– Я очень хочу, чтобы вы помогли мне найти одного человека. – Она заколебалась. В течение нескольких недель она почти ни о чем другом не могла думать, пока не решилась на этот шаг. Теперь же решение принято, ей было трудно сделать первый шаг. То, что она собиралась сделать, могло подвергнуть опасности всю ее жизнь, лишить ее уважения, которого она с таким трудом добилась, ее положения в обществе, ее доброго имени и, возможно, даже любви и доверия Адама. Это вызвало у нее невыразимую боль.
– Я слушаю, – обратился к ней Поль Цейс.
– Чтобы вы помогли мне найти моего сына, – произнесла она наконец.
Ее поиски своего ребенка, похоже, были бессистемными и неумелыми, но Катринка не теряла надежды и использовала любую возможность до тех пор, пока не зашла в тупик. Потом она утешала себя тем, что может случайно встретить его. Часто ей казалось, что она так много путешествует только потому, чтобы увеличить шансы найти ребенка. А когда Адам уезжал куда-нибудь без нее, она подозревала, что ее беспокойство объяснялось не только тем, что она скучала по нему, но и тем, что она не использовала возможность для поисков. Поэтому, увидев рекламное объявление «Цейс» в «Геральд трибьюн», Катринка ощутила и облегчение и в то же время волнение. Наконец-то появилась реальная возможность найти сына.
Катринка рассказала Полю Цейсу о своей любовной связи с Миреком Бартошем, о рождении ребенка, о смерти родителей, о том, как она подписала согласие на усыновление и о своих последующих тщетных попытках найти мальчика. Как всегда сдержанная, она рассказала ему очень немного, только то, что ему необходимо было знать для работы. Но ей трудно было открыть даже столь немногое, особенно этому странному, болезненного вида человеку, абсолютному незнакомцу.
Цейс слушал совершенно невозмутимо, не проявляя никаких эмоций. Если его сердце и дрогнуло при мысли о красивой молодой девушке, одинокой и беззащитной, терзаемой горем и чувством вины, то он не подал виду. Казалось, что он слышал уже все это раньше, впрочем, в той или иной форме он уже не раз сталкивался с подобными историями. Когда она закончила, он просто сказал:
– Знаете, возможно, отказавшись от сына, вы сделали для него самое лучшее из того, что могли. Поймите меня правильно, я вовсе не оправдываю методы Клауса Циммермана, – быстро добавил он, – но мальчик, возможно, счастлив и у него хорошая жизнь с любящими его приемными родителями.
– Я не сделаю ничего, что могло бы ему повредить, – произнесла Катринка. – Но мне нужно знать, где он и как он. – Она подавила рыдание. – Мне так нужно это знать. – Катринка сообщила Цейсу даты, имена, адреса.
– Вы будете сами заниматься, этим? – спросила она.
– Конечно, миссис Грэхем. Хотя и не без помощи со стороны других, как вы понимаете.
– И это будет совершенно конфиденциально?
– Да, совершенно.
– Даже мой муж не должен знать. – Ей не хотелось об этом говорить, но это было необходимо. Если бы ее сын нашелся и если бы он был несчастлив и она была бы ему нужна, тогда она рассказала бы Адаму. Она не хотела рисковать своими отношениями с мужем прежде, чем для этого будут причины.
– Понимаю.
Они обговорили детали: сообщения должны отправляться Катринке в простых конвертах, платежи – осуществляться через ее банк в Австрии, так, чтобы она могла скрывать движение средств в финансовой документации «Золотого рога».
– Как скоро я с вами свяжусь? – спросила она, вставая и собираясь уходить.
– Я буду посылать вам сообщения ежемесячно. Я свяжусь с вами раньше только в том случае, если у меня появится что-то важное. Но, миссис Грэхем, я советую вам не питать слишком больших надежд. Уверяю вас, я очень хорошо знаю свое дело. Никого лучше вам не найти. Но даже я не всегда добиваюсь успеха.
– Я смогу жить с неоправдавшимися ожиданиями, – уверила она его. – Я не выношу только бездействия.
Когда Катринка вернулась в свой белый с позолотой номер в отеле «Плаза Атенс», она была измучена и опустошена. Она повесила на дверь табличку с просьбой не тревожить, разделась, откинула стеганое атласное одеяло на кровати и легла, надеясь несколько часов поспать, прежде чем встретиться с остальными. Но она была слишком возбуждена, чтобы уснуть. Она вызвала горничную, заказала чай и дневные газеты.
Когда заказ был выполнен, она снова растянулась на кровати и стала перелистывать газеты, бегло просматривая международные новости, финансовые сообщения, обзоры различных коллекций и едва обращая на все это внимание, как вдруг у нее перехватило дыхание от материала, помещенного в рубрике Сабрины в «Глоуб». Злобная сука, подумала она, снова лжет! И как ей только не надоест? Катринка быстро что-то накинула на себя, взяла газету и ключ от номера, направилась в номер Дэйзи, который находился рядом, и позвонила в дверь. Долгое время стояла тишина, и Катринка подумала, что Дэйзи, видимо, куда-то вышла, но тут дверь слегка приоткрылась.
– Кто там? – спросила Дэйзи сонным, раздраженным голосом.
– Катринка. Можно войти?
– О, конечно. Конечно, дорогая. Минуточку. – Дверь снова закрылась, и Катринка услышала звук снимаемой цепочки, прежде чем Дэйзи широко распахнула дверь и сказала:
– Ты чем-то расстроена? Что случилось?
– Это из-за газет. – Она прошла вслед за Дэйзи в роскошную гостиную и села на обитую гобеленовой тканью тахту. – Можно что-нибудь выпить?
– Конечно. Чего бы ты хотела?
– Бренди, пожалуйста.
Дэйзи налила бренди и поставила перед Катринкой стакан на нарядный столик, затем села рядом с ней на диван, глядя на номер «Глоуб», который сжимала в руке Катринка. – Видимо, снова Сабрина?
– Да.
– Что-нибудь об Адаме? – испуганно спросила Дэйзи.
Катринка покачала головой.
– Это о Стивене, – наконец, сказала она.
– О Стивене! – недоверчиво воскликнула Дэйзи. – Что же это Сабрина могла написать о Стивене?
– Что-то ужасное, и, видимо, как всегда, все это вранье. Но кто-то что-то обязательно скажет. Я решила, что тебе нужно самой увидеть. – Она протянула Дэйзи газету. – Страница семь, – добавила она.
Дэйзи открыла газету и нашла нужную страницу.
– О Боже, – прошептала она, и в ее голосе одновременно слышались и недоверие, и потрясение. Заголовок, набранный крупным черным шрифтом, гласил:
«Озорник Стивен попался, когда залез рукой в сахарницу». Ниже была помещена большая фотография Стивена Эллиота, который обнимал за плечи какую-то женщину, причем его пальцы скрывались под легкими складками лифа ее платья.
На фотографии, объясняла Сабрина, салон лимузина Стивена Эллиота возле «Аннабель», модной лондонской дискотеки, где эту пару видели на танцах несколько вечеров подряд. Чтобы ни у кого не возникла мысль о том, что они встретились здесь случайно, Сабрина выяснила, что эта пара остановилась в отеле «Савой» с того самого момента, когда неделю назад Эллиот прибыл в Лондон. Мистер Эллиот, напоминала Сабрина, принадлежит к известной в Бостоне семье, он президент одного из самых крупных в Соединенных Штатах банков, женат па женщине, занимающей видное положение в обществе и состоящей по материнской линии в родстве с Франклином Рузвельтом, он отец двоих сыновей и дочери, и все его дети старше, чем мисс Шугар Бенсон, бывшая звезда таких известных порнографических журналов, как «Ноти скулгерл» и «Изабель эт найт». В свои двадцать три года она один раз проводила отпуск с принцем Эндрю на островах Эгейского моря, сопровождала Рода Стюарта в кругосветном путешествии, была на содержании у австралийского предпринимателя, ее видели в Аспене с американцем-кинозвездой и в Палм-Бич с финансовым королем с Уолл-стрита. Поскольку мистер Эллиот ничуть не заботился о том, чтобы скрыть свою связь с печально знаменитой Шугар, не означает ли это, размышляла Сабрина, что в воздухе запахло разводом.
