— Вы преподали мне урок, молодой человек, и за это я должен вас угостить. — Горожанин кликнул девушку-служанку и заказал ей принятый в Тулее утренний напиток — эль с козьим молоком.
— Вы, часом, не видели толпу, которая собралась у гавани? — Таул поморщился, отпив глоток, — он вырос на болотах и не питал любви к козьему молоку.
— Как же, видел. Плохо дело, — устало покачал головой тулеец. — А все из-за проныры архиепископа. Он только что изгнал рыцарей из Рорна.
— Когда это он успел? — небрежно спросил Таул.
— Я только сегодня услыхал об этом. У нас тоже нашлись такие, которые хотят этого же.
— Те, что шумят на улицах?
Собеседник Таула беспокойно огляделся.
— Берите выше.
— Я думал, Тулей в дружбе с Вальдисом.
— Никто на юге не дружит с Вальдисом с тех пор, как там стал править Тирен. Он норовит захватить все торговые пути на север и восток — и при этом то прибегает к силе, то обзывает нас еретиками. — Горожанин приложился к своей чаше. — Тулей в большом долгу перед рыцарями. Около ста лет назад они помогли нам отразить нападение варваров, пришедших с моря. Никто этого не забывал, пока дело не коснулось нашей собственной шкуры. Тулей живет торговлей. Гибель нашей торговли означает и нашу гибель. Мы имеем хороший доход, поставляя Рорну наши вышивки и рыбу. Если Рорн захиреет, захиреем и мы: Вальдису не нужны вышивки и рыба нашего улова. — Горожанин с подозрением взглянул на Таула: — Ты сам-то откуда, парень?
— Я родом с Великих Болот. — Таул потянул из чаши, глядя незнакомцу прямо в глаза.
— Ну, юноша, мне пора. Надо рыбу почистить и засолить хотя засол теперь обходится дороже по милости рыцарей. Они прибрали к рукам все солеварни. — Тулеец встал с тяжелым вздохом. — Заваривается крутая каша, но не один Вальдис вертит ложкой в горшке. Рорн и Брен тоже не прочь помешать варево. — Горожанин учтиво поклонился Таулу. — Желаю тебе доброго дня и побольше рыбы.
Таул, простившись с ним, решил выйти в город и поглядеть, что станут делать недовольные.
В Тулее жизнь кипела с раннего утра. Город, обращенный к востоку, принимал на себя первые солнечные лучи. Таул, направившись к рынку, скоро услышал знакомые крики. Он пошел на шум и уперся в толпу. К тем, кого он видел из окна, присоединилось множество других. Была тут также кучка сторонников рыцарства — на них шикали и закидывали их рыбьими головами. Рассерженная толпа кричала:
— Долой рыцарей!
— Рыцари приносят чуму!
— Они подрывают нашу торговлю!
— Вальдис прогнил насквозь!
Таул, не в силах больше выносить это, вернулся в гостиницу. Еще никто из людей, кого он встречал по выходе из тюрьмы, слова доброго не сказал о Вальдисе. Имя Тирена не сходило с уст, и все клеймили его шарлатаном. Он, Таул, давным-давно не бывал в Вальдисе — как знать, что там происходит? В Рорне он почти безотчетно опровергал дурные слухи о рыцарях. Рорн — порочный город, и архиепископ сделал все, чтобы восстановить население против ордена. Но Тулей не таков. Люди здесь набожны и трудолюбивы, притом они, как сказал тот человек в таверне, в большом долгу перед Вальдисом.
Впервые Таул принужден был признаться самому себе, что в слухах есть доля правды. Но Тирен? В это он не мог поверить. Тирен, в сущности, спас ему жизнь и без всяких оговорок спас его душу. Это Тирен привел Таула в Вальдис и встал на его защиту, когда другие заявляли, что простолюдин не может стать рыцарем. Тирен отстаивал Таула, утверждая, что орден нуждается в притоке здоровой крестьянской крови. Таул не уставал восхищаться мужеством своего покровителя. Тирен отважился восстать против незыблемых правил ордена и добился того, что на испытание стали брать всех независимо от происхождения.
В то время как Таул проходил свое двухлетнее обучение, Тирен стал главой ордена. Его предшественник Фаллсет умер загадочной смертью — его нашли мертвым в борделе на окраине Вальдиса. После столь позорной кончины рыцари решили избрать своим вождем человека высоконравственного, и выбор пал на Тирена.
Что же произошло в Вальдисе в отсутствие Таула? В начале своих странствий он с гордостью показывал всем свои кольца — и они открывали ему двери многих домов. В них видели эмблему чести, храбрости и веры — а теперь они стали позорным клеймом, которое следует прятать от чужих глаз.
Таул закатал рукав и выставил кольца напоказ. В них заключается весь смысл его жизни, и он не станет скрывать их из-за каких-то гнусных сплетен. Он устыдился своих сомнений. У рыцарей превыше всего ценится верность, и поверить хотя бы на миг в истинность порочащих орден слухов — значит изменить ордену.
Никто не задирал Таула, пока он шел по городу, — и к лучшему, ибо он так и рвался в драку. Злая участь постигла бы того, кто вздумал бы отпустить нелестное слово о кольцах Таула в это ясное утро.
В гостинице Таул с удивлением обнаружил, что Хват раз в жизни послушался его и все это время просидел в комнате.
— Чего ты так долго? — заныл было мальчик, но, увидев лицо рыцаря, притих и принялся укладывать пожитки.
Они зашли на конюшню и забрали своих скакунов. Выведя кобылу на дневной свет, Таул остался доволен своим выбором — это было гибкое, грациозное создание. Еще пуще он повеселел, увидев пони: тот оказался крепким и норовистым на вид, в жесткой, песочного цвета шерстке. Таул так и прыснул, глянув на негодующее лицо Хвата.
— Не поеду я на этом поганом муле.
— Уверяю вас, молодой человек, это вовсе не мул, — обиделся хозяин конюшни. — Это пони, выращенный в наших холмах, — славная рабочая лошадка.
— Он нам вполне подойдет. — Таул отсчитал хозяину семь золотых. — Сколько с меня причитается за седла и овес?
— Еще два золотых. — Торговец поскреб каждую из монет ножом, проверяя, не скрывается ли под золотом неблагородный металл. Таул знал, что тот запрашивает слишком много, но ему не хотелось торговаться. Он уплатил, и они с Хватом вышли со двора.
Таул потрепал свою лошадь по холке, давая ей время привыкнуть к нему. Хват последовал его примеру — и пони тут же его укусил.
— Ах ты скотина! Ну я тебе отплачу. — Хват задумался, приискивая достойную кару. — Знаешь, какое имечко я тебе за это подберу? Будешь у меня Пачкун.
— Не такое уж плохое имя, — заметил Таул, осматривая седло и сбрую.
— А ты не знаешь, кто такие пачкуны? Так называют тех, кто выискивает монеты и прочую поживу в уличной грязи. В Рорне «пачкун» — самое страшное оскорбление: ниже их никого нет.
— А мне имя нравится — думаю, и пони не будет против. — Таул уселся в седло.
— Ну а ты как свою назовешь?
— Придумай сам — у тебя это здорово получается.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
