— Вместе, — вру, не моргнув.
— Ну и где он?
— В больнице.
— Ну да?!
— Ага. — Приподнимаю шапочку, демонстрирую белую повязку.
— А что случилось-то?
— Ногу он сломал.
— Спьяну, что ли? — недоверчиво смотрит на меня женщина.
— Да долго рассказывать… Вышли в Репнинске, а там… Скажите, а девушка, что со мной ехала…
— Хм… Нашла из-за кого убиваться… Тоже — принц писаный. — Женщина окинула меня уничижающим взглядом. — На такую девку надо дышать — не надышаться, а ты, видать, запьянствовал… Чего в Репнинске-то вылезал, не хватило?
— Да нет… К проводнику какие-то парни подошли… Я как раз — курил…
Слово за слово… Он с ними отошел куда-то, побазарить… А тут — поезд тронулся… Я за ним метнулся, пока назад вернулись, от поезда — одни огоньки… А тут и парни эти вернулись, начали вязаться… Или не поделили они с провожалой чего — не знаю… Короче, мне по башке, он ногу поломал, в ступне: один его чем-то тяжелым навернул, поскользнулся, ну и… Потом, как водится, милиция: разбирательство… А чего там разбираться — все налицо… Меня как из отделения отпустили — я сразу попутку поймал, и — сюда. А проводника вашего — в больницу, в гипс. А что девчонка-то моя, сошла?
— Сошла, а куда она делась? Подождала-подождала, да и не дождалась… А я бы такого — и дожидаться не стала: тоже брыльянтовый! Да и сдается мне — брешешь ты все! — Баба уперла руки в бока и неожиданно толканула меня к группке, тусующейся у вагона:
— Вон, ты им поди объясни, где был да куда Прохоренко задевался. Они час тут уже всех пытают: что, да как, да почему! А девка такая себе получше найдет, не такого ханурика стоеросового!
Наткнувшись на взгляд одного из парней, я все понял сразу. Как и он. Я спрыгнул под платформу и побежал. Двое метнулись следом, третий погнал по платформе, наперерез. Почувствовав, что догоняют, быстро разворачиваюсь, выхватываю «тишаки» и влепляю по пуле в лоб каждому. Оба падают как скошенные.
Затаиваюсь за бетонным стояком. Третий добрался до края платформы, спустился вниз, бредет осторожно, стволом вперед. Он видит только лежащих парней, меня — нет; озирается по сторонам, стараясь засечь любое постороннее движение. До него пять метров… Три… Два… Выуживаю из кармана снаряженную обойму и бросаю в сторону. Жалко, конечно, но если я этого не сделаю, она мне, может статься, вообще никогда не пригодится! Металл ударяет о бетон, реакция парня мгновенная: он развернулся всем телом, выстрелил на звук, с обеих рук. Следом — еще два выстрела, но уже — мои. Обе пули попадают в бедро, парень успевает вывернуть ствол в мою сторону, но спустить курок — уже нет: моя ступня с хрустом впечатывает его руку с пистолетом в щебенку. Другой ногой с разгону бью его в подбородок. Отключка. Полная. Подхватываю боевичка на плечи — и бегом…
Прохожу за станционными зданиями, здесь оставляю раненого, для верности добавляю ему по голове, чтобы не вздумал очухаться, бегу через подобие сквера к дороге… Колян — молодец: дисциплинированно ждет, делая вид, что копается в моторе. А может, успел уже придумать очередное усовершенствование, что-нибудь типа вертикального взлета над потоком плотно идущего транспорта, и сейчас — внедряет в жизнь.
— Колян! — кричу я. Тот поднимает голову.
— Заводи!
Возвращаюсь, хватаю парня на плечи, подбегаю к машине, забрасываю. Сам усаживаюсь на заднее рядом, командую:
— Гони! «Уазик» трогается и плавно вписывается в поток машин.
Мысли летят, как ястребы на добычу.
— Далеко ехать?.. — спрашивает Колян, и в голосе его .я не слышу особой озабоченности оттого, что пассажир возвратился с этаким «довеском».
— Не смущает? — киваю на так и не пришедшего в себя парня.
— А чего, — пожимает плечами Колян. — Я не из пужливых. Да и шесть сотен баксов за прогулку до Москвы — не платят. Только, командир…
— Да?
— Ни в какие дрязги мне вписываться вовсе ни к чему. Я с войны автомат в руки не брал и матери обещал, что не возьму.
— С какой войны?
— Известно, с афганской. Для нынешней чеченской кампании — староват. Да и сбежал бы с нее. Тогда хоть вроде за страну воевали, а теперь за что? Не люблю непоняток. Это я к тому, командир… До места я тебя с «грузом» доставлю, раз уж подрядился, и — разъехались. У тебя — своя дорога, у меня — своя… Уговор?
— Уговор.
— Ну и ладно. Так куда рулить?
Мысли бегут быстро… Куда? Ленку, скорее всего, повязали ребята, подобные этим. Из-за меня. Где их теперь искать — Бог весть, ну да все же надеюсь, мне удастся разговорить этого бойца-гвардейца, как в себя придет. Так куда рулить?..
К «Галине», фирма — одна из самых крутых в Москве, и если Ленка Одинцова действительно подруга президентши, то прорвемся. Скорее всего она к ней и направилась: вряд ли с баулом оружия и боеприпасов попилила домой… Вот только адрес… Где-то в центре… Ну да, за Никитскими…
— Давай пока прямо, потом будет развязка, оттуда — налево…
— Разберемся…
Рядом с машинами, припаркованными у подъезда, Колянов «уазик» выглядел бы просто сиротой, если бы не притерся внаглую рядом с «ниссаном» и «понтиаком», да так, будто тут только его и ждали.
Выбираюсь из бибики. Открываю дверцу, оглядываюсь на Коляна. Его даже просить не нужно: подхватываем вдвоем пленного и тащим будто закадычного, но изрядно подвыпившего друга к ограде особнячка. Давлю звонок; появляется привратник:, — Вам чего, ребята?
— Нам Галю Вострякову.
Привратник окидывает нас взглядом, говорит в домофон:
— Поликаныч, подойди.
Поликаныч, тяжелый, здоровенный мужик, выходит из дверей особнячка, смотрит на меня тяжелым взглядом матерого «девятошника», произносит:
— А что надо?
— Шоколада! Свяжись быстро с шефиней, скажи, с Леной Одинцовой — беда!
— С Аленкой? — Мужик открыл ворота. — Заноси. В коридоре подождете.
Колян вопросительно смотрит на меня. Внутрь ему идти страсть как не хочется, и я его понимаю:
— Спасибо, Николай. Ты здорово помог. Удачи тебе. И матушке — здоровья.
— Да чего… Я бы… Только сам знаешь, время какое… Да и обещал я.
— Бывай, — жму руку Коляну. — Удачи.
— И тебе тоже. Вроде — одного поля ягоды. В Афгане служил?
— Не-а. Южнее.
— А чего там южнее-то?
— Африка.
— Жарко приходилось?
— По-разному.
— Удачи, брат.
— Спасибо.
Колян развернулся, неторопливо подошел к машине; мотор он не глушил, приветственно махнул мне рукой, хлопнул дверцей и влился в поток спешащих по своим, все больше денежным, делам «москвичей» о четырех колесах…
А я остался сидеть под присмотром двух охранников в «комби» в самом что ни на есть «предбаннике». Никаких жаждущих туристов здесь нет и в помине: центральный офис «Галины» предназначается исключительно для проведения переговоров с солидными клиентами. Я — как раз такой.
Вообще-то в другие времена «наехал» бы на «девятошника» так, что он сразу бы понял: вести меня нужно к президенту, никак не ниже, минуя секретарш и референтов. Но-у каждого своя работа, и достоинство любого человека нужно уважать независимо от места, которое он занимает. Вполне возможно, какой-нибудь безымянный пастух или электрик куда более удачлив в жизни, чем все тринадцать пресловутых банкиров, возможно, именно он нашел в себе мудрость быть счастливым…
Глава 55
…Галина Вострякова вылетела из двери, как ураган:
— Что с Аленкой?
— Ее похитили.
— Кто?
— Пока не знаю.
— Ты сам — кто?
— Ее друг.
— А это? — Она указала царственным перстом на раненого.
— Возможно, один из похитителей.
— Кто его подстрелил?
— Я.
— Вильгельм Телль?
— Сергей Дорохов.
— А по отчеству?
— Петрович.
— Ага. Тот самый?
— Это — смотря какой…
— «Дорэксбанк»?
— Ага.
— Круто. Пошли. Да, — она обратилась к охраннику, — врача этому, первую помощь и в себя приведите. — Наклонилась над раненым; он очнулся вполне, чтобы уразуметь, что происходит нечто не совсем для него приятное. Вострякова уставилась ему в глаза не мигая:
— Слушай внимательно, лишенец! Через три минуты ты мне расскажешь все, что знаешь. Если с девчонкой хоть что-то случится, я тебя псам скормлю! По кускам, сначала — яйца, потом — все остальное! Ты мне веришь?
Парень молчал, побледнев.
— Ты мне веришь? — снова переспросила Вострякова, четко отделяя одно слово от другого.
— Да. — Парень опустил глаза.
— Выполняйте, — бросила она охраннику. — Как только полностью очухается — немедля ко мне.
— Есть.
— Дорохов, ты — со мной.
Вообще-то я восхищаюсь женщинами! Но такого урагана не встречал никогда!
Американцы не зря называют самые сокрушительные и разрушительные тайфуны, время от времени обрушивающиеся на их в остальном вполне благополучную страну, ласковыми женскими именами… Тайфун Мария, тайфун Барбара, тайфун Галина…
