– Дело осложняется тем, – говорил маханвир Полуденной стражи, – что крепость накхов держит на замке единственные ворота Верхнего города. Никто не может ни войти, ни выйти. Но есть и добрая весть – лучники простреливают «туннель смерти», так что Ширам тоже не может рассчитывать на подкрепление. Было бы хорошо разобрать кладку священных ворот – тогда бы подкрепление могло пройти через них…
– Это богохульство, – сумрачно отозвался Ардван.
– Увы, – развел руками глава стражи, – но, если саарсан призовет накхов, обитающих в Нижнем городе, наш перевес в силе окажется менее чем в три раза. Этого недостаточно, чтобы взять приступом их крепость. Также необходимо собрать камнеметы, а оружейники тоже обитают в Нижнем городе. Но если светозарный прикажет, я, конечно, пойду в бой первым…
Ардван молчал. Он сам был опытным воином и понимал, что маханвир говорит правду. Но признавать необходимость вести переговоры, тянуть время и оскорблять богов ради возможности скопить достаточно сил, чтобы стереть с лица земли гнездо мятежников, – эта мысль казалась ему недостойной государя Аратты. К тому же Ардван отлично понимал – стоит начать разбирать кладку священных ворот, поднимется такой шум, что накхи узнают об этой попытке в тот же день. А узнав, сообразят, что все переговоры – просто обмен пустыми словами. А уж сообразив, того и гляди вышлют своих неуловимых лазутчиков, знающих к тому же дворец как свои пять пальцев – недаром они много лет несли здесь службу…
Решится ли Ширам на такой шаг? Может, и решится… Во всяком случае, если почувствует, что ему готовят западню. «Это значит – держать волка за уши», – припомнилась ему местная поговорка. Так говаривал старый охотник, возглавлявший когда-то его собственную Охоту Силы.
Ардван хотел вспомнить, что еще говорил старый ловчий. В его словах всегда была острая наблюдательность и мудрость. Но тут в покои, отпихнув стражников, ворвался Аюр.
Он был бледен, волосы его разлохматились, глаза горели неведомой ранее яростью. Быстро подойдя к Ардвану, он замер перед ним, будто только сейчас увидел его.
– Что ты наделал, отец?! – сжимая и разжимая кулаки, свирепо прошипел он.
Ардван на миг застыл, потом сделал маханвиру и стоящим у дверей стражникам знак выйти, после чего свирепо уставился на сына.
– Как ты посмел врываться ко мне подобным образом? – сдерживая гнев, тихо спросил он. – Или ты совсем одичал в землях мохначей? Я тебя не призывал!
– Меня призвала справедливость, – дерзко ответил царевич. – Мой учитель-жрец когда-то говорил, что ее имя звучит наравне с богами! Отец, утром я рассказал тебе, как много сделал Ширам, чтобы спасти меня от гибели. О том, как он жертвовал собой без надежды на счастливый исход… Я привел к тебе лучшего воина Аратты, не просившего себе наград, хотя и заслужившего их больше, чем кто другой! И как ты его вознаградил, добрый и справедливый государь?!
Повелитель глядел на сына молча, плотно сжав губы. Рассказать ему о том, что устроила нынче утром Аюна? Или, может быть, пойти с ним в хранилище свитков и зачитать десятки свидетельств против накхов, полученные от бунтовщиков?
– Прежние заслуги Ширама, если они и были, потеряли всякое значение, – холодно ответил наконец Ардван. – Теперь он изменник, убийца и похититель твоей сестры. А сейчас уйди, не мешай мне думать, как спасти ее…
– Ах вот как ты рассудил? – резко проговорил Аюр. – Что ж, как знаешь!
Он направился к выходу, но остановился на пороге и повернулся к государю.
– Из-за того, как ты обошелся с Ширамом, уже погибло четверо воинов. И погибнет неизмеримо больше. Ты саму нашу державу ставишь под удар! – закричал он. – Да-да, я все уже знаю! Я говорил со слугами. Так вот – я сейчас отправляюсь к Шираму. И буду умолять его, как друга, вложить оружие в ножны. Я стану его щитом. А если ты посмеешь хоть пальцем его тронуть, у тебя не останется наследника! – И царевич выбежал из зала.
– Остановите его! – рявкнул Ардван.
Но было поздно. Должно быть, наследник престола загодя предусмотрел возможность погони, и через считаные мгновения ржание коня возвестило о том, что Аюр покинул дворец.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})* * *
Ширам, не мигая, глядел в сгущающийся над городом сумрак. Сквозь бойницу тянуло вечерней свежестью. С улицы слышались звуки труб и крики стражи на стенах. Верхний город бурлил, невзирая на поздний час. Придворные спешили укрыться в своих роскошных городских поместьях и с великой неохотой отдавали воинов своей стражи. Ардван собирал все имевшиеся у него под рукой силы.
Вряд ли он полезет на приступ прямо сейчас. Что и говорить, в осадах, камнеметных машинах, подкопах – во всем, что касалось взятия городов и крепостей, – арьям не было равных. Но всякий раз, когда нужно было идти в пролом, посылали накхов – потому как кто лучше их мог сражаться в узких дымных коридорах, на стенах и в темных подвалах?
Но сейчас роли переменились. И как думает Ардван решать этакую задачку? Подкреплений ему ждать неоткуда. Может, надо ударить самому, не дожидаясь, покуда властитель сумеет подтянуть войска?
Шираму вдруг стало необычайно тошно от этих мыслей. Сотни лет его предки служили примером верности Солнечной династии. Сам он начал свой путь с того, что спас от рук убийцы того самого государя, против которого теперь готовится поднять оружие. Как такое могло случиться?
Ему вспомнилось пылающее гневом лицо царевны, ее яростные, оскорбительные слова… В этот миг она была несказанно хороша, и саарсан невольно любовался ею. Да, она должна быть одной из его жен, потому что это правильно, и он будет ей хорошим мужем. Но все то, что произошло сегодня во дворце, – стоит ли того ее красота и родовитость? «Не царевна причиной всему, а только несправедливость государя», – подумал Ширам.
Он угодил в западню, и накхи, того не желая, вместе с ним. «Что же теперь будет? – с тоской думал он, слушая тревожные завывания труб. – Мог ли я терпеть оскорбления как человек, как воин и саарсан? Нет, не мог… И вот теперь там, под стенами, в Нижнем городе, сотни накхов, которых сейчас попытаются захватить, а может, и убить – лишь потому, что я решил отстаивать свою честь… Разве я взбунтовался? Нет, конечно нет! Я лишь требую справедливости – к себе и к моему народу. Но если там, внизу, сейчас начнется резня… Быть может, выйти навстречу Ардвану и бросить к его ногам оружие? Показать, что я не боюсь ни гибели, ни пыток, что я готов умереть за свою правоту?»
Эта мысль показалась ему заманчивой, но лишь в первый миг. Чуть подумав, он с негодованием отбросил ее. Нет, это ничему не поможет. Пожертвовать собой, для того чтобы выжил народ? Когда-то его предок так и сделал – в роковой день Битвы Позора. Конечно, его жертва дала возможность накхам уцелеть и обрести новые силы. Однако подобное не должно становиться традицией. Нет, не таким саарсаном Ширам хотел бы остаться в памяти своего народа…
А кроме того, даже если государь примет его жертву – примут ли ее и накхи? Если он сейчас выйдет и сложит голову ради спасения народа, едва новость об этом достигнет Накхарана, страна запылает. Теперь не будет Битвы Позора, и вообще никаких открытых битв не будет. Война будет тайной. Накхи умеют учиться. Внезапные нападения, удары исподтишка, пока останется хотя бы один живой арий… Так что лучше? Взяться за оружие, как подобает доблестному воину, или же пожертвовать собой, как сделал это Мармар?
«Но он сделал это для того, чтобы развязать мне руки, – подумал он. – Чтобы не мешать мне сражаться за каждого из нас!»
Сомнения оставили Ширама. Накхи рождены для войны, такими их создали боги. Как только в Нижнем городе начнется бой, самое время напасть здесь. И Ардван, и вся его семья будут убиты.
А что же дальше?
«Ну что ж, значит, наступают новые времена. Не о том ли я думал совсем недавно, готовясь к последнему бою с тщедушным вождем ингри? Может, то были вещие мысли, внушенные мне богами! Пора вернуть в этот мир справедливость, столь явно попранную арьями…»
