Иден ничего не сказала в ответ, поплотнее прижалась к мужу и устало закрыла глаза. В нише воцарилось молчание. В этой мертвой тишине каждый звук постепенно превращался в громовой раскат, будь то звук падающих капель или шум осыпающихся камешков. Однако это были обычные звуки, которые не говорили об опасности, и постепенно Иден и Хью успокоились.
Через некоторое время Хью услышал ровное дыхание Иден и понял, что она уснула. Он и сам безмерно устал, но знал, что не может позволить себе этой роскоши. Он был даже рад, что раненая рука сильно болит и не позволяет ему заснуть.
Проходили минуты, вскоре Хью почувствовал, что больше не может сидеть в одном положении. Он осторожно подвинул Иден, поднялся и стал медленно ходить в темноте от стены до стены.
Он не верил, что Чарльз Уинтон отказался от погони, знал, что уйти от него будет нелегко. Смутное беспокойство и подсознательный инстинкт выживания подсказывали Хью, что дьявол еще не закончил свою черную ночную работу. Он посетовал на собственную беспомощность, вызванную присутствием Иден: он не мог оставить ее одну и отправиться изучать входы и выходы пещеры.
Хью знал, что Иден не помешает ему пойти, если он разбудит ее и объяснит, что должен сделать это. Но, с другой стороны, он понимал, что совесть и сердце не позволят ему оставить ее одну здесь, в темной душной нише, которая вполне может стать их могилой. Впервые в жизни он не мог принять нужного решения, и осознание этого приводило его в полное отчаяние.
Он медленно подошел к тому месту, где сидела Иден, и поглядел на нее с нежностью и безнадежностью. Почему он так сильно любит ее? Почему она так юна и беззащитна? Он представил себе уставшее лицо Иден с темными кругами под глазами и царапинами на щеках. Сон ее был так глубок и крепок, что она даже не пошевелилась, когда он нагнулся и рукой на ощупь убрал с лица пряди волос.
В обтягивающих бриджах и черной мужской куртке она очень напоминала индийского юношу Чото Бая. Воспоминания нахлынули на него: задиристое создание в алой чалме, впервые бросившее ему вызов в пустыне Маяра; бесстрашная девушка, раздражавшая и злившая его и одновременно вызывавшая восторг в залитом лунным светом саду в Дели; женщина, прильнувшая дрожащими губами к его губам и разделившая поцелуй, подобного которому еще не было в его жизни...
Совершенно внезапно беспокойство покинуло Хью, нерешительность, которая привела его в отчаяние, сменилась твердостью и уверенностью. Каждый образ, пришедший ему на память, был частью Иден, а сама она давно стала частью его самого. Его место здесь, рядом с ней, и если им не суждено пережить эту ночь, по крайней мере они умрут вместе.
– Боже правый!.. – Эти слова, произнесенные шепотом, вырвались из него с силой неожиданного удара. О чем он только думает? Стоит и восхищается лицом женщины, которая еще десять минут назад спала в такой непроглядной тьме, что не было видно ни одной ее любимой черточки! Он был так поглощен своими мыслями, так глух ко всему, кроме своей мучительной нерешительности, что даже не заметил, как слабый серый свет проник в пещеру и чуть-чуть рассеял мрак подземелья.
Ему показалось, что даже воздух приобрел другой запах. Слабый ветерок, не больше чем сквозняк, пошевелил серебряную песчаную пыль у него под ногами и возвестил о неизбежном переходе от мрака к свету. Стены ниши, в темноте показавшейся ему удушающе тесной, начали проявляться и отступать, и, по мере того как пещера все больше наполнялась бледным светом наступающего утра, их очертания становились все явственнее.
Хью вынул из-за пояса пистолет, больше защищаться было нечем. Он не торопясь зарядил его, затем наклонился к Иден и тронул ее за плечо.
– Вставай, chabeli, – тихонько сказал он, когда она пошевелилась, открыла глаза и посмотрела ему в лицо. – Уже утро, нам пора идти.
Он помог ей подняться и с бесконечной нежностью смотрел, как она приводит себя в порядок после сна, как собрала в узел волосы и заколола их на затылке, как отряхнула с одежды песок. Потом подняла голову и долго молча смотрела на него. Едва заметная улыбка промелькнула у нее на лице.
– Куда, саиб?
Хью усмехнулся и указал в сторону выхода из пещеры, откуда, собственно, и шел слабый свет, а значит, и весь мир был не так уж и далеко.
– Наружу, любовь моя. Куда же еще?
Глава 24
Мир, в который вышли Хью и Иден после долгих часов в удушающей темноте, был невероятно красив и великолепен, а может, это им только показалось, во всяком случае, они воспрянули духом. Внизу под ними земля была еще затянута дымкой серебристого тумана, но рассветное солнце уже робко поднималось из-за дальних гор и окрашивало вереск, луга и темную полоску леса великолепной палитрой зимних красок – лаванды, серой, золотистой, зеленой...
Наблюдая, как набирающий силу рассвет разгоняет мрак ночи и звезды растворяются на светлеющем небосводе, Иден подумала, что она никогда не видела ничего красивее, чем эти спящие хижины и поля Сомерсета, приютившиеся между холмами вдали. Не обращая внимания на холод и неприятно влажную одежду, она долго и неотрывно смотрела на чудесную картину, развертывающуюся перед ней.
Хью, который с не меньшим интересом рассматривал пейзаж, но совершенно по другим причинам, пришел к выводу, что они, очевидно, вышли на поверхность из какого-то неизвестного бокового прохода на дальней стороне Вуки-Хоул, о котором, похоже, никто не знает. Как иначе объяснить, что они очутились на вершине холма в одиночестве? Хью не сомневался, что Чарльз Уинтон не отказался от погони.
– Становится все светлее, любовь моя. Нам надо торопиться.
– Куда мы пойдем? – шепотом спросила Иден.
– Домой.
– В Роксбери? – Глаза у Иден расширились от удивления.
У Хью против воли скривились губы.
– А ты можешь предложить что-нибудь лучше?
– Но если сэр Чарльз ждет нас там?
– В дом можно проникнуть незаметно, даже если за ним наблюдают, – заверил ее Хью. – Сэр Чарльз ничего не узнает. А уж прислуга не будет сидеть сложа руки.
Да, в Роксбери они будут в безопасности, решила Иден, и ей вдруг безумно захотелось очутиться в большом, заросшем плющом доме, который она до этого мгновения не считала по-настоящему своим. Но сейчас она стремилась туда всей душой, как ребенок, стремящийся укрыться в надежных объятиях родительских рук.
Хью знал, что вернуться в Роксбери будет нелегко. Не из-за расстояния, а потому, что у них нет лошадей, да и укрыться от преследователей, которые, несомненно, продолжали разыскивать их в подземных переходах, просто негде. Пешком придется пробираться очень медленно, с величайшей осторожностью, чтобы не попасться, по крайней мере пока они не доберутся до деревьев внизу, в долине.
