Мелкие хозяйства волости поставляли на рынок 16–20 % производимого ими зерна, 14 % поголовья скота. Крупные – до 30 % зерна и скота. Средняя товарность составляла 28 % по зерну, 17 % по скоту.[277]
Схожие тенденции в развитии сельского капитализма были в южном Зауралье, которое являлось житницей Сибири и Урала, поставляло зерно для промышленных центров и даже для внешней торговли. Зауральские торговцы зерном сыграли большую роль в развитии петербургского и таганрогского портов.
Для крестьян Зауралья были нередки наделы по 70-100 десятин земли (неслыханные в европейской части), для их обработки они нанимали в сезон несколько десятков батраков. С таких наделов поставлялось на рынок более 500 пудов хлеба в год. Однако, в среднем, рентабельность даже крупных хозяйств была невелика ввиду дешевизны хлеба и довольно высокой стоимости наемного труда – это не способствовало росту сельского капитала.[278]
Крупному крестьянскому производству сопутствовали салотопенные, мыловаренные, кожевенные и маслодельные заводы. Крестьяне-коммерсанты повсеместно вели скупку сырых кож, шерсти, льна, конопли, которые перерабатывали на небольших предприятиях с 3–5 работниками.
Цены на муку на рынке были ниже, чем цены на зерно. По мнению некоторых исследователей это указывало на недоразвитость рынка. Хотя можно предположить, что конкуренция на рынке муки, где выступали мелкие крестьянские производители, была выше, чем конкуренция на рынке зерна, где господствовали крупные производители, вступавшие в сговоры.
Проникали рыночные отношения и в центрально-черноземные губернии, страдавшие от аграрного перенаселения.
Например, в сильно перенаселенной Курской губернии крестьянам-отходникам выдавалось в год до 80 тыс. паспортов. Куряне шли в новороссийские губернии, на Кубань, недостаточно обеспеченные рабочей силой – наниматься для работы в помещичьих имениях, в немецких колониях, на хутора однодворцев, в казачьи станицы.
Это позволило с 1806 по 1857 увеличить сбор хлеба на Кубани в 8 раз, с 65, 4 тыс до 538 тыс. четвертей.[279] С развитием сахарной промышленности и малоземельные курские крестьяне переходили к специализированному хозяйству. Крепостные и государственные крестьяне заводили свекловичные плантации, куда на каждые 7 дес. нанималось до 200 работников.[280]
В Нечерноземье крестьяне активно переходили на технические культуры. Снабжали льном ткацкие фабрики Ярославля, Костромы, Владимира, Москвы, производили коноплю, которая шла на пеньку для экспорта и для нужд собственной парусно-полотняной промышленности. Сами при этом нанимали рабочих. Так в Михайловской вотчине Дмитровского уезда графа Шереметева в надомных мастерских, веревочных и сапожных, у крепостных трудилось по 8-12 наемных работников. Кстати, российскому помещику по закону не дозволялось присваивать доход крепостного крестьянина, как то было во многих европейских странах. Если последний занимался кустарной промышленностью, то крепостные отношения сводились к тому, что землевладельцу уплачивался фиксированный денежный оброк.
13 мая 1842 в Зимнем дворце состоялся примечательный торжественный обед, на который, по случаю открытия выставки промышленных произведений, были приглашены восемь персон из наиболее видных заводчиков и фабрикантов. Находившийся в числе гостей владелец суконной фабрики из Москвы И. Рыбников позднее описал это событие в журнале «Русская Старина». Государь, беседуя с предпринимателями, показал большой интерес к развитию промышленности в центральной России.
«– Были ли Вы в Технологическом институте? – спросил Император.
– Был, Ваше Величество, – ответил Рыбников.
– Это заведение в самом младенчестве.
– Впоследствии времени это заведение должно пользу принесть, Ваше Императорское Величество, только иностранных мастеров и механиков должно чаще переменять и выписывать через каждые три года; известно, что в Англии и Франции успешнее механика идет, нежели где-либо.
– Это правда. Но Москва становится мануфактурным городом, как Манчестер, и, кажется, совсем забыли несчастный двенадцатый год. Вам, господа, непременно должно стараться выдержать соперничество в мануфактуре с иностранцами, и чтобы сбыт был вашим изделиям не в одной только России, а и на прочих рынках.»[281]
Действительно, в это время крупнейшим промышленным районом России являлась Московская губерния, дающая до 25 % всей российской продукции. Далее, по объему производства, шли Владимирская губерния и Петербург, в котором была сильна металлообработка.
Император, придававший огромное значение развитию торгово-промышленного сословия и весьма уважавший его в историческом плане, начиная, наверное с Кузьмы Минина, видел и его отрицательные черты: «Я хочу, чтобы купечество русское процветало, но состояния должны приобретаться средствами позволенными и честными. Корысть заставляет вас желать вдруг обогащаться. Закупать весь хлеб в голодное время, чтобы дороже его продать и подымать на него цену, скверно!»[282]
Де Кюстин, тщательно собиравший и, когда надо, домысливающий гадости о России, тем не менее пишет о Москве, что она «превратилась в город торговый и промышленный. Она гордится ростом своих фабрик. Ее шелка с честью соперничают на русском рынке с тканями Востока и Запада.» К этим наблюдениям де Кюстин добавляет фразу с большим подтекстом: «Я упоминаю об этом потому, что усилия русского народа освободиться от дани, уплачиваемой им чужеземной промышленности, могут иметь важные политические последствия для Европы.»[283] Прочитывается мысль, что подъем национальной промышленности России будет угрожать Европе, чье благополучие, во многом, зависит от экспорта готовой продукции на русский рынок.
И это называется «застоем»?
Посмотрим на показатели роста российского производства в николаевское время. С 1825 по 1860 гг. число промышленных предприятий увеличилась с 4,2 до 15,3 тыс. Численность промышленных рабочих, в период 1825–1854 гг., с 202 до 450 тыс. В 1825 в России производилось продукции на 46,5 млн. руб., в 1850 – на 167 млн руб.
Число промышленных акционерных компаний увеличилось с 3 до 110, а общая сумма акционерных капиталов с 5 до 240 млн. руб.
В начале царствования Николая I паровых машин на российских предприятиях были единицы. В 1850-х годах паровыми машинами было оснащено уже 18 % предприятий, в том числе 104 уральских горных завода, с их помощью производилось 45 % всей продукции.[284]
В 1827 было выработано только 16,4 тыс. пуд. пряжи на частных бумагопрядильнях, плюс 25–30 тыс. пуд. на казенной александровской мануфактуре. В 1839 г. произведено 198 тыс. пуд. пряжи, в 1843 – 300 тыс., в 1850–1105 тыс. Рост потрясающий.
Доля русской пряжи в производстве готовых тканей увеличилась с 34,5 % в 1843 до 96,8 % в 1850 г.[285]
Во многом благодаря фабрикам Кнопа русские текстильщики отвоевали внутренние рынки и устремились за границы империи: на Балканы, в Малую Азию и на Средний Восток, в Китай, где с успехом конкурировали с английскими производителями.
80 % работников в обрабатывающей промышленности, возникшей фактически в царствование Николая, составляли вольнонаемные.[286]
Кожевенные, маслодельные, канатные заводы, мелкие и крупные, возникали по всей стране, как грибы после дождя. Салотопенные заводы уральских купцов Рязанова, Казанцева и др. снабжали своим товаром и Западную Европу. С начала 50-х начинается экспорт сибирского коровьего масла.
Нам много говорили об «отсталости» николаевской России. Но, как мне кажется, определение «отсталый» некорректно применять к стране, имеющей такие темпы роста. Николаевские темпы вполне сравнимы с ростом промышленности в последующие царствования. Однако за промышленным ростом во второй половине 19 в, во многом, будут стоять внешние кредиты. Принятый под давлением западных кредиторов золотой стандарт рубля раздует внешний долг за счет золотых займов. Для поддержания вексельного курса Россия будет постоянно увеличивать экспорт хлеба, получая за него все меньше денег, ввиду растущей конкуренции со стороны стран, обладающих лучшими природно-климатическими условиями. Прибыли западных инвесторов и оптовых торговцев зерном, конвертированные в золото, будут легко утекать за кордон, а внешний долг России вырастет с 221 млн руб. в 1853 до 5 млрд руб. в 1914. Ежегодные выплаты процентов по нему – с 10 млн руб серебром до 194 млн руб. золотом.
Некоторые критики николаевского правления, признавая высокие темпы роста в легкой и пищевой промышленности, говорят о том, что «крепостнические отношения» стесняли рост тяжелой промышленности, особенно на Урале. На первый взгляд, у этого мнения имеются реальные основания.
В 1823–1830 гг. было произведено чугуна 10124 пуд.
