— Благодарю! Вы очень любезны. Я скоро вернусь.
Франц Брин поднялся со стула и направился к выходу. Когда дверь за ним захлопнулась, Подземный вышел из спальни. В раздумье остановился посреди комнаты. Что делать? Мысль захватить Франца Брина спящим казалась очень заманчивой. «Но это же центр города! Как потом провести его по улицам? Кругом фашисты. Ночью множество патрулей. И главное, за этой квартирой, возможно, уже следят, — раздумывал Честмир Подземный. — Нет. Лучше действовать, как намечено. За ночь предупредить Эмиля Гонзика. Еще двух товарищей. С рассветом собраться на конспиративной квартире в отдельном домике. Там сразу же за огородами начинается лес. Да, так и нужно делать. К тому же, пока его поведут на ту квартиру, можно проследить, не тянется ли за ним гестаповский хвост».
— Это хорошо, что он переночует здесь, у тебя, — сказал Подземный, приняв окончательное решение. — Завтра, когда он проснется, скажешь ему, что от меня приходил человек и передал, чтобы он шел на вторую конспиративную квартиру. Он не знает, где она находится. Поэтому ты проводишь его сама к Яну Плахетке. Доведешь до дома и уйдешь. В дом он пусть войдет один. Поняла? И ни о чем ему не рассказывай. Не знаю, мол, ничего, вот и весь разговор. До свидания! — Честмир крепко пожал женщине руку.
Рано утром Рудольф Петрвальский, Эмиль Гонзик и еще два подпольщика сидели за столом в аккуратно прибранной горнице. Хозяин дома только что отправился на работу, и Честмир Подземный давал товарищам последние указания. На столе дымился чугунок с вареной картошкой, на большом блюде были разложены ломти свеженарезанной ветчины, рядом стояла уже начатая литровая бутылка сливовицы.
Когда в дверях послышался условный стук, Честмир Подземный спрятался в соседней комнате, а Эмиль Гонзик — невысокий, коренастый крепыш — поспешил открыть дверь долгожданному гостю.
Франц Брин уверенной походкой, громко стуча тяжелыми ботинками, прошел в горницу и, окинув взглядом присутствующих, спросил:
— А где же Петр?
— Он вот-вот должен прийти. Садитесь с нами завтракать, — предложил Гонзик Брину.
— А-а! Старый знакомый! — воскликнул Франц Брин, снимая пальто, и, подойдя к Рудольфу Петрвальскому, протянул ему руку. — Давно не виделись. Как идут дела у вас в Остраве?
— Плохо. Руководители подполья арестованы, — сказал Петрвальский и осторожно добавил: — Вскоре после вашего отъезда...
Франц Брин и глазом не моргнул. Подсел к столу. Гонзик пододвинул ему тарелку, наполнил рюмку прозрачной желтоватой сливовицей.
— Это никуда не годится. Видимо, люди пренебрегли конспирацией, — строго сказал Брин. — И это в такой напряженный момент, когда со дня на день из Лондона может последовать приказ переходить к активным действиям!
— Скажи-ка, Павел... так тебя, кажется, звали в Остраве?.. Почему ты здесь, в Мезеричах, назвался Францем Брином? — неожиданно спросил Рудольф Петрвальский.
Франц Брин раскатисто рассмеялся.
— К чему такой глупый вопрос? Ты что, не знаешь, что условия конспирации требуют частой смены документов? Учить тебя надо? Я и Павел, я и Франц Брин! Понятно? А если хочешь знать, могу сообщить тебе по дружбе, что на самом деле я Франтишек Новак, инженер из Праги. Старейший член Социал-демократической партии Чехословакии... Так-то вот!
— Но ты же говорил в Остраве, что являешься представителем подпольного ЦК Компартии, — перебил его Петрвальский.
— И это тебе надо объяснять? Пожалуйста, объясню. В настоящее время, перед лицом общего врага — германского фашизма, наши партии действуют единым фронтом! И я имею полномочия возглавлять патриотическое движение в Моравии и от социал-демократов, и от подпольного ЦК Коммунистической партии.
— А кто выдал членов национальных комитетов в Брно, Всетине, Злине, Остраве? — вмешался вдруг в разговор молчавший до этого Эмиль Гонзик. — Ведь вы их всех знали...
Франц Брин нахмурил брови. На каменных скулах его обозначились желваки.
— А это уже оскорбление, — сказал он жестко. — И знаешь, как отвечают на такие оскорбления?.. Но ты еще слишком молод, а интересы нашего дела выше самолюбия — для меня, во всяком случае. Поэтому я отвечу на твой вопрос: наша разведка доподлинно установила, что наших людей в Остраве и Злине предала Маняка Седлачкова из села Горние Слоупнице. Она была связной между нашими подпольными комитетами и выдала их гестаповцам. Могу назвать еще и других предателей...
Франц Брин говорил неторопливо, убедительно, подчеркивая каждое слово.
— Ладно! Давайте выпьем за наши успехи, — предложил Рудольф Петрвальский, вспомнив указания Петра.
— Давно бы пора! — сразу меняя интонацию, дружелюбно воскликнул Франц Брин. — А то пригласили к столу, а сами пристаете с глупыми подозрениями. Хотя в общем-то вы молодцы: бдительность в нашем деле необходима.
Выпив рюмку вместе со всеми, Эмиль Гонзик вышел из-за стола, прошел в соседнюю комнату.
Честмир Подземный с пистолетом в руке стоял за дверью и, стиснув зубы, прошептал ему злобно:
— Что вы медлите? Зачем завели с ним эти разговоры?
— Слушай, Петр! Оказывается, он не предатель. Он говорит, что функционеров выдала Маняка Седлачкова, — зашептал в ответ Гонзик.
Едва сдерживая закипевшую ярость, Честмир Подземный крепко выругался.
— Ты что, не слышал приказ? — сказал он. — Ударь его чем-нибудь тяжелым по голове, и быстро связывайте... Только смотри не убей... Он мне живой нужен.
Взгляд Подземного упал на брусок для точки косы,
— Возьми вот этот брус... Бей по затылку... Скорей...
Эмиль Гонзик покорно взял брусок, сунул его в карман брюк и вернулся в горницу. За окном неожиданно грянул духовой оркестр. Гонзик подошел к окну, приподнял занавеску.
— Какая-то немецкая часть входит в город, — сказал он, разглядывая нестройные ряды солдат, шагающих за изгородью палисадника.
Франц Брин, повернувший было голову на звуки музыки, сразу отвернулся и обратился с каким-то вопросом к Рудольфу Петрвальскому. Теперь Гонзик оказался за его спиной. Он шагнул к столу, выхватил из кармана брусок, занес руку над головой провокатора и резко опустил ее для удара. Но в самый последний момент, словно почувствовав надвигающуюся опасность, Франц Брин уклонился в сторону, вскочил со стула и молниеносно ударил Гонзика ногой.
Крепко стукнувшись о стену спиной, Гонзик не потерял самообладания. Он быстро швырнул брусок в голову Брина. Но и на этот раз Франц увернулся от удара. Рудольф Петрвальский и два других подпольщика вскочили из-за стола, собираясь броситься в драку. В это время дверь соседней комнаты распахнулась, в горницу с пистолетом шагнул Честмир Подземный.
— Дураки! Вот мои документы! — Франц Брин быстро сунул руку за пазуху.
Мгновенно оценив обстановку, Честмир Подземный нажал спусковой крючок. Грохнул выстрел. Франц Брин дернулся. Из его руки выскользнул уже выхваченный из кобуры пистолет и громко стукнулся о половицу. Одновременно прозвучали еще два выстрела. Это Рудольф Петрвальский и Эмиль Гонзик выпустили в провокатора по пуле.
— Быстро заберите у него документы, возьмите пистолет! И бегом через окно на задний двор! — скомандовал Честмир Подземный.
Эмиль Гонзик подскочил к убитому.
— Быстрее, быстрее! — торопил Подземный.
Рудольф Петрвальский выставил окно. Подпольщики выбрались наружу и огородами побежали к лесу. Духовой оркестр, удаляясь, все еще продолжал играть бодрый походный марш. Пронзительные трубные звуки неслись над окраиной города.
Укрывшись за деревьями, Честмир Подземный и его друзья остановились.
— Посмотри, Петр, за нами никто и не гонится, — сказал Эмиль Гонзик.
— А тебе хотелось бы, чтобы нас поймали? — шутливо проговорил Подземный. Нервная улыбка скользнула по его побледневшему лицу. — Где документы этого проходимца?
— На. Вот его бумажник.
Честмир Подземный взял у Эмиля Гонзика черный кожаный бумажник. Раскрыв его, он вытащил несколько паспортов. На каждом из них красовалась фотография Франца Брина, и в каждом были вписаны различные имена и фамилии.
— Франтишек Покорный, Франтишек Шмидт, Франц Брин, — вслух перечислял Честмир Подземный. — А вот и Франта Великий. Конечно же, это он. А вы завели там с ним глупые разговоры. Хорошо еще, что я успел в него первым выстрелить. А то бы он перестрелял вас, как диких коз.
— Да! От этих пуль уцелеть трудно, — сказал Рудольф Петрвальский, разряжая пистолет Брина. — Калибр девять миллиметров. Я думаю, что это разрывные пули.
— Петр! Смотри, к дому Плахетки никто не подходит. Может быть, никто не слышал, как мы стреляли? — сказал Эмиль Гонзик.
— То правда же! — поддержал его Рудольф, вглядываясь в домик Плахетки.
— Я сам вижу. Но если туда зашли люди, пока мы бежали? Давайте подождем еще немного, тогда вернемся.
