Маркиз де Аржансон на этом не успокоился, он еще и еще раз обдумывал ситуацию и приходил к выводу о том, что герцог Мэнский рвется к монаршей власти, заставляя коронованного отца вносить соответствующие изменения в свое совещание. К тому же королевский двор хорошо знал о том, что мадам де Ментенон питала нежные материнские чувства к герцогу Мэнскому, своему воспитаннику. Когда же она стала морганатической[29] супругой короля, то при любом удобном случае всячески способствовала его придворной карьере. Постоянно обращала внимание Луи XIV на судьбу, дела и будущее своего внебрачного сына.
После нескольких неудачных попыток, переговорить и заставить действовать друзей и приятелей герцога Орлеанского, стать на защиту его прав королевской крови, Марк-Рене де Аржансон, по-прежнему, пребывал в полном одиночестве. Именно в этот момент ему донесли о буйстве двух шевалье в харчевне «У трех голубей», известного всему королевскому двору капитана гвардии Роже-Этьена графа де Фуа и русского дворянина графа Орлоффа. Тогда маркиз и вспомнил о русском графе Орлоффе, который числился одним из ближайших и тайных друзей монсеньора Филиппа II герцога Орлеанского. Он приказал своим полицейским тихо, без особого шума и насилия утихомирить обоих шевалье. Графа де Фуа доставить в казармы Версальского дворца и уложить в постель, а русского графа Орлоффа доставить к нему в дом, якобы, для нравоучительной беседы.
Маркиз де Аржансон многое знал, но в отношении меня ему очень хотелось получить достоверную информацию. Высший парижский свет только и говорил о моих чудачествах и бешеных тратах на подарки женщинам. Когда же я построил особняк, то у снобов и знати стало модным напроситься ко мне в гости и провести время, путешествуя в качестве гостя по удивительным местам и помещениям особняка. По Парижу бродили странные слухи о том, что русский граф шпион является любимчиком своего московского царя, и в этих целях на корню скупает сановных вельможей королевского двора. Правда, на этот слух бомонд мало обращал внимания, государство Московия была слишком далеко, в те времена французам это государство было неинтересно и непонятно.
Так вот, воспользовавшись оказией, маркиз де Аржансон дождался-таки, когда я проснусь и завел со мной беседу. Сначала он произнес несколько фраз нравоучительного характера, но, когда почувствовал, что его гость начал соображать, перешел к разговору по сути дела. К слову сказать, я сразу же почувствовал перемену в настроении хозяина дома, куда меня занесла фортуна и его полицейские. Я очень внимательно вслушивался в то, что мне рассказывал этот главный французский полицейский. Когда Марк-Рене заговорил о встрече с герцогом Орлеанским и о его ответе, то с этого момента я понял, что маркиз меня не разыгрывает и не пытается меня перевербовать. Его действительно беспокоит судьба французской монархии, он обеспокоен тем, чтобы к власти не пришли бы люди со стороны, типа герцога Мэнского.
Еще в присутствии маркиза де Аржансона я связался со своим лентяем другом, демоном Марбасом, и вежливым тоном мыслеобразов у него поинтересовался, почему он не спешит поделиться со мной столь важной информацией.
— Ты, что имеешь в виду, Иван? — Тут же встрепенулся Марбас. — Что за важную информацию я пропустил, тебя о ней своевременно не известил!
Вкратце, я ему рассказал о вчерашней встрече короля Луи XIV с герцогом Мэнским, канцлером Луи-Филиппо Поншартреном, на которой присутствовала мадам де Ментенон.
— Но, Вань, — вдруг примирительно и совсем по-дружески заговорил Марбас, — информацию в письменном виде я нарочным лакеем отправил из Версаля в твой особняк еще вчера. Бунга-Бунга подтвердил, что информация принята!
Черт меня подери, но вчера, по словам Марка-Рене де Аржансона, я же находился в полной отключке, и целый день проспал, не просыпаясь! Только сегодня утром я пришел в себя и начал соображать! Но не будешь же в этом проколе признаваться самому демону преисподней, даже если он твой близкий друг, поэтому я поблагодарил Марбаса за информацию и свой ментальный канал переключил на Бунга-Бунга.
В этот момент мой мажордом успокаивал Николь и говорил ей, что со мной ничего не может случиться! Николь же стояла перед ним вся в слезах и требовала от Бунга-Бунга срочных мер по моему розыску и спасению, девчонку всю трясло, а ее голосок дрожал от обеспокоенности за мою участь.
— Милая Николь, — говорил этот мерзавец, — С Иваном никогда и ничего не может произойти или случиться. Он умудряется сухим из воды выходить! Вот и сейчас поблудит по Парижу немножко и как ни в чем не бывало домой придет. Так, что ты не очень-то переживай! Вернется он, обязательно вернется!
Я мысленно перебил речь Бунга-Бунга и, не здороваясь, потребовал, чтобы этот негодяй, которого я пригрел на своей груди, прочитал бы мне вчерашнюю секретную шифрограмму. Мажордом сразу же признал мою мыслеречь, с ним никто и никогда до меня подобным образом не общался, Бунга-Бунга нашел шифрограмму и тут же начал зачитывать ее содержание, которое звучало следующим образом;
«Атланту от Зевса. Сегодня, 25 августа 1715 года, по требованию мадам де Ментенон Луи XIV внес небольшую коррекцию в королевское завещание. Согласно этой коррекции, король все без исключения цивильные и военные службы королевского двора подчинил непосредственно герцогу Мэнскому и находящемуся в непосредственном его подчинении маршалу Вильруа».
Коротко и ясно, сегодня власть в Версальском дворце и в Париже теперь принадлежала Луи-Огюсту герцогу Мэнскому. Ему стали подчинятся два полка гвардии и две роты мушкетеров, все дворцовые службы, королевские покои и гардероб, дворцовая церковь, королевская кухня и стол, а также конюшни. Герцог Орлеанский лишился права вмешиваться в повседневную жизнь двора, в любую минуту он мог бы подвергнуться немедленному аресту и даже заключению в тюрьму.
Действуя более по наитию, нежели по разумению, полученную информацию я изложил Марку-Рене де Аржансону, отчего его лицо почему-то приобрело синюшный оттенок. Было очень похоже на то, что этот старик полицейский, всю жизнь верой и честью прослуживший своему королю, душой и сердцем переживает за процесс передачи власти легитимным наследникам французского престола. В целом маркиз де Аржансон мне не очень-то нравился или привлекал к себе, полицейский, кем бы он ни был, французом, англичанином или русским, всегда остается полицейским, его работа в основном направлена на поддержание общественного порядка в своем государстве.
И часто такая работа выполняется такими методами и средствами, что встречает ненависть со стороны народа. Марк-Рене де Аржансон ничем не отличался от себя подобных! Мне понравилось в этом маркизе то, что свое понимание поддержания общественного порядка в низах, он перенес и на высшую власть, исходя из предположения, что и королевская власть должна передаваться только легитимным путем, к прямым наследникам. По его мнению, Филипп II герцог Орлеанский имел, сын брата короля, гораздо больше прав на французский престол, чем герцог Мэнский, внебрачный сын короля.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
