У меня самого размах от удовольствия до муки такой стремительный, что кажется, в какой-то момент тупо отключусь. Но я не имею на это права.
Целую Юнию. Слизываю с ее лица каждую, блядь, слезинку. Пока она не возобновляет возможность не только видеть меня, но и воспринимать как-то иначе, чем источник боли.
– Прошло?
Ю не отвечает. Однако я по глазам вижу, как меняются ее ощущения.
По моим чертовым венам ползет яд. Добирается до груди. Слева что-то воспаляется. Сердце трескается. Расходится на две рваные части. Одна из них куда-то ускользает. Покидая мое тело, заставляет организм работать на половине двигателя.
– В тебе так горячо, – хриплю я и целую Ю.
Говорю что-то еще. Предупреждаю, когда готов начать двигаться. Она возражает, но я же чувствую, что кайфует. Блядь, моя маленькая Ю кайфует, а значит, я должен… Должен трахать свою Ю.
И дело вообще не в разрядке – сейчас догоняю. Иначе я бы довел нас до оргазма другим способом без всяких рисков.
Я должен быть в Ю. Сейчас.
Проникновение в ее тело – не просто часть полового акта. Не примитивный факт нахождения моего члена во влагалище девушки. С Юнией этот контакт является чем-то гораздо-гораздо большим.
Я люблю ее. Люблю до отчаяния. До крайней формы безумия.
Сиплю об этом вслух, прежде чем познакомить Юнию с основной частью процесса, начав ее непосредственно трахать. Но движения настолько захватывают Ю, что она, кажется, не слышит меня.
Охреневаю от реакций, которые выдает. Завораживает настолько, что о собственном наслаждении забываю.
Каждый мой толчок Юния принимает с шоком и сладким содроганием. Впиваясь в мои плечи, дико краснеет, бьется в удовольствии и лихорадочно ему сопротивляется.
– Я не могу терпеть… Не могу…
Замираю, но влажная пульсация ее плоти не стихает. Она течет. Тонет в своем вожделении. И не подозревая, что даже ее похоть является поразительно нежной и трепетной, ужасно этого стыдится.
– Больно?
Глядя ей в глаза, мечтаю остаться внутри нее навсегда.
– Нет… Просто… Страшно…
Вздыхаю с облегчением и с некоторым самодовольством улыбаюсь.
Возобновляю толчки, Ю совсем теряется. Пьянеет от блаженства. Блядь, я с такой чувственностью никогда прежде не сталкивался. Прикрывая глаза, она изгибается, дрожит, постанывает, с каждым моим тугим толчком все жарче распаляется, увлажняется, плавится, течет, обжигает.
Осторожно целую, не уворачивается. Посасывая верхнюю губу, выбиваю из тела Ю волну за волной. Когда спускаюсь ртом к груди, вибрирует уже непрерывно. Соврала же, что неприятно. Помогая себе руками, охуеваю от отклика – моя Ю звенит. Томительной рябью идет и даже не понимает, почему это происходит. Дрожит, словно стекло, которое вот-вот должно лопнуть и рассыпаться на миллионы осколков.
Насасываю все, что открывает. В какой-то момент замечаю, что одинаково бурно отзывается на малейшую стимуляцию – будь то разбухший и раздраженный до красноты сосочек или просто любая часть шеи.
Ловлю ее жаркие стоны. Глотаю влажные рваные вздохи. Пью ее похоть.
И двигаюсь в тисках ее тела. Двигаюсь, сохраняя мучительно медленный и одуряюще чувственный темп.
– А-а-ах… – выдыхает Ю особенно громко.
Извиваясь, вцепляется в меня и замирает. Сокращение ее внутренних мышц усиливается. Выжимаемый и сжигаемый ими мой член пульсирует так, словно в нем что-то сломалось. Но я не сбиваюсь. Простонав, не прекращаю трахать Ю.
– Ян, Ян… – шелестит, прежде чем взорваться.
К сожалению, не могу прочувствовать всю мощь ее оргазма. На первых же спазмах осознаю, что должен выдернуть из нее член. Едва это делаю, начинаю кончать. Заливая спермой те самые скромные завитки волос, таращусь на сокращающуюся слегка растянутую дырку Ю. Яркости этой картинке добавляют брызги ее девственной крови.
Мать вашу, как меня это тащит… Как же охуенно меня тащит!
Хрипы и стоны выходят из моего нутра так же долго, как длится подаренный моей любимой девочкой чумовой экстаз.
А потом… Едва восстанавливаю натужное дыхание, душу выметают другие эмоции.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Очнувшаяся от морока Юния, очевидно, совершенно случайно смотрит на мой член и оставленные на ее теле потоки семени и выражает при этом такое милое изумление, что я просто не могу не рассмеяться. Был бы телефон под рукой, запечатлел бы эти кадры на память. Хотя я, блядь, уверен, что они и без того останутся со мной навек.
– Ай лав ю, Одуван… – шепчу ей, обнимая. – Ай лав ю.
Она не отвечает. Судорожно вздохнув, просто прячет лицо у меня на груди. Прижимается отчаянно. Даю ей успокоение. Позволяю укрыться. Стискиваю в ответ крепко-крепко. И громко смеюсь.
– Я-я-ян…
Улавливаю ее панику.
– Ш-ш-ш, зай. Все хорошо. Все шикарно. Я… – вздох такой глубокий, будто ведро в криницу свой души бросаю. Со свистом улетает. Повиснув на цепи, едва не вырывает мне нутро. Но я сглатываю, собираюсь с силами и выдаю бурю с требуемыми ситуацией весомыми, но ласковыми интонациями: – Люблю тебя, моя Ю. Люблю.
65
Пламя нашей любви так велико, что сметает все на свете.
© Юния Филатова Кап, кап, кап… Часто и непрерывно. Влажный, тарабанящий, монотонный плеск. Сливаясь с мягким потрескиванием расставленных по ванной свечей, создает обманчивый звуковой эффект. Кажется, будто снаружи идет дождь. Что, естественно, не может быть правдой. На улице мороз и снег.
Это вызывает растерянность… Хотя, конечно, не это.
Все дело в Яне.
О чем вообще думала, когда соглашалась принять с ним ванну? Все еще не в себе была. Снова лежу под пеной, боясь пошевелиться. Только теперь смущение пуще прежнего. Мало того, что разбирает стыд за то, что происходило четверть часа назад. Так еще Ян так близко… Откинувшись на бортик ванны, смотрит пронзительно. Касается своими мускулистыми ногами моих боков. Вроде и не стискивает, места хватает… Но так волнует этот контакт. Нервные окончания на моей коже воспалены. Несмотря на окружающую нас горячую воду, то и дело вздрагиваю. Точнее, трясусь и искрю, словно замоченный электроприбор.
Не знаю, как смотреть Яну в глаза. А он все манит, притягивает, какой-то необъяснимой силой пленит. В один из тех моментов, когда визуальный контакт задерживается, находит под водой мою стопу. Пробегается пальцами и сжимает.
Внутри меня тотчас все узлами скручивается.
Рвано, влажно и крайне громко выталкиваю из легких переработанный кислород. Губы продолжают нещадно дрожать и бесцельно шлепать друг о дружку. Учащенно моргая, решительно дергаю ногу на себя.
Ян перехватывает крепче. И вдруг поднимает ее из воды. Заставив меня задохнуться, проводит моей стопой по своей мокрой груди и прикладывает пальцы к губам. Целует, скользит языком… Мокрые пряди волос падают ему на лоб, липнут к бровям, но жгучее пламя в глазах не перекрывают. Глухо вскрикнув, повторно дергаюсь. Да как-то так неловко – назад, а потом сразу вперед. Раскачиваюсь, будто попавшая в шторм лодка. Из-за этого едва с головой под воду не ухожу.
Припечатанные к моим пальцам губы подрагивают. Приподнимаются у уголков. Тут же ползут в обратном направлении. Вновь дергаются. Вытягиваются в одну ровную линию. Поджимаются и полностью прячутся.
Но долго Ян не сдерживается.
Инстинктивно напрягаюсь, и все равно… Едва на его красивом лице появляется шаловливая усмешка, покрываюсь мурашками, словно волдырями.
– Иди ко мне, Ю, – шепчет Нечаев с улыбкой.
– Н-нет…
Тянет мою стопу дальше. Медленно, но упорно. Суетливо бью руками по воде, беспомощно хватаюсь за борта… Пока не упираюсь нижней частью ягодиц в тот горячий островок тела Нечаева, который находится между его раскинутых ног. Замирая, ловлю ртом воздух. И снова, не выдержав накала, дергаюсь. Когда грудь показывается над поверхностью воды, вскрикиваю.
