Первым вызвался Василий Острянко (помимо всего, он групкомсорг носовых отсеков). Сбросив с себя всю одежду, надев кислородный прибор (к сожалению, костюма у нас не было), он погрузился в воду. Она была такой холодной (около двух градусов), что спирало дыхание. Но старшина решительно двинулся вперед и достиг дальнего угла отсека. Однако судороги сводили ноги и руки, и он понял не выдержать.
Его сменил Чижевский, потом Крошкин, Доможирский, Хоботов... И снова, по второму кругу,- Острянко. Меняя друг друга, преодолевая обжигающую боль ледяной воды, они пытались выполнить приказ.
В одной из попыток старшина 1-й статьи Чижевский, проскользнув как угорь между койкой и оперением торпеды, вцепился в маховик клапана и даже сдвинул его на четверть оборота. Однако маска кислородного прибора зацепилась за что-то - загубник вырвало, в рот попала вода. Силы Чижевского были на исходе, когда его подхватили крепкие руки Острянко. Старшины вырвались на поверхность и долго стояли обнявшись, тяжело дыша друг другу в лицо.
Взаимопомощь, товарищеская выручка имели огромное значение. В острых, опасных ситуациях очень важно не потерять человека. Смерть товарища могла сказаться на психике окружающих.
Чижевский и Острянко с трудом добрались до первого отсека, где их растерли и согрели, завернули в сухие одеяла, дали возможность отдохнуть.
Ныряльщики постепенно привыкли к холодной воде, с каждым разом все ближе и ближе подбирались к цели.
В какой уж раз в воду спускается Острянко! Проплыв через отсек, он ныряет, нащупывает оперение торпеды, пальцы рук наконец-то сжимают маховик клапана. Один оборот, другой, третий... Почему он так туго вращается, или силы на исходе? Только не поддаться слабости, думает Острянко. И вот последний оборот. Теперь проверить, чисто ли вокруг, и скорее назад, а то будет поздно.
Победа! То, что казалось невероятным, выше человеческих сил, совершил наш комсомольский вожак.
Можно представить, с какой радостью встретили Василия Острянко его товарищи, а Шапаренко в приподнятом тоне доложил о подвиге старшины в центральный пост.
Началась откачка воды из носовых отсеков. Турбонасос гудел от перегрузки. Вода постепенно стала убывать. Однако ее уровень упал лишь наполовину, после чего стабилизировался.
- Так можно весь океан перекачать,- ворчал Горчаков.
Пришлось составлять новый план.
Известно, что турбонасос работает во много раз производительнее при малом наружном давлении. Поэтому было решено создать в аварийных отсеках высокое давление (по отношению к наружному - противодавление). В этом случае водоотливные средства как бы искусственно ставились в благоприятные условия. Если наружное давление составляло 11 атмосфер, а внутреннее поднять до 8-9, то механизмам придется преодолевать всего лишь 2-3 атмосферы, и они будут легко и быстро откачивать воду.
- Для этого нужен воздух, а его у нас нет, если не считать командирской группы,- сказал Горчаков.
- Ее и не надо трогать, это наш главный резерв.
- Шапаренко предлагал использовать воздух высокого давления торпедных резервуаров,- напомнил Новожилов.
Об этом у нас уже был разговор. Тогда надеялись, что дело не дойдет до разоружения. Теперь-то ясно - иного выхода нет, ну а если благополучно всплывем, то воздух в торпеды накачаем.
В носовых аппаратах у нас три торпеды, во втором отсеке шесть запасных. Каждая из них имеет солидного объема резервуар сжатого воздуха (до 200 атмосфер). Этот воздух перепустим в баллоны воздушной системы. Итак, проблема сжатого воздуха решена.
Но тут возникла еще одна задача: если в носовых отсеках поднять давление до 8-9 атмосфер, то переборка, отделяющая второй отсек от третьего, может не выдержать. Чтобы этого не случилось, было решено часть воздуха дать и в третий отсек (ступенчатое противодавление было новшеством на флоте). Повышать давление в третьем отсеке будут под наблюдением военфельдшера Значко, находящегося там.
Экипаж приступил к новому этапу спасательной операции. В ней участвуют все, кто находится в носовых отсеках, а у нас, в центральном посту, трюмные: под руководством Леднева они будут принимать в баллоны воздух.
В первом отсеке Дмитрий Крошкин - высокий, крепкий (совершенно не соответствует своей фамилии) - вскрывает горловины торпедных аппаратов, добирается до кормовой части торпеды, где расположены воздушные магистрали. Действует он энергично, но спокойно, без спешки. Каждое движение рассчитано точно. Несмотря на слабый свет, матрос уверенно манипулирует инструментами.
- Шланг! - коротко бросает он.
Александр Фомин уже присоединил медный шланг к лодочной магистрали и теперь по команде передает другой конец Крошкину. Поджимается гайка, открывается кран, и сильное шипение возвещает, что воздух ринулся в опустошенные баллоны. Через некоторое время звук постепенно замирает давление сравнялось. Фомин перекрывает магистраль, а Крошкин начинает стравливать остатки сжатого воздуха в отсек.
Во втором отсеке трудится старшина 2-й статьи Александр Доможирский. Ему и его подчиненным труднее: торпеды частично в воде, приходится нырять под них. Но разве с этим можно считаться! В отсеке полумрак. А когда начали стравливать воздух, образовался туман - и уже совсем ничего не видно. Но торпедисты знают свое дело и, не снижая темпов, действуют на ощупь. Давление повышается, в ушах тяжелый шум, грудь сдавливает, дышать трудно... А торпеды, одна за другой, отдают свою потенциальную энергию, которая должна сыграть решающую роль в обеспечении всплытия подводной лодки. За работой торпедистов следит мичман Александр Пухов, опытный специалист, он дает указания, поправляет.
Из отсека в отсек переходит старший лейтенант Шапаренко. Распоряжается он спокойно, не суетится: подчиненным надо показать, что все делается так, как требует центральный пост, осуществляющий общий план всплытия лодки. Время от времени Михаил Матвеевич подходит к телефону, докладывает старшему инженеру-механику о ходе работ.
Старший акустик сообщает:
- С правого борта мотобот, периодически стопорит ход!
Движение судна "толчками" означает поиск подводной лодки или прочесывание района с профилактической целью. Последнее теперь более вероятно: мотобот идет под самым берегом и к нам не приближается.
- Прекратить работу, соблюдать тишину.
Шум винтов вскоре заглох, и экипаж возобновил подготовку лодки к всплытию. Правда, мотобот еще давал о себе знать, и всякий раз мы вынуждены были соблюдать тишину.
Но вот из последней торпеды перепущен и стравлен воздух. Закоченевший Доможирский уже не мог произнести ни слова, ни звука. Но его глаза излучают радость. Он высоко поднимает над головой правую руку с зажатым в ней торцевым ключом, как бы возвещая - боевое задание выполнено{29}.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
