоих в профиль, так что ему было трудно читать по губам. Он должен был напряженно всматриваться в их лица, чтобы понимать беседу.
Мадлен стояла рядом с Титом у рояля, воздев руки над головой.
— Мы должны были бы уехать отсюда уже несколько дней назад. Если бы ты не колебался, мы могли бы…
— Ах, Мадлен, — вздыхал Тит и продолжал скользить пальцами по клавишам, — как часто я должен повторять, что несколько напуганных животных и не очень хорошая погода…
Теперь она перебила его:
— Эти несколько животных там, на улице, разорвали человека!
— Это, разумеется, несчастье, но ты ведь терпеть не могла этого Гаупта.
Адриан застыл на месте, когда Мадлен размахнулась и отвесила мужу сильную пощечину. Он перестал играть.
Тит Каскаден поднялся. Никогда еще он не выглядел таким большим, массивным, как в этот момент, стоя перед своей женой, сжав кулаки, с яростной гримасой на лице.
Адриана бросило в пот.
— Вы невыносимы! — вырвалось у него.
Оба повернулись к нему, но во взглядах обоих не было ни удивления, ни заинтересованности. Казалось, что их ярость теперь была направлена на него. Адриан раздраженно спросил себя, не буря ли была причиной происходящего с ними. Буря — или то, что ее вызвало.
— Что тебе нужно? — набросилась на него Мадлен.
Что-то было не так. Он чувствовал это совершенно отчетливо. Его мать всегда больше любила Валериана, но еще никогда она не была так резка по отношению к нему, так озлоблена. И почему отец не приходит к нему на помощь? Тит всегда вмешивался, когда с Адрианом обращались несправедливо.
Но Тит стоял молча, враждебно глядя на Адриана. Его правая щека горела огнем.
— Вы видели девочек? — спросил Адриан.
— Наверное, носятся где-нибудь, — холодно ответила Мадлен.
— Где-нибудь в доме, — добавил Тит.
Адриан отрывисто кивнул, повернулся и пошел вниз по переходу. Он говорил себе, что это не было бегством, что он просто очень спешил, чтобы найти Салому и Лукрецию. Но на самом деле поведение его родителей внушало ему ужас.
Он помчался вверх по лестнице, затем по коридору в комнаты девочек. Обе были пусты. В игровой комнате, которой они и без того редко пользовались, их тоже не было. Но не могли же они выйти на улицу? Нет, такими легкомысленными они не были. Скорее всего, они спрятались. Где-нибудь, где чувствовали бы себя защищенными от бегущих животных и от бури века, грохочущей за стенами дома.
Без особой надежды он распахивал двери комнат, оглядывал их, но никого не находил. Тишина, окружавшая его всю жизнь, впервые внушала ему страх.
* * *
Вскоре храм Великого Змея закрыл все небо.
Вблизи сооружение казалось еще огромнее, и, хотя Сендрин знала, что оно не могло быть шириной более пятисот или шестисот метров, у основания циклопического фасада она чувствовала себя ужасно потерянной.
Лабиринт из разрушенных тесовых камней и цилиндров, высеченных из рудоносной скальной породы далеких гор; каменное чудовище, сооруженное из блоков, каждый из которых был больше трехэтажного дома; титан тех времен, когда тысячи людей умирали при транспортировке только одного тесового скального блока и никто не обращал на это внимания.
Здесь все было совсем иным, нежели в Енохе, который Сендрин видела в своих фантазиях — или в воспоминаниях незнакомца? Енох был городом просторных площадей и искусных строений, был местом торговли, соревнований и великолепных шествий. Местом для человека.
Здесь было место богов.
Она чувствовала, что нельзя подходить к порталу. Приближаясь к нему, она видела, как мрак, лежащий за ним, рассеивался; теперь она могла различать высокие стены справа и слева от входа, видела, что в глубине пространства с потолка падал свет, вероятно, через проемы в кровле или же благодаря светлым внутренним дворам, предусмотренным архитекторами.
Хотя здесь все еще не ощущалось никакого ветра, Сендрин слышала, как он ревет далеко вверху, над гранями тесовых камней, слышала, как он шелестит в щелях, шахтах и проемах. Время от времени сверху просачивался песок. Она спрашивала себя, когда же был откопан храм. Селкирк выкопал, очевидно, только верхнюю часть, так как на высоте более ста метров она могла отчетливо видеть места, где от наружных каменных блоков были отбиты большие куски. Недостающие части, вероятно, украшали теперь дом Каскаденов. Уже несколько минут назад она обнаружила, что поверхность скальных блоков покрыта рельефами. Едва ли нашелся бы хоть метр камня, на котором не виднелись переплетенные узоры, изображения людей и богов, древние письмена.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
