небе ни облачка. Справа от неё просматривались поросшие зеленью горы. Их лагерь представлял собой шесть или семь шатров, стоящих в ряд. Самый большой шатёр был отведён под госпиталь. Некоторые раненые лежали на кроватях перед шатром. То ли им не нашлось места внутри, то ли предпочитали свежий воздух. Алиса посмотрела вдаль, там, где находился осаждённый Плевен. Стас рассказал, что после трёх неудачных атак, решили начать осаду. Плохо было то, что до этого в город прибыли ещё турецкие войска и провизия. Где-то далеко прогремел выстрел, уже третий с тех пор, как они приехали. Русская армия обстреливала осаждённый город.
Алиса повертела головой, ища Стаса, но его нигде не было. Вокруг ходили офицеры и солдаты. Все глазели. Алиса решила пойти в госпиталь. Может, уже Михалыч, как его называла, освободился.
Как только Алиса зашла в шатёр, в нос опять ударил сладковатый запах. Её затошнило, но она пошла между рядами, высматривая Наташу.
Когда проходила по ряду, услышала, как рядом с ней прошелестело «пить». Алиса остановилась. На койке лежал парнишка лет восемнадцати с мокрым от пота и измученным бледным лицом. Увидев, что она остановилась, он сильнее простонал «пить». Алиса огляделась и увидела на тумбочке графин с водой. Налила в кружку и поднесла к раненому, но он не мог приподнять голову, и Алиса пролила мимо, злясь на себя за неловкость. Пришлось приподнять ему голову, так он смог сделать несколько глотков запёкшимися губами.
– Спа-си-бо, – парень вновь улёгся на подушку.
Алиса отшатнулась. От парня шёл такой запах, словно он гнил изнутри.
– Может позвать врача?
– Посиди со мной.
Алиса огляделась в поисках табурета или стула, но ничего не увидев, уселась на краешек кровати в ногах раненого, стараясь не дышать.
– Не хочу у-ми-рать. Жи-ть хо-чу, – еле выговорил парень, закрывая глаза. – Внутри всё го-рит. Не мо-гу. Боль-но, – он опять застонал и закрыл глаза.
Алиса беспомощно огляделась по сторонам. Кто-нибудь помогите! Она не знает, что делать. Вскочила и наткнулась на раненого с подвязанной рукой, ковылявшего по проходу.
– Ты откуда здесь, девонька? – спросил он.
Алиса нетерпеливо качнула головой, что не до вопросов.
– Нужно доктора, – она показала на стонавшего парня.
Раненый наклонился к ней и понизил голос.
– Никто ему не поможет. Не жилец он.
Парень опять застонал, потом выгнулся, открыл глаза, что-то пролепетал и опять упал на койку, закатив глаза.
Мужчина подошёл ближе. Нагнулся. Закрыл парню глаза.
Посмотрел на Алису.
– Уже отмучался. Надо выносить. Найди Наташу или Михалыча.
Но Алиса, не слушая его, побежала к выходу из шатра, стараясь не дышать. Казалось, запах смерти проник сквозь поры внутрь её тела. Едва Алиса успела забежать за кусты, её вырвало. Тело сотрясалось, когда уже ничего не было внутри. Когда всё закончилось, Алиса вытерла рот рукой и опустилась без сил на траву. Голова кружилась.
Это ад. Настоящий ад.
Я не смогу!
Но я должна!
Вставай!
Алиса заставила себя подняться и побрела туда, где оставались их вещи. Нужно умыться, переодеться и выпить воды.
Это ад, но ты должна справиться, мысленно внушала она себе, пока шла, опустив голову и глядя себе под ноги. Неожиданно вспомнилось: баронесса Калиновская сказала бы, что девушке из благородного семейства так ходить не пристало. Голову нужно держать высоко. Никто не должен знать, что тебе плохо.
Алиса заставила себя выпрямиться.
Глава 48
В том шатре, где Алиса и Стас оставили саквояжи, к счастью, никого не было. Везде валялись узлы, брошенные вещи. Посередине стоял стол с остатками еды, немытыми тарелками и колченогими стульями. Это наша приёмная и одновременно столовая, усмехнулся тогда Стас. Алиса была слишком шокирована окружающим, чтобы улыбнуться.
По остаткам еды ползали мухи, несколько штук весело жужжали над столом.
Алиса огляделась в поисках воды. В углу нашлась большая кадка с тёплой водой и черпак. Спросить было некого и Алиса, от души надеясь, что это питьевая вода, сделала глоток, ощущая лёгкий неприятный вкус, которому не могла дать названия. Эту воду явно брали не из горных источников. Тем не менее, она умылась над большим корытом, в котором была свалена грязная посуда и почувствовала себя лучше. Найдя свой саквояж, вытащила одежду сестры милосердия и зарылась носом в манящий запах свежего платья. Алисе казалось, что воздуха здесь не было вообще. Что-то неприятно-сладкое забивало нос и лёгкие. Девушка огляделась и, найдя в углу ширму, быстро переоделась и даже посмотрелась в небольшое зеркальце, которое предусмотрительно прихватила с собой. Косынка с крестом сидела аккуратно, и это успокоило Алису. Вместе с униформой появилось чуть больше уверенности.
Выйдя из шатра, Алиса решила пройтись по лагерю и осмотреться. В этот час возле шатров было лишь несколько раненых, которые лежали на своих походных кроватях и спали. Остальные, как она подумала, вероятно, были там, куда позвали Стаса. Наверно, какое-нибудь военное собрание, решила девушка. В любом случае ей это на руку. Есть время прийти в себя. Она прогуливалась неподалёку от шатров, как вдруг среди чахлых кустиков увидела мужчину с мольбертом. Алиса замерла. Это было сродни тому, чтобы увидеть бабочку среди зимы. В форме офицера, в светлых, добела выгоревших штанах и такой же рубашке, художник водил кисточкой по мольберту. Алиса незаметно подкралась сбоку и, не решаясь потревожить художника, смотрела на зарисовку. Шатры, выстроенные в ряд, повозки с красным крестом и раненые, лежавшие перед шатрами. Художник повернул голову.
– Здравствуйте, не хотела вам помешать, – смутилась Алиса.
– Вы не помешали, – мужчина не отводил взгляда от её лица, но это не был взгляд мужчины, это был взгляд художника, представляющего, как можно её нарисовать. – Чудесное лицо. Вам идёт форма сестры милосердия, – он улыбнулся. – Судя по вашей белой коже, вы только прибыли.
– Совершенно верно. Уже вечером должна заступить в госпиталь.
– Разрешите представиться: Василий Васильевич Верещагин. Художник.
– Верещагин? – вскрикнула Алиса. – Не может быть?!
Алиса не считала себя знатоком живописи, но раз в году посещала Третьяковку, получая от этого огромное удовольствие. И, конечно, она помнила знаменитую картину, перед которой всегда останавливалась. «Апофеоз войны». Интересно, Верещагин уже её написал или только напишет? Как всё-таки удивительна жизнь. Только что она чувствовала себя потерянной и несчастной, а сейчас в восторге, что познакомилась с самим Верещагиным. Ей даже хотелось спросить, а вы тот самый из Третьяковки, но она, конечно, не решилась.
–
