На секунду на лице старика ясно промелькнули следы тяжелой душевной борьбы.
Но прошла секунда, другая, и лицо старика вновь приняло тупое безразличное выражение.
— Ничего-с не знаю, — повторил он, как автомат обычную фразу.
— Могу я войти, Антонина Александровна? — раздался звучный, холодный голос.
Путилин обернулся.
На пороге стоял Ловков-Рогатин.
«А! Прилетел, соколик? Учуял?» — прошептал про себя Путилин.
— Пожалуйста, — бросила Кромова.
БЛЕСТЯЩИЙ ДОПРОС ЛОВКОВА-РОГАТИНА ПУТИЛИНЫМ
— Я хотел спросить вас, Антонина Александровна, угодно ли вам, — начал Ловков, но остановился, с притворным удивлением поглядывая на Путилина и желая показать, что, дескать, при постороннем лице он не считает себя в праве говорить то, что он намеревался.
— Господин Ловков-Рогатин? — слегка наклонив голову, спросил Путилин.
— Да-с. С кем имею честь говорить?
— Путилин, начальник Санкт-Петербургской сыскной полиции.
Ни один мускул не дрогнул на красивом, выхоленном лице экс-главного управляющего. Он спокойно, но вопросительно глядел на знаменитого Путилина.
— Антонина Александровна Кромова обратилась ко мне с просьбой расследовать дело о пропаже последнего духовного завещания ее покойного мужа, — начал Путилин твердым голосом.
— Так-с...
— Ввиду того, что вы имели постоянное и близкое общение с покойным Кромовым, я желал бы допросить вас. Но должен предупредить вас, что вы можете и имеете право не отвечать мне, потому что я в данном случае действую неофициально.
— Нет, отчего же? Сделайте одолжение, спрашивайте все, что вам угодно. Я охотно поделюсь тем, что знаю.
«Ого! Да это, действительно, сокол! Помилуй Бог, какая умная игра!»
— Итак, господин Ловков, вы утверждаете, что вам ровно ничего не известно о составлении Кромовым последнего духовного завещания?
Ловков-Рогатин стоял в спокойно-горделивой позе, заложив руки назад.
— Виноват, о каком последнем завещании изволите вы говорить, ваше превосходительство?
— О том, в котором вам завещано было двести тысяч, а все остальное состояние — госпоже Кромовой.
— Нет. О таком завещании мне ровно ничего неизвестно.
— Скажите, вас не удивило то обстоятельство, что, минуя свою прямую наследницу, жену, Кромов чуть не все свои миллионы завещал вам?
Этот быстрый и прямой вопрос как будто смутил Ловкова-Рогатина. Но почти сейчас же он твердо ответил:
— Откровенно говоря, я рассчитывал на несколько меньшее, но в том, что я получу крупную долю в наследстве, я не сомневался.
— Почему?
— Да потому, что мое участие в делах кромовских предприятий было слишком значительно. Об этом знают все и говорят открыто. Покойный Иван Федотович сам заявлял, что за последние годы я являлся душой дела.
— Великолепно. Но, однако, вы не были компаньоном Кромова, а только главным управляющим его делами. Пусть вы были гениальны на этом посту, но, однако, вы за это и получали очень крупное жалованье. Компаньонам жалованья не платят, они участвуют в делах барышей.
Ловков-Рогатин усмехнулся.
— Я получал и прибыль.
— По отдельным сделкам, но не по общему обороту? Неужели та огромная сумма, которую вы изволите получить по духовному завещанию, равняется степени вашего участия в делах покойного Кромова? Ведь для того, чтобы все кромовские миллионы получить в свои руки, надо было быть не крестным, а настоящим, родным сыном почившего миллионера, или же компаньоном, фактическим, участвующим в трех четвертях прибылей фирмы.
А между тем... в том, последнем, украденном завещании, которое читала госпожа Кромова, ясно сказано: «В награду моему крестному сыну за его ревностно полезную службу оставляю я двести тысяч рублей».
— Вы... вы что же, ваше превосходительство: сомневаться изволите в действительности того духовного завещания, коим я сделался главным наследником Ивана Федотовича Кромова? Может быть, вы считаете его, это завещание, поддельным?
— Отнюдь, нет. Ваше завещание — правильное, было бы по крайней мере таковым, если бы не существовало иного завещания.
— Предъявите его — и первое будет уничтожено.
— Суди вас Бог, Василий Алексеевич, — плача произнесла Антонина Александровна. — Вы... вы отлично знаете, что второе, последнее духовное завещание было сделано Иваном Федотовичем.
— Иными словами, вы, как уже сделали это один раз, обвиняете меня в краже таинственного завещания?
Антонина Александровна вскочила с кресла.
— Вы, вы говорите о таинственности завещании, при составлении которого вы присутствовали?! И вам не стыдно, не грешно?
Путилин попросил вдову Кромову не мешать его объяснению с Ловковым-Рогатиным.
— Скажите, пожалуйста, для чего, для каких целей вы, господин Ловков, изволили удалить госпожу Кромову из дома в тот день, который предшествовал ночи смерти ее мужа?
Этот вопрос Путилин задал так быстро, что Ловков-Рогатин даже попятился.
— То есть как это «удалить»? — спросил он, видимо, желая выиграть время.
— Так-с, — отчеканил Путилин, не сводя сверкающего взора с лица гениального дельца. — Почему, спрашиваю я вас, вам пришла фантазия поручить госпоже Кромовой, никогда не принимавшей участия в денежных операциях, получение пятидесяти тысяч рублей из конторы нотариуса? Почему вы сами не поехали туда?
— Я... я пояснил причину этого Антонине Александровне. Я не мог уехать, ибо ожидал приезда английских лесопромышленников.
— Которые не приехали? Или, может быть, вы будете утверждать, что они были у вас в час отъезда из дома госпожи Кромовой?
— Нет, этого я не буду утверждать, потому что они, действительно, не приехали. Очевидно, задержало их что-нибудь.
— А знаете ли вы, что заявили в конторе нотариуса госпоже Кромовой, когда вручали ей деньги?..
— А именно?
— А именно то, что они были глубоко удивлены видеть ее. Дело, оказывается, шло вовсе не о получении пятидесяти тысяч рублей, а главным образом, о беседе с вами. «Он, господин Ловков, нам необходим... Деньги он вовсе не собирался получать сегодня, а дал слово лично переговорить о крупной дальнейшей сделке».
— Что же из этого следует? — невозмутимо спокойно спросил Ловков-Рогатин.
— Только одно: вы умышленно удалили госпожу Кромову, выдумав предлог.
— Для чего?
— Для того чтобы на некоторое время остаться одному в доме умирающего миллионера.
— Как «одному»? А верный слуга-камердинер покойного, Прокл Онуфриев?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
