Глава 20
1
В пятницу 30 августа 1715 года французскому королю Луи XIV стало совсем плохо! Он уже не вставал с постели из-за совершенно опухшей ноги, гангрена, случившаяся от ушиба на охоте в начале августа, захватила колено ноги и бедро. Боль от ноги была адская, от чего король часто впадал в забытье.
Всего несколько дней королю оставалось до того дня, когда ему должно было бы исполниться семьдесят семь лет, из которых он царствовал вот уже долгих семьдесят два года.
Король Луи XIV, который столько лет правил таким великим европейским государством, как Франция, сейчас превратился в беспомощного и умирающего человека. Он недвижно лежал на постели, боясь пошевелиться и потревожить свою больную ногу. Голова его покоилась на высоких атласных подушках, чтобы он, не приподнимаясь на локтях, мог видеть всех, кто находится в его спальне. В этот день Луи XIV большей частью находился в беспамятстве или, возможно, спал. Когда он приходил в сознание, то первым же делом взором своих мутных глаз осматривал спальню.
Теперь в королевской спальне разрешалось находиться весьма ограниченному кругу придворных. В ней практически всегда можно было бы увидеть мадам де Ментенон, лейб-медиков Марешаля и Фагона, дежурных слуг внутренних королевских покоев. Довольно-таки часто к отцу заходил Лу-Огюст герцог Мэнский, изредка его сопровождал младший брат Луи-Александр граф Тулузский. Время от времени в королевской спальне накоротке появлялся племянник короля Филипп II герцог Орлеанский. Всех остальных придворных, которые по своему положению имели право на такое посещение с понедельника уже совсем не допускали в королевскую спальню, если того не потребовал сам король Луи XIV.
В этом месте хотелось бы упомянуть одну деликатную вещь, а именно, ни в королевской спальне, ни в королевских покоях больше не появлялось ни одного министра правительства, ни председателя или членов различных королевских советов. В свое же время они оттуда не выходили по очень простой причине, король Луи XIV любил вникать во все, даже мелкие, государственные дела и принимать по ним решения. Теперь королевским министрам и председателям королевских советов свои дела приходилось вести через посредство мадам де Ментенон. Они вверяли ей суть того или иного дела, требующего королевского рассмотрения и решения. Мадам де Ментенон, пользуясь своей близостью к королю, а также возможностью свободного к нему прохода, эти государственные дела сверяла с королевским мнением, если считала такое необходимым и по своему усмотрению, разумеется, принимала решение. Таким образом, получалось, что вот уже неделю таким способом мадам де Ментенон полновластно правила всей Францией.
Слуги внутренней службы королевских покоев время от времени осторожно меняли постельное белье, стараясь не потревожить больную ногу и самого короля, заново взбивали подушки в его изголовье.
Надо признать, что мадам де Ментенон много времени проводила у короля, она сидела в своем кресле, установленном в королевской спальне, и наблюдала за тем, как ее морганатический супруг, король Луи XIV, постепенно отдавал господу богу свою душу, капля за каплей он отмерял господу богу свою жизнь. Она также внимательно наблюдала за тем, как совершенно ослабевшего супруга слуги с ложечки кормили различными желе и давали выпить немного воды. Одним словом, эта женщина была готова в любую минуту прийти на помощь к умирающему супругу и поддержать его в трудные минуты расставания с жизнью. Но в то же время мадам де Ментенон категорически отказывала лейб-хирургу Марешалю на проведение операции по ампутации гангренозной ноги монарха.
Временами в королевские покои заходил Луи-Огюст герцог Мэнский, чтобы переговорить с отцом или чтобы постоять у его изголовья, всматриваясь в лицо умирающего отца. Он внимательно следил за тем, как дышит его коронованный отец, в этот момент находившегося в забытье или во сне. Когда же тот открывал глаза и осмысленно смотрел на сына, то герцог вел с ним беседу. Чаще всего он интересовался его самочувствием или выпрашивал для себя очередную королевскую милость или королевскую привилегию. Изредка старшего брата Луи-Огюста герцога Мэнского сопровождал его младший брат Луи Александр граф Тулузский, который практически не имел каких-либо просьб к своему отцу.
Его Высочество Филипп II герцог Орлеанский большую часть времени проводил в своем рабочем кабинете Версальского дворца, два раза в день он заходил в королевские покои, интересуясь у врачей самочувствием короля Луи XIV, или перемолвиться парой слов с самим королем. А один раз в день герцог обязательно показывался в проеме дверей, ведущих из кабинета государственного совета в королевскую спальню, таким образом, чтобы король мог его увидеть с кровати.
Первые дни королевской болезни герцога Орлеанского сопровождала большая группа придворных, но с каждым днем сопровождающих становилось все меньше и меньше. В последние дни жизни Луи XIV монсеньор Филипп визитировал покои короля уже в полном одиночестве, рядом с ним уже не было ни одного придворного. Слухи о его возможной опале и отставке росли и крепли, придворные на эти слухи отвечали своей приверженностью герцогу Орлеанскому, который явно проигрывал в придворной борьбе за регентскую власть Луи-Огюсту герцогу Мэнскому.
В распространении таких слухов о будущем регенте немалую роль сыграла позиция мадам де Ментенон, которая явно благоволила и поддерживала своего воспитанника и своего ставленника Луи-Огюста герцога Мэнского, совершенно никчемного, канцлера и хранителя печати Даниэля-Франсуа Вуазена. Злые языки при королевском дворе утверждали, что мадам де Ментенон и канцлер Даниэль-Франсуа Вуазен сегодня правят Советом министров.
В минуты просветления королевского сознания в покои Луи XIV заходил его духовный отец, иезуит ле Телье который заменил широко известно королевского духовника Пер Лашеза, но умершего в семьсот девятом году. Отец ле Телье толковал королю отдельные положения божьего писания, Луи XIV его внимательно выслушивал, а затем вместе с духовным отцом читал вслух молитвы. По ночам дежурные слуги часто слышали, как Луи XIV уже самостоятельно читал те же молитвы, складывал руки на груди и произносил «Confiteor»[31], а затем трижды бил себя кулаком в грудь. Еще в начале своей болезни король часто говорил о том, что он умирает, веруя и будучи покорным слугой церкви! Что он огорчен, оставляя после себя дела церкви в не очень хорошем состоянии, но Луи XIV всегда утверждал, что его совесть чиста перед богом.
Я уже говорил о том, что вся проблема с болезней короля Луи XIV заключалась в том, что он сильно ушиб свою ногу во время охоты, на которую отправился девятого августа 1715 года. С того времени его нога сильно болела, а затем на ней появились явные признаки гангрены, которая началась со ступни и по голени ноги поползла вверх. Его лечащим врачом был лейб-медик Ги-Крессан Фагон, который был широко известен во Франции и в Европе, с ученым мнением которого считались все медицинские светила того времени. Так, вот этот научное светило медицины полагало, что ушибленную ногу короля, на которой появились явные признаки гангрены, можно и следует лечить промыванием желудка, рвотными средствами и кровопусканием. Это были три основных составляющих медицины того времени, которые применялись врачами в зависимости от состояния больного.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
