своё несчастное тело прежде, чем они прибудут на остров.
– Оттого, что ты будешь мельтешить, гроза не закончится.
– Тебя разве не волнует, как они там? – прошептал Абео, многозначительно опустив взгляд. Где-то там, под ногами, располагался грузовой трюм, где Хил и Нат провели уже больше двенадцати часов в замкнутом пространстве, полном пшена и отчаяния.
– Нормально они там, – ответил Тори и ухмыльнулся: – С голоду уж точно не помрут…
– Это несмешно! – возмутился северянин. – Как можно быть таким чёрствым?
– Друг, эта женщина по своей воле плывёт на остров, где её могут закрыть навсегда… Думаешь, её озаботит денёк-другой в обществе Ната… и пшена?
– Какое же это всё безумие… – Абео опустился на пол и прильнул спиной к балке, обмотанной толстым канатом. – Неужели не было другого пути?
– Не помню, чтобы у тебя были здравые варианты… кроме как сидеть над бумажками ещё сотню лет и надеяться на чудо. – Тори присел рядом, прислонившись к столбу с другой стороны. – Слушай, вот неужели ты никогда об этом не думал?
– О чём?
– О том, чтобы найти способ попасть на остров. Тебе до сестры совсем дела нет?
– Не смей так говорить, – с удивительной решимостью одёрнул его Абео. – Она – смысл моей жизни.
– Тогда тем более не понимаю, – хмыкнул Тори.
– Понимаешь, нельзя просто взять и потребовать от жизни, чего тебе вздумается. Мир движется благодаря законам, что ограждают его от хаоса и не дают провалиться в пропасть. Если бы я даже был достаточно проворен, чтобы в одиночку проникнуть туда… Что бы я сделал?
– Да что угодно! – вскинул руки Виатор. – Если бы дорогой мне человек оказался в такой жопе, я бы голыми руками с Совами дрался!
– Прямо как ты собираешься сделать ради Соль?
– Я… – Тори запнулся, не зная, что ответить. – Это другое, – буркнул он, отводя взгляд. – Мы её втянули в это дерьмо, и теперь мы же в ответе. Я просто хочу поступить правильно.
– Мой отец как-то сказал, что в любой ситуации существует миллион способов поступить правильно. По чести, по совести, по справедливости… Или же наоборот – как последний негодяй: ради корысти, мести или лёгкой славы. Все они, так или иначе, приведут к «правильному» результату. Но почему-то наше сердце всегда выбирает один.
Тори опустил глаза и заметил, что уже несколько минут нервно потирает костяшки покрасневших пальцев. Ему хотелось сказать в ответ что-то ёмкое, мудрое, хлёсткое и абсолютно уместное, сбить оппонента с ног, заставить его подавиться своими же словами…
– Нё патимю-тё насе сельсе фсигьдя вибиляеть адинь, – сорвалось с его губ прежде, чем он успел придумать что-то более достойное. Не слишком интеллектуально, но вполне достаточно, чтобы чувствовать себя победителем. Вдоволь насладившись собственным триумфом, Тори наконец сделался серьёзным: – Как думаешь, что ты сделаешь, когда увидишь эту свою… Рию?
– Ривер, – смущённо поправил его Абео. – Честно говоря, я совершенно не представляю. Столько лет ждал этого момента, представлял себе всякое, а теперь мне кажется, что буду стоять как дурак и смотреть на неё, не в силах ничего сказать.
– О, это на тебя похоже, – согласно закивал Тори. – А она, скорее всего, подумает, что за все эти годы её братец совсем ополоумел.
– Твоя поддержка бесценна, как никогда, друг, – горько усмехнулся Абео.
– Обращайся, – Тори обернулся и по-братски хлопнул его по плечу.
– Земля! – внезапный крик прорвался сквозь дождевые потоки и завывания ветра. – Храмовый Остров прямо по курсу!
Парни, не сговариваясь, ринулись к борту. На горизонте сквозь тучи пробивалось бесцветное предрассветное зарево. Седые волны плескались, разбиваясь о корабельный корпус и обдавая лицо ледяными каплями. Силуэт тёмной крепости, подсвеченной рыжими огнями, едва различимо маячил впереди, меж тем отчётливо выделяясь на фоне бескрайнего бушующего Моря Истоков. Теперь всё это в самом деле было по-настоящему.
К моменту, когда «Белая Заря» пришвартовалась у Храмового Острова, дождь и ветер немного поутихли, а небо окрасилось в привычный для этого времени года светло-серый цвет. С другого конца гавани любопытные чёрные глаза местных жителей уже рассматривали величественное судно и всех, кто прибыл на нём. Вскоре работа пошла полным ходом: эгерские грузчики столпились у трапа и принялись разгружать припасы вместе с корабельной командой, пока Крысёныш Кай, предусмотрительно облачившийся в маску, скрывающую взгляд, во весь голос ругался с местным интендантом. Последний был разгневан опозданием «Белой Зари» – день Луналий уже наступил, а праздничного ужина не было ещё и в помине. Нужно было быть волшебником, чтобы успеть до вечера приготовить угощения на целый остров. Впрочем, Кая обвинениями было не пронять: даже если он был неправ, умел поднять такой визг, что оппоненту было проще махнуть рукой, чем продолжать спор.
Когда Тори и Абео вместе с остальными закончили разгружать трюм, солнце уже описало дугу по небосклону и начало клониться к горизонту. Виатор удивился, но его товарищ держался молодцом: он был уверен, что Абео выдохнется за полчаса, но бореец стоически сносил тяготы и участвовал в работе как мог. Теперь его тонкие пальцы украшали мозоли, а лицо раскраснелось и блестело от пота, но северянин казался как никогда довольным собой. Ящик, в котором скрывались Хил и Нат, уже отправился на местный склад, и теперь оставалось только ждать, пока они выберутся наружу и вернутся вместе с Соль, прежде чем корабль отправится обратно на материк.
Наслаждаясь возможностью наконец-то передохнуть, Тори и Абео расположились на камнях неподалёку от причала, подложив под себя куртки. Белый хлеб и бутылка молока казались пищей богов – только опустив рукава, Тори наконец почувствовал, что желудок сводит от голода уже несколько часов кряду. За работой время пролетало мучительно, но быстро. Они с Абео обедали и вели ленивую беседу, стараясь не болтать о судьбе вольных, опасаясь лишних ушей вокруг. Большинство неспящих покинуло порт, закончив работу, и теперь вовсю готовилось к торжественной ночи.
Тори любил Луналии: пожалуй, не так сильно, как праздники в честь Этерна, где вину, танцам и поцелуям не было счёта, но и осеннее равноденствие было ему по душе. Хотя бы потому, что кормили там всегда до отвала, а люди вокруг одевались в костюмы и маски. Во время Луналий мужчины облачались в маковые венки и журавлиные перья, отдавая дань Этерну, а женщины носили маски овец в честь Юны. Танцуя и веселясь рука об руку, люди наконец провожали жаркое лето, над которым господствовал Журавлиный Брат, и приветствовали холода, сквозь которые их заботливо проводила старшая богиня. В древности была также популярна традиция, по которой староста поселения или глава семейства в полночь отправлялся в лес на поиски
