Ее трехлетняя дочка прыгала на диване; светлые кудряшки взлетали в такт прыжкам. Эндрю, устроившись на полу, листал книжку об африканских животных. Александра поспешила к дочери и постаралась ее утихомирить.
– Стефани! Стеффи! На диване прыгать не полагается.
– Играй! Еще! Играй!
– Еще? Я вам играла сорок минут!
– Еще! Еще! Пожалуйста! Играй!
– Ну, так и быть, Стеффи, – сдалась Александра. Она провела за роялем еще полчаса, но на сердце у нее было тревожно. Она то и дело оглядывалась через плечо в сторону двери – должна же там, наконец, появиться миссис Эбботт с долгожданной вестью, что Трип, целый и невредимый, уже дома.
В шесть тридцать Александра закрыла крышку рояля, невзирая на громкие протесты Стефани, подошла к телефону и, набрав номер школы, попросила позвать сотрудника службы безопасности, мистера Прайса.
– Это говорит миссис Кокс, мать Трипа. Моего сына уже забрали из школы? Или, может быть, он задержался после уроков? – спросила она, стараясь в присутствии детей говорить как можно спокойнее.
– Всех детей забрали. Я уже запираю помещения.
– Вы видели, как они уезжали? Мой сын с няней?
– Конечно, миссис Кокс. Лимузин приехал за ними, как всегда, минута в минуту.
– Понятно.
Она положила трубку, уже безошибочно чувствуя беду. Потом она набрала номер телефона, установленного в машине, однако услышала только сообщение автоответчика, что абонент отсутствует или находится вне радиуса действия станции.
Странно, подумала она. Неужели они попали в аварию?
Александра расхаживала по комнатам, не находя себе места. С тяжелым чувством она вдруг вспомнила происшествие в лифте.
Господи! Она совершенно забыла про пакет... Только сейчас ей пришло в голову, что, судя по форме, в нем находилась видеокассета.
Александра торопливо вернулась в гостиную, взяла пакет и почти бегом устремилась в библиотеку. Сердце у нее колотилось.
Так и есть. Из аккуратно вскрытого конверта выскользнула кассета – без каких-либо надписей, черная, зловещая.
Александра вставила кассету в видеомагнитофон. Экран засветился. Она стояла, сцепив руки и крепко стиснув зубы. Наконец появилось изображение.
Брауни и Трип сидели неизвестно где, на бетонном полу, прижавшись друг к другу, как двое беженцев. Одной рукой няня держала сегодняшний выпуск «Чикаго трибюн». Бумага колыхалась и дрожала. Брауни смотрела в объектив безумными, полными ужаса глазами. Лицо Трипа было красным; слева отчетливо виднелся багровый синяк, губа распухла.
– О Боже мой... – вырвалось у Александры. – О Господи.
Запись закончилась; на экране снова замелькал «снег». Александра задыхалась. Она понимала, что это отнюдь не компьютерная графика. Это реальность.
* * *
Ричард беседовал по телефону с Алленом Гурвитцем, молодым поверенным из адвокатской конторы, представляющей интересы Ричарда на переговорах с профсоюзом. У Ричарда постепенно нарастало раздражение: известия, которые сообщил ему собеседник, были неутешительными. Судя по всему, федеральный судья собирался отклонить требование о трехмесячной отсрочке забастовки. Кто-то, очевидно, сумел найти подход к этому судье.
– Сумел найти подход, говорите? Что вы имеете в виду? Если они сумели на него нажать – значит, нам придется нажать еще сильнее, черт побери!
– Я стараюсь это сделать уже в течение недели, мистер Кокс.
– Значит, плохо стараетесь, – отрезал Ричард и бросил трубку.
Сволочи, думал он в бешенстве. Он оказался для них очень удобной мишенью, и все из-за этого проклятого приема.
Зажужжал сигнал внутренней связи.
– Да? – буркнул он.
– Мистер Кокс, звонит ваша жена. Кажется, она очень встревожена.
– Соедините нас, – распорядился он. – Александра! Что случилось?
– Трип!.. – Его жена рыдала. – Он исчез.
Ричарда прошиб холодный пот.
– Как это – исчез?
– Они прислали видео! Умоляю, умоляю тебя, приезжай домой!
Ричард попытался вызвать своего шофера, но с первого раза не дозвонился. Он добежал до лифта, вскочил в кабину и с силой надавил на кнопку.
Еще одна выходка профсоюзных пакостников. Их замашки. Ну и отребье. Подонки.
Как только лифт остановился на первом этаже, Ричард вышел из кабины, почти бегом пересек вестибюль и бросился к веренице такси, выстроившейся у главного подъезда.
Он влетел в машину, сунул водителю в лицо пятидесятидолларовую бумажку и выкрикнул адрес.
– Гони, приятель. Как можно быстрее.
Ричард сжал кулаки. Если только они обидят Трипа... Если с его головы упадет хоть один волосок...
* * *
Сидя в библиотеке, Александра пыталась взять себя в руки. Она позвонила на кухню, прилагая отчаянные усилия, чтобы не задрожал голос, и велела подавать ужин для Эндрю и Стефани; отсутствие Трипа она объяснила тем, что он задерживается в школе. У нее перед глазами все время стояло лицо сына – с распухшей, окровавленной губой, с кровоподтеком на щеке.
Александра закрыла глаза. Трип, Трип, повторяла она свои беззвучные заклинания. Я тебя найду, непременно найду, я все сделаю, все, что в моих силах. Только держись молодцом.
Когда она встретила Ричарда у лифта, на ней не было лица.
– Где кассета? – только и спросил он.
– В библиотеке.
Они вбежали в библиотеку, заперли за собой дверь и четыре раза прокрутили пленку. Ричард пытался заставить себя воспринимать эти кадры глазами бесстрастного наблюдателя.
– Где они? – сдавленно прошептала Александра. – Ты можешь определить?
Не слыша ее вопроса, Ричард изучал выражение лица сына. Следов слез на его щеках не было.
– Ричард?..
– Перемотай к началу, – потребовал он, тряхнув головой.
Она нажала на кнопку.
– Ричард, у них наш малыш...
– Я разберусь. Может быть, тебе лучше пойти...
– Я никуда не уйду, – перебила она. Ее голубые глаза потемнели настолько, что казались почти черными. – Меня это тоже касается. Ты собираешься звонить в полицию?
– Пока нет. Сначала надо понять, чего от нас требуют.
Подняв трубку телефона, он набрал номер.
– Слэттери? Немедленно ко мне.
Начальник службы безопасности не успел задать ни одного вопроса: Ричард уже нажал на рычаг, снова отпустил его и набрал номер Робби Фрейзера.
– Фрейзер, твои ублюдки похитили моего сына.
– Что?.. Как это?..
– Я получил от этих подлецов видеокассету. На ней все доказательства. У них в кадре сегодняшняя «Трибюн» и на самом видном месте заголовок: «Переговоры с профсоюзом зашли в тупик». Что, тебе не ясно?
– Нет, будь я проклят.
– Не строй из себя идиота. Где мой сын? Где, черт побери, вы его держите?
