— Кем он тебе показался?
— Да никем! Я не железная леди, чтобы воздерживаться, так сказать, в течение трех недель… Я бы и не воздерживалась, да по этой поре у моря — ни одной мужской души, способной очаровать девушку…
— Что произошло в Лазурном?
— Да война натуральная! Этот Сережа — братан какой-нибудь, а я — каким боком в этих раскладах? Никаким. А в поезде он — исчез. Как, куда — не знаю, спала.
— И что снилось?
— Да ничего не снилось! После коньяка спишь, как слон, даже стоя.
— Этот Дор ничего не рассказывал о себе?
— Извините, не знаю вашего имени-отчества…
— Да это и не важно…
— Ну тогда — господин Хороший. Так вот, господин Хороший, при курортном романе людям обоих полов что надо? Правильно, потрахаться! С этим делом — у него все в порядке, в полном! А уж какая там у него биография — мне наплевать, даже если он мусульманин и ждут его дома восемнадцать безутешных Гюльчатай и сорок восемь «спиногрызов»! Главное — он в сексе нескучный, а на все остальное… Я понятно изъясняюсь?
— Вполне. Только — несколько… агрессивно.
— Ха… Станешь тут агрессивной… Заклеивают рот, везут куда-то…
— Почему ты плакала в машине? Сейчас ты не выглядишь испуганной…
— Так я попервоначалу думала — отморозки какие-то, а они, знаете ли, сейчас совсем убогие пошли, им секса мало, им девку помучить нужно… Понятное дело — расстроилась. Страшно ведь… А сейчас гляжу — вы явно не те ребята…
Альбер раздвинул узкий рот в подобие улыбки, воткнул в угол неизменную сигарету, прикурил:
— Мы — не те ребята. Мы — другие. — Он помолчал, оглядывая девушку с головы до пят, снова разлепил губы:
— Раздевайся.
— Что, прямо здесь?
— Да.
— Совсем?
— Да.
— И… И что — потом?
— Суп с котом. Ну… Я жду.
Мысли Лены Одинцовой неслись стремительно, как кони на бегах. Назвался груздем — полезай в кузов. Роль оторванной девки, «нимфетки», какую она взялась разыгрывать… Для такой и раздеться и потрахаться — как апельсин очистить.
Сейчас — ее проверяли… Показать им, что Сережа Дорохов для нее не просто курортный романчик, — значит проиграть. Все. Да и…
Девчонка хмыкнула, пожала плечами, одним движением расстегнула «молнию» на куртке, подумала было — как бы не покраснеть — и тут же залилась румянцем.
Спалилась?.. Пока нет… Нагнувшись, стянула джинсы, колготки вместе с трусиками, распрямилась, одним движением сбросила маечку, откинула волосы, облизала кончиком языка губы, выдавая краску стыда за возбуждение, замерла в отработанно-раскованной позе, посмотрела сидящему прямо в глаза, спросила:
— Ну как? Нравлюсь?
Он молчал, разглядывая девушку. Она стояла перед ним нагая и чувствовала, как уверенность покидает ее. А мужчина — безмолвствовал. Сигарета истлела до фильтра, он прикурил новую… Лена чувствовала, что смятение ее нарастает, нужно было…
— Угостите сигаретой?
— Позже.
Он снял трубку, бросил в нее коротко:
— Охрану.
Вошли два совсем не крупных парня, довольно равнодушно посмотрели на голую девчонку.
— Проводите в кабинет, — приказал Альбер.
Те лишь молча кивнули.
— Можно мне одеться? — спросила Лена.
— Ни к чему. Там тепло, — произнес мужчина, едва разлепив губы.
Девушка зябко повела плечами. Страх помимо ее воли нахлынул, затопил с головой… И еще — она чувствовала, что мужчина видит ее страх… Или — он этого добивается? Зачем?
А впрочем… Помнится, ей долго не удавалось преодолеть скованность на подиуме, пока Олег Еремин не сказал ей:
«Будь естественной!» И-у нее все стало получаться…
Что естественно сейчас? Ну да!
Слезы хлынули сами, губы заплясали…
— Ну чего, чего вам нужно?.. Я и так все сделаю… Ну пожалуйста… — Лена разрыдалась в голос, села на ковер, посмотрела на мужчину снизу, произнесла:
— Дайте сигарету, а?
Альбер сидел молча. Он анализировал. Девка — на самом деле напуганная, обескураженная происходящим шлюшка. Ни ее наглость, ни ее сексапильность здесь не работают… И она — почти в отчаянии, не может понять почему… Он бы просто-напросто списал девку в расход за ненадобностью, в графе — недоразумения… Но — Бран распорядился иначе, и сейчас Альбер выполнял его указания. Буквально.
Или — Бран решил ловить финансиста на эту шлюшку? Такие времена давно прошли. Если бы этот парень ловился на такие приманки, то давно бы сгорел, как мотылек. В бизнесе нет места ни любви, ни сантиментам. А секс — давно всего лишь атрибут бизнеса, вроде сауны или обеда в «Савое». Хотя… Может быть, Бран — просто детально просчитал реакцию финансиста? Душа человечья — потемки, а уж у того, кто возится не с людьми, а с колонками цифр, — ее, возможно, нет вовсе.
Из догадок кафтана не сошьешь, а вот выйти на Брана, чтобы он этого не узнал… Непростецкая задачка… А разве операция по устранению Магистра была простой?..
Ну а сейчас… Сейчас нужно было выполнять указание Брана.
Альбер вынул пачку сигарет, зажигалку. Передал одному из парней:
— Оставьте у нее.
— Мне уйти? — спросила Лена.
— Да. Тебя проводят.
— А обуться хотя бы можно?
— Да.
Девушка надела короткие сапожки и пошла за парнем. Второй следовал сзади, она чувствовала его взгляд. Мысли мелькали панически: может быть, врезать тому, что впереди, по башке и убежать?.. Ей вдруг вспомнился тот, летний давний случай, с Валькой и этим козлом Цаплей… Тогда… Тогда тоже было страшно, но не так.
— Мы пришли.
Парень распахнул дверь, вошел, положил на стеклянный дымчатый столик пачку сигарет и зажигалку. Одинцова вошла следом и почувствовала, как ее страх превращается в дикий, животный ужас. Комната напоминала кабинет зубного врача: здесь стояла кушетка, лежачее «кресло», похожее на зубоврачебное, но с двух сторон свисали прочные ремни, чтобы фиксировать «пациента»; за слегка тонированным оргстеклом запертых шкафов угадывался блеск медицинских инструментов… Или — не медицинских?.. Стены были абсолютно белыми; стерильно чистым бельем были застелены и кушетка, и кресло…
— Ждите, — бросил парень и вышел.
«Чего?» — хотела прокричать ему вслед девушка, но ее беспомощный взгляд уткнулся в закрывшуюся, обитую белым дерматином дверь. Лязг металлического замка и — тишина.
Она опустилась на холодную простыню кушетки и замерла. Больше всего ей хотелось умереть, сейчас, сразу, пока…
Что будет — она не знала.
Может быть, вскрыть вены?.. Но шкафы — заперты, а стекло, это видно сразу, особое — его не разбить и молотком… Или — вытянуть из сапожек шнурки и — удавиться?.. Бред…
Вдруг она почувствовала на себе чей-то взгляд. Обернулась. В двери был наружный телескопический глазок; она была уверена, что кто-то сейчас рассматривает ее, внимательно, алчно… Господи, что же с ней теперь будет?..
Девочка сжалась от какого-то обреченного Отчаяния и завыла, будто маленький щенок, провалившийся невесть куда и чутьем понимающий, что выбраться не сможет. Никогда.
Глава 54
Проснулся я от толчка.
Колян ругался длинно и виртуозно. Гляжу в оконце — подъезжаем к Курскому.
Поезд пришел час назад, мы опоздали. Видя мое кислое лицо, Колян прокомментировал:
— Так мы по той Москве уже час и крутимся. Не проехать, да и развязки я не знаю… А перед бампером такие лизаные борта мельтешат, что так и просится — врезать! Чтоб не выдребывались! Где причалить-то?
Прикидываю. Разворачиваться, потом пилить к Курскому снова…
— Приткнись где-то вон там, сбоку.
— Сделаем.
— Держи, — протягиваю ему пачку баксов, никак не меньше шести сотен полтинниками, реквизированную у блондина: ему не пригодятся, а Колян на эти деньги, глядишь, к машине не только бронированный бампер, он к ней крылья приспособит! — Только — подожди чуток, мало ли…
— Да подожду. — Он припарковал машину у скверика. — Чтобы менты не согнали — капот открою, сломался, и все тут…
— Ага. — Я выскочил было из машины…
— Погоди, Серега!
— Да?
— Держи. — Колян протягивает мне черную вязаную шапочку. — А то ты с бинтами на голове — как комиссар в каком кино…
— Спасибо.
Натягиваю шапочку и бегу к вокзалу. Прихрамываю. Нога затекла от сидения, ничего, разойдется. Да и обращать внимание на такую мелочь, как боль, — это воощее. Есть! Поезд еще не успели отогнать на запасные. Иду вдоль вагонов. У одного — встречаю торопящуюся тетю, по виду — проводницу.
— Скажите, вы с этого поезда?
— Ну… — не сбавляя шага, разлепляет она губы.
— А из какого вагона?
— А тебе что за дело?
— Я в Репнинске отстал.
— В Репнинске?
— Ну да.
— Вещи, что ли, забрать? Так лишних у нас не нашлось.
— Да нет. Я с подругой ехал…
— А-а-а… Нашлась пропажа…
— Какая пропажа?
— Да ты и есть. У нас две: проводник исчез, ну и ты. На тебя бы внимания никто не обратил, а проводник — он все же лицо служилое… Бригадир — рвет и мечет! Вы с ним не вместе, случаем, были?
