вели я и мой брат по крови и волки, затем о старой ведьме, которая сидела на горе, ожидая, пока умрет мир. Каким-то образом я мог понять их разговор, хотя сам проходил сквозь них, как ветер.
Они проходили мимо, с ними шли остальные, Дингаан среди них, который тоже знал кое-что про Белую ведьму. Я видел, что там Мопо, и я набросился на него. С ним я тоже говорил, но случилась такая же история, он поймал взгляд черного человека — Чаки, которого он убил, ударил маленьким красным острым ассегаем, свалил и убежал, потому что на этой земле, я думаю, он все еще боится Чаку. Так говорил мой сон.
Я пошел дальше и встретил остальных, с кем я боролся в тот день, среди них был Жикиза, который правил племенем топора до тех пор, пока я не убил его собственным топором. Я поднял этот топор и приготовился к новому бою, но никто из них не обратил на меня внимания. Они ходили вокруг, или сидели и пили пиво, или нюхали табак, но никто из них не предложил мне пива или табака, даже те, кого убивал не я. Я покинул их и пошел дальше в поисках Мопо, моего приемного отца, и некоего человека, моего брата по крови, на чьей стороне я охотился на волков. Да, я искал его и других.
— И ты нашел их? — спросил я.
— Мопо я не нашел. И это заставило меня вспомнить, Макумазан, как ты однажды намекнул мне, что он, кого я считал давно умершим, все еще бродит по земле. Но остальных я встретил. — И он замолчал, задумавшись.
Теперь я знал достаточно историю Умслопогаса, чтобы быть уверенным, что он любил этого человека и женщину, о которых говорил больше, чем обо всех остальных на земле. «Брат по крови», чье имя он не произносил, не означало, что это был действительно его брат по крови, просто человек, с которым он произвел определенную церемонию обмена кровью, или братание, ходил с ним на Ведьмину гору, хотя я едва ли мог поверить в то, что они охотились со сворой гиен. Там, как он говорил, у них была великая битва с отрядом, посланным королем Дингааном под командованием того самого Факу, которого упоминал Умслопогас. В этой битве «брат по крови», представитель клана Ищущих брод, встретил свою смерть после многочисленных битв. Там была, как я слышал, Нада Лилия, чья красота была известна по всей земле, которая умерла при странных и печальных обстоятельствах[409].
Естественно, вспоминая свои встречи и переживания, о которых я внушил себе, что все это было сном, я встревожился, узнав, что те, кто были дороги этому страшному зулусу, узнали его.
— И что же они сказали тебе? — спросил я его.
— Макумазан, они не сказали ничего. О Небеса! Эта пара стояла там, или мне казалось, что они ходят туда-сюда: мой брат, человек более известный, чем можно себе представить, подпоясанный шкурой волка, и, возле его плеча, человек из клана Ищущих брод, с которым лишь он один мог управляться. И Нада, более прекрасная, чем когда она была жива, такая родная, что мое сердце подскочило к горлу и дыхание остановилось, когда я ее увидел. Да, Макумазан, они стояли или ходили вокруг, держа друг друга за руки, как любовники, и смотрели друг другу в глаза и говорили о том, как знали друг друга на земле, потому что я мог понять их слова и мысли, и о том, как им хорошо в конце концов там, где они оказались.
— Умслопогас, они же старые друзья, — сказал я.
— Да, Макумазан, очень старые друзья, как я понимаю. Настолько старые, что они ни слова не сказали обо мне, о том, кто был их другом. Мой брат, чье имя я поклялся не произносить, женоненавистник, который говорил, что любит только меня и волков, улыбался, глядя в лицо Нады Лилии, Нады, невесты моей юности. Ни слова обо мне, хотя она должна была улыбнуться и рассказать ему, каким великим воином я был; и ни слова обо мне, чьи дела она хотела восхвалять; ни слова обо мне, спасшем ее в пещерах Халакази и от Дингаана; ни слова обо мне, хотя я стоял рядом и смотрел на них!
— Я думаю, что они не видели тебя, Умслопогас.
— Это так, Макумазан, я уверен, что они меня не видели, поскольку, если бы видели, вели бы себя по-другому. Но я их видел, а они не обратили внимания на мои выстрелы, я побежал к брату, чтобы защитить его и всю компанию. Он снова не обратил на это никакого внимания, тогда я поднял Инкози-каас, вращая лезвием на свету, и поразил всех своей силой.
— И что случилось, Умслопогас?
— Только топор прошел сквозь моего брата сверху донизу, разрубив его на две части, а он все еще продолжал говорить! Более того, он нашел белую лилию и подарил ее Наде, которая понюхала ее и засмеялась, поблагодарила его и воткнула цветок в пояс. Я видел это своими глазами, Макумазан.
Голос зулуса дрогнул, и я подумал, что он плачет, — при слабом свете я увидел, как он коснулся глаз рукой. Я отвернулся и зажег свою трубку.
— Макумазан, — продолжал он, — мне кажется, что я ненадолго сошел с ума, потому что я яростно кричал на них, думая, что слова могут ранить их так, как не может сделать холодная сталь. И когда я это сделал, они исчезли, все еще улыбаясь и разговаривая. Нада нюхала цветок, который теперь переместился ей на грудь. После этого я заторопился и внезапно встретил короля дикарей, Резу, которого я убил несколько дней назад. Я подступил к нему с топором, думая, не хочет ли он вступить в борьбу еще раз.
— И что же он, Умслопогас, сделал?
— Я думаю, что он почувствовал меня, потому что повернулся и отпрыгнул, а когда я
