— Кто купил тебя, предатель?! — заорал старейшина. — В дневнике ты упоминаешь какого-то старика. Кто он?
— Гай. Мастер Гай, — прошептал Секст. Слова сами сорвались с языка, но было уже поздно жалеть.
Димир застыл, сжал кулаки, лицо принялось медленно краснеть.
— Мастер? Предатель в астуле стерейшин?
— Нет.
— Тогда кто? Тебя не могли купить в пять хакима! Не могли! Я с двух хакима следил за тобой! Все детство и юношество ты провел в астуле старейшин. Твоя мать не продавала тебя! Отвечай, дагулы тебя дери!
Секст тяжело вздохнул. Он устал. Так устал. Веки отяжелели, начали смыкаться, по телу принялся разливаться приятный холодок.
— Нет!
Две хлесткие пощечины от старика заставили голову демортиууса дернуться сначала в одну сторону, затем — в другую.
— Отвечай на мои вопросы быстро, — сказал Димир. — И, возможно, я освобожу тебя. Даю слово. Надо во всем разобраться.
Вранье. Секст прекрасно понимал, что никто его уже не отпустит из подземных казематов, если только напрямую не прикажет богочеловек. И самое забавное в сложившейся ситуации то, что у старейшины нет рычагов управления им. Что они могут сделать? Замучить до смерти? Убить в отместку Титуса? В любом случае Секст не желал никого обманывать. Пусть что будет.
— Как давно ты пьешь настойку умулуса? — спросил Димир.
— Несколько менсе.
— Всё то, что написано в дневнике правда?
— Наверное, старейшина. Я не знаю. Думаю, да.
— Ты помогаешь лжепророкам?
Сплюнув кровь, Секст отрицательно помотал головой.
— Нет. Не знаю. Я ни разу не нарушил ваши приказания. Но видения… Они правдивы, я чувствую.
— Кто такой Гектор? Откуда он? Зачем пытается отомстить Безымянному Королю? — спросил старейшина.
— Не знаю.
Димир сдвинул брови. Ответы вряд ли удовлетворяли его. Слова Секста не несли никакой полезной информации — лишь одну неопределенность. Однако он сам не мог понять, что происходило с ним. Потому что воспоминания из прошлого шли в разрез с видениями. Смысла во всей этой чепухе не было. И с каждым последующим вопросом смысла становилось все меньше и меньше.
Секст уставился в глаза Димиру, пытаясь показать тому, что искренен.
— А я все удивлялся, почему ты способен чувствовать эмоции после инициации, — сказал старейшина, отвел взгляд и принялся мерить шагами темницу. В его движениях теперь не было ни капли величавости. Он превратился в жалкого старика.
— Я сам ничего не понимаю, владыка, — честно ответил Секст. — Пытался разобраться сам, но из этого ничего не вышло. Я больше не могу впадать в событийные трансы, не могу читать по лицам. Мешают эмоции.
Он чувствовал, как сила возвращалась в тело. Холодок, проскальзывающий по позвоночнику, сменился резкой болью. Раны перестали кровоточить и на глазах затягивались.
— Я не могу больше тебе доверять, — сказал старейшина и посмотрел на него колючими, жесткими глазами. — Ты был лучшим, кого я когда-либо видел. И теперь совершенно непонятно, что с тобой делать. Казнить — нельзя, отпустить — тоже.
— Я прекрасно это понимаю, владыка. И готов сидеть здесь сколь угодно долго. Но тогда, в битве возле входа в туннели копателей, я сражался с Гектором по-настоящему. Мне жаль, что он победил меня. Так или иначе я заслуживаю наказания.
Старик фыркнул:
— Мне не нужны твои извинения. Похоже, ты в казематах останешься надолго. Я прикажу мастеру-экзекутору еще поработать над тобой, но не думаю, что ты расколешься. Чувствую где-то подвох, но не могу его никак поймать. Возможно, раскаленное железо повлияет на твою разговорчивость.
Больше не говоря ни слова, Димир отвернулся, подошел к двери, несколько раз постучал. Та широко распахнулась, в коридоре показалась фигура экзекутора. Широко вскинув правую руку, старейшина приказал мастеру продолжить пытки. Лысый радостно заулыбался и вновь вернулся в темницу. В этот раз в руках он сжимал большой кожаный сверток, в котором, похоже, были новые приспособления для пыток.
Секст даже не дрогнул. Он смирился с тем, что, больше никогда не окажется в Венерандуме и не увидит колкий блеск звезд. Почему-то сейчас больше всего хотелось вздохнуть полной грудью ледяной воздух и наблюдать за дагулами. В этом была своя суровая красота. Своя свобода.
— Вы соскучились по мне, мастер-демортиуус? — ехидно спросил экзекутор. — Смотрю, вы уже немного оправились с последней нашей встречи, однако хочу заверить, что всё самое интересно только начинается. Я знаю много способов сделать больно. Вам понравится. Только ответьте на один вопрос: стоит ли мне убраться в темнице? Или же вы не против грязи?
Секст не ответил и закрыл глаза.
— Я так и думал, — донеслись до его ушей слова мастера. — Значит, продолжим сразу.
Глава тринадцатая. Тиберий
Ледяная пустыня
Луна уже давно скрылась за горами, и экспедиция шла под тенью гигантских каменных валунов. Тьма была такой плотной, что, казалось, её можно потрогать. Тиберий приказал зажечь три переносных фонаря, однако мрак они все равно разгоняли плохо. Воображение живо рисовало страшных монстров, прятавшихся среди огромных булыжников и ожидавших вкусить теплой человеческой крови. Многие палангаи то и дело озирались по сторонам, вглядывались во тьму.
До сих пор не верилось, что они смогли добраться сюда после того случая у пропасти. Казалось, их моральных дух упал так низко, насколько мог. В глазах солдат читались страх и желание вернуться в Венерандум. Тиберий до сих пор вздрагивал, как только вспоминал слипшиеся тела несчастных и их исковерканные мукой лица. И никак не мог понять, почему исторические хроники, касавшиеся экспедиции Кезона Марциала, не соответствовали действительности? Слова выжившего раба противоречили увиденному. Или же и не существовало «чудом спасшегося» невольника? Возможно, старейшины попытались как-то оправдаться перед жителями Юменты и заплатили деньги человеку, согласившемуся сыграть нужную роль. В любом случае до правды уже не докопаться, однако мысли все равно возвращались к страшной находке.
«Проблем и так хватает».
И это было правдой: несмотря на то, что горы защищали от пронизывающего до костей ветра, мороз крепчал с каждым анимамом. Уже пятеро палангаев слегли с воспалением легких. Лекарь постоянно крутился вокруг них, кормил лечебными листьями, однако ничего не помогало. Тиберий готов был поспорить, что вскоре на пятеро человек в их экспедиции станет меньше. Если не больше: гигант Септим так и не пришел в сознание, его жена лежала рядом с ним и совсем перестала есть и пить, тая прямо на глазах. А вчера пришлось положить рядом и Авлу, которую мучили тошнота и рвота.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
