Когда меня пригласили впервые, я вопросительно покосилась на норна, на что тот ответил: 'Решай сама'. И он сидел за столиком, а я танцевала, сначала стеснялась, а потом начала улыбаться, смеяться.
Мне делали комплименты, целовали руку (будь на мне браслет — презрительно скривились бы), один кавалер даже послал официанта за букетом для меня.
Я ощущала себя богиней, свободной женщиной, оказывается, красивой, способной привлекать взгляды. В конец осмелев, я даже согласилась принять заказанное мне чужим мужчиной мороженное с шампанским.
А вечером, набравшись смелости, отправилась с нориной Мирабель на салют.
Вопреки опасениям, ничего плохого не случилось, в толпе зрителей никто не обратил на меня внимания, зато я смогла полюбоваться незабываемым зрелищем.
Один из дней принёс неприятный сюрприз: куда-то пропали мои капли. Я обыскала всё, но не могла их найти. Отчаявшись, решилась взять у госпожи. Но где? Я понятия не имела, где норина Мирабель хранит свою бутылочку.
— Что-то потеряла?
Я вздрогнула и обернулась. На пороге комнаты стоял хозяин, держа двумя пальцами заветный флакон.
— Лей, помнишь, я говорил, что найду его? Не спорю, спрятала хорошо, но, рано или поздно, всё тайное становится явным. Сама покупала, да? По рецептам Мирабель? Ты мастерски их подделывала, на первый взгляд не отличишь.
Я низко опустила голову, раздумывая над тем, что он со мной сделает.
— Посмотри на меня. Лей, я сказал: посмотри на меня! — повысил голос норн. Практически крикнул.
И я не ослушалась, подняла, вздрогнув под его тяжёлым взглядом. Радовало лишь то, что за поясом нет плети, хотя я знала, что, чтобы причинить боль, она не нужна.
— Ну, и сколько ты собиралась пить эту дрянь?
— Хозяин, я не понимаю причину вашего недовольства. Я родила вам сына, теперь у вас есть наследник, и я нужна вам только для постели…
— Ты дура! — он со всего размаху швырнул бутылочку об пол. — Надеюсь, капли слизывать не будешь, а то с тебя станется. Ты что, совсем ничего не понимаешь?
Хозяин шагнул ко мне и встряхнул за плечи. Я попыталась вырваться, но куда там!
— Змейка, скажи, ты головой думала? — прошипел норн мне на ухо. — Я же предупредил, что знаю о них.
— Тогда почему же вы раньше не отобрали их? — упавшим голосом поинтересовалась я.
— Это моё дело, тебя это не касается, — взяв меня за подбородок, хозяин заставил смотреть себе в глаза. В них была знакомая мне ярость. — Ну, что молчишь? Оправдывайся!
Мне нечего было ему сказать, всё, что могла, я объяснила в первый раз.
— Дети по принуждению — это…
— По принуждению? — не выдержав, он толкнул меня, практически отшвырнул к стене. — Значит, я тебя насиловал? Ну, скажи, что язык прикусила? Напомнить, как был зачат Рагнар, как ты ждала его появления? Я запретил тебе пить капли, но понимал, что после рождения сына должно пройти время… Я хочу от тебя детей, Лей, от тебя, слышишь?!
— Вы вправе наказать меня, хозяин, я достойна наказания, но я не могла поступить иначе, — на всякий случай я спряталась от него за столиком.
Норн промолчал и запер дверь. Судя по ходившим под щеками желвакам, меня ожидала жестокая расправа.
Заметавшись по комнате, я остановила взгляд на окне. Схватилась за край портьеры, отдёргивая её, и услышала позади меня звук бьющегося стекла и треск.
Шоан, в каком же он бешенстве!
Времени мало, я отчаянно тянусь к шпингалету, но не успеваю, оказываясь в руках хозяина. Схватив за запястья, он так крепко стискивает их, что, кажется, кости вот-вот треснут, а потом неожиданно отпускает, перехватывает за талию, разворачивает и прижимает к себе. Ещё мгновение — и я ощущаю прикосновение его губ. Поцелуй жёсткий — чувствуется, что злится.
Вспомнив совет Фей, но, не веря, что поможет, осторожно касаюсь его волос, провожу по них пальцами — и поцелуй тут же меняется, становится мягче. Даже не верится, что сработало.
— Да не стану я тебя бить, — оторвавшись от моих губ, шепчет хозяин. — Хотя ты делаешь всё, чтобы вывести меня из себя.
Только сейчас я заметила, что стало с вазой и столиком: оба они были теперь бесполезны.
— Я не хочу причинять тебе боль. Но ты… Ты видишь во мне только зверя.
Его пальцы прошлись по абрису моего лица. Вновь поцеловал, на этот раз нежнее, бережнее…
Не прошло и пяти минут, как мы оказались в постели. Я не смела ему отказать, ощущая себя виноватой. Даже сама, не зная, почему.
Удовольствия не было, но я его не ждала. Зато чувствовала, как хозяин успокаивается, становится всё более ласковым, бережным, как безуспешно пытается заставить меня что-то чувствовать. Я даже не пытаюсь притворяться, просто лежу, глядя в потолок.
Когда всё закончено, он прижимает меня к себе и шепчет:
— Опять всё сначала, да? Я терпеливый, Лей, я дождусь.
Я со страхом ожидала заветного дня и с радостью дождалась. Но расслабляться не стоит: при активности хозяина моя беременность — дело нескольких месяцев. Он бы каждую ночь проводил со мной, за исключением тех, что уделял госпоже, спасали лишь мои отговорки — ссылки на нездоровье и усталость. Но, к сожалению, часто прибегать к ним не получится — перестанет верить.
Второй ребёнок крепко привяжет меня к Араргу. И к хозяину. Я и так слишком к нему привыкла, относилась совсем не так, как в свои семнадцать. Наверное, так же, как норина Мирабель. Хотя в постели, наверное, она себя так не вела. Он ведь дождался, мне снова стало приятно, снова появилось ощущение любовницы, потому что торха не нежится по утрам в хозяйской постели, для неё не подогревают завтрак.
А ещё норн стал гулять вместе со мной и Рагнаром. Теперь я не могла зайти к Тьёрну, не могла попробовать обманом приобрести капли — наверное, хозяин делал это специально, знал, что я попытаюсь вновь обойти запрет. Каждый раз, спускаясь вниз с сыном на руках, надеялась не застать его в холле, и каждый раз, отвернувшись, старалась скрыть отчаянье.
Не спорю, бывать в городе с норном безопаснее, никто не посмеет меня оскорбить, да и в ноябре, когда улицы становятся скользкими от ночных заморозков, лучше иметь руку, за которую можно уцепиться, но мне хотелось зайти на улицу Белой розы или сбегать в Университет. Увы, не было никакой возможности!
Когда выпал первый снег, Рагнар жутко радовался, так и норовил проглотить снежинки, требовал, чтобы я дала ему потрогать это что-то мягкое и блестящее. Он вообще любил всё трогать, пытался попробовать 'на зуб'. Кстати, зубки у нас появились, целых четыре.
На оживлённых улицах приходилось брать малыша на руки: его пугали крикливые торговцы. Хозяин, правда, говорил, что не стоит потакать страхам сына, но я его не слушала. К чести Рагнара, ко всем этим звукам он постепенно привык и продолжил с энтузиазмом познавать мир, не давая родителям ни минуты покоя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
