Она опёрлась плечом на стену и величаво скрестила руки на несуществующих грудях. Она забыла о надобности, ради которой неслась в туалет столь целеустремлённо.
– По башке бы буцнуть тебя... дура!.. – прошипел Ильин в последней, запредельной ярости и дёрнул крючочек замка, но было уже поздно: в прихожую выбежала Шурочка. Ильин увидел её глаза – и замер, словно споткнулся, на пороге отворённой двери.
– Шурочка, мне в самом деле пора... Ну... спасибо... ну... прости, Бога ради... – бормотал он, давя в себе бурю.
– Мама, кто это? – тихонько спросила появившаяся следом из спальни Клеопатра. Она так и не сняла шубу.
Шурочка быстро пригладила волосы, полуприсела на подзеркальную тумбочку и томно прикрыла глаза.
«Неужто играет?» – раздражённо подумал Ильин.
– Господи, Кимочка... – простонала она. – Ты опять убегаешь... опять убегаешь!.. Как странно сложилось у нас с тобой: ты всё время бежишь меня... Бог есть на тебя или нет?! – вдруг выкрикнула она некрасивым фальцетом.
Дарья Домовес хмыкнула. Из спальни показалась полнокровная рожа долдона. Клеопатра махнула на него рукой, и рожа скрылась. Клеопатра внимательно и серьёзно смотрела на Ильина и о чём-то думала.
– Тусенька, – продолжала тем же тоном Шурочка, – это... Ильин Ким Алексаныч. Прошу любить и жаловать...
– Я уже поняла, кто это. Тот самый «очень почётный гость». Мама, почётному гостю пора идти, – спокойно отозвалась Клеопатра.
– Да... да-да-да... Пусть идёт... – Шурочкапожалаплечами и скрылась за дверью в спальню.
«Прям сцена в пьесе!» – мелькнуло в голове Ильина.
– Ступайте же, – сказала ему Клеопатра.
Дарья Домовес (медленно, со значением):
– Туся, он меня дурой назвал и грозил по голове буцнуть! Только маме не говори...
– Да вы што, тёть Даш?! – вскинулась Клеопатра, и лицо её потемнело. – Он?! Вам?! Грози-и-ил?!
Ильин поднял руки, будто на него пистолет наставили, пятясь, выскочил за порог шурочкиного дома, захлопнул дверь – и перевёл Дух.
Наконец-то он в царстве свободы!
И – прочь, прочь отсюда!..
5. В джипе
Словно влекомый водопадом, он помчался вниз, несся, прыгая через две-три ступеньки, как школьник. И мысли неслись вскачь: да, Клеопатра его дочь, и не надо перед собой разыгрывать комедию, ломаться!., чай, не артист!., да, потому и перевелась из ГИТИСа Шурочка в вонючий Ташкент, под папино генеральское крылышко, что забеременела тогда, у Лешего камня, и не могла в гитисовской общаге обретаться!.. И сроки все совпадают: Клеопатра на дипломе после пятого курса, а поступила в университет сразу после школы, значит, ей сейчас как раз 17 + 5 = 22 годика!.. Это твоя дочь, Ильин!.. Но это ты обдумаешь после, после! – а сейчас – прочь, прочь!.. Домой!
Свежий – морозный – ветер был сладок, упоителен. Ильин остановился на тротуаре рядом со своей «девяткой» и вздохнул во всю грудь. Его кто-то крепко взял сзади за локоть. Он оглянулся. Двое молодых людей очень знакомого ему типа стояли вплотную к нему. Через миг и запястье его захваченной руки тоже оказалось пережато словно железом.
– Вы сейчас сядете с нами вон в тот джип, и мы вместе подождём дальнейших указаний, – вежливо выдохнул ему на ухо один из них. От бандита пахло ментоловой жвачкой.
Ильин опешил... Теоретически он знал, что в таком случае надо вопить, сопротивляться, попытаться отбиться и бежать со всех ног: в такой оживлённый час, когда полна улица свидетелей, бандюки не будут стрелять – но он просто не успел об этом вспомнить; времени ему не дали, и спустя секунду он уже был затиснут на заднем сиденье огромного джипа, стоявшего неподалёку от его «девятки», между двумя молодыми бандитами со стандартными: тяжёлыми и тупыми – мордами одноклеточных. Третий, сидевший за рулём, большим пальцем левой руки натюкал номер на такой же, как у Шурочки, серебристой «Нокии» и произнёс в телефон негромко и буднично:
– Клавдия Акимовна, у нас полный комплект.
Ильин увидел, как на крыльцо шурочкиного подъезда вышел плечистый Алик в кожаном пальто и неторопливо огляделся; за ним стремительно выбежала Клеопатра, всё ещё в распахнутой лисьей шубе. В распахе мелькал красный костюм. Открыв дверь джипа, она бросила:
– Мальчики, побудем снаружи!
Бандиты покинули джип. Клеопатра села впереди. – Ким Александрович, – низким срывающимся голосом сказала она, – нам надо Познакомиться.
Она, не оглядываясь, подала ему через плечо паспорт.
– Вы моя дочь, я уже понял. – Всё-таки взгляните!
В голосе у неё зазвучал металл. Ильин вспомнил: «Она у меня железная!»
Ильин отвернул верхнюю корочку паспорта и прочёл: «Ильина Клеопатра Кимовна».
– Мать честная... – прошептал он поражённо.
– Мама любит вас безумно! – Клеопатра чеканила фразы. – Всю жизнь! Она ненормальная во всём, что касается вас. – Клеопатра вдруг застонала, и Ильину показалось, что она рыдает. Однако спустя секунду она уже продолжала в прежней манере. – А вы – дрянь... Вы ничего не поняли в маме, в её чувстве к вам!.. Как видите, она мне даже вашу фамилию дала!.. – У Клеопатры перебился голос, и она всхлипнула, но мгновенно справилась с собой. – Она вас всю жизнь ждала, жила этим: встретить вас! И нате вам – встретила!.. Явился!.. Здрасьте пожалуйста! Перебаламутил всё! На тёть Дашу руку поднял! Да кто вы такой, вообще?! Что вы знаете о ней?! Тёть Даша двух сыновей в Афгане потеряла, у неё, кроме мамы и театра, нет ничего в жизни, она вкалывает как проклятая, по восемнадцать часов из-за стола не встаёт, больная вся насквозь, на иньекциях живёт! Потому что кругом одни поганки, вроде вас!
Клеопатра опять не то застонала, не то зарыдала. Ильин всё еще держал в руке её паспорт.
– Никаких дочерних чувств я к вам не испытываю. Так что слушайте внимательно! – Она оглянулась на него, неторопливо вынула из его пальцев паспорт. Её лицо в свете уличных фонарей сделалось словно металлическим. – Сейчас вас отвезут в одно место, откуда вы уедете только после того, как я получу с вас... ну, скажем, пятьдесят тыщ баксов. Где вы их возьмёте, мне по барабану. Надеюсь, что эта сумма вас разорит. Я хочу, чтоб вы разорились. Помыкайте горя, как мы с мамой помыкали. Ваша квартира стоит пятьдесят тыщ? Наверное, стоит. Что будет с вами и с вашей семьёй, мне начхать. Как вам было начхать на нас с мамой. («Я не знал!..» – отчаянно прокричал Ильин.) Не орите! Процедуру выкупа мы с вами обсудим через пару часов. Я приеду к вам, потому что сейчас я не могу оставить маму, из-за вас у неё опять приступ. Я выпровожу гостей и побуду с ней, пока она не уснёт. Свалились на нашу голову!.. Всё! Да, кстати: у меня есть деньги, мне ваши баксы не нужны. Плевать я на них хотела!!! Я их отдам театру. Пусть тёть Даша гонорар за «Шкатулку» получит вовремя!
И она выскочила из джипа. Ожидавшим её снаружи бандитам она повелительно бросила что-то – что, Ильин не расслышал. Алик в кожаном пальто обретался здесь же. Клеопатра убежала, а бандиты сели внутрь. «На дачу Фомы, а там видно будет!» – прокричал им Алик, и только сейчас Ильин разобрал, что у него нерусский акцент. Джип завёлся мгновенно и рванулся вперёд почти беззвучно, мощно и мягко – по-звериному.
6. Дача Фомы
Джип мчался по вечернему городу. Мимо летели многолюдные тротуары с красивыми женщинами на них, яркие витрины, вообще – жизнь, из которой его так немилосердно выдернули. Ильин посмотрел на часы. Пять минут восьмого...
– Сегодня у Фомы пацаны из Железки будут... – зевнув, сказал водила.
– Ну, и хорошо, и мы с ними оттянемся, – отозвался второй. – Я уже давно в сауне не был. Только этого куда девать?
– Джамал сказал, чтоб его в холодную на кровать посадить... А там и Клава приедет. Потом, наверное, его ещё куда-то везти... Когда ж я домой си одни попаду?
И бандит-водила опять заразительно, в голос, зевнул.
Крупной статью своею она пошла в тебя, Ильин. Мозгами тоже, раз изучает философию в университете. Черты лица – от матери, но что-то и от тебя есть, вот эта посадка головы, полные губы, вообще очертание рта, ноздрей... Твоя, твоя дочь, Ильин, твоя, не сомневайся! – эта молодая бандерша, хозяйка цепи ювелирных магазинов, повелительница бандюков, «железная Клеопатра», подруга Джамала...
Встретились папаша с доченькой...
«Пятьдесят тыщ баксов... Пятьдесят!» – с ужасом думал Ильин.
Джип вылетел на окружную, помчался, лавируя меж обгоняемых авто. Манера езды водилы была бандитской, все виражи производились на полной скорости, агрессивно. Ильин пропустил момент, когда они свернули на узкое и пустынное шоссе. Извилистое, оно крутилось в лесу. Он не узнавал местности.
Ильин вообще-то был не робкого десятка. Поэтому он не потерял головы, хоть и впервые участвовал в подобном; он, тщательно высматривая дорогу (хоть по какому-нибудь признаку вызнать, что за местность, куда везут!), молился про себя, чтобы его не стали обыскивать и не забрали у него из ватерпруфа сотовый телефон (чтобы этот телефон не затиликал, он его сразу, как рванули давеча от Шурочкиного дома, отключил).
