без одной почки. — С неохотой отдав черно-желтый детектор аномалий серьезным бойцам, Паша почувствовал, будто расстается с миллионным артефактом навсегда.
«Мне детей во время развода было легче отдавать, чем детектор…».
Для себя он купил новый, снова став практически нищим. Точнее «босяком» без свободных средств. К счастью сегодняшний расчет должен поправить бедственное положение кошелька.
Теперь, когда бабки не уходили на бессмысленные покупки нереализуемых товаров, и пока не стояла цель преодолеть следующую категорию, Паша, как и предполагалось изначально, получал невероятный доход.
Учитывая десятикратную наценку, с каждых суток продаж он получал почти в девять раз больше потраченного. Свободный миллион уже перестал быть чем-то невероятным, превращаясь во вполне себе трех-четырехдневную цель.
Загрузившись всем необходимым, троица выдвинулась к квартире Коноваловых.
Родители и родственники из Подмосковья только его и ждали, а когда Паша приперся с двумя охранниками, серьезно так напряглись.
Почти час был потрачен на то, чтобы убедить Карину и Сергея ехать поездом, а не с родственниками. Причем ехать в сопровождении двух телохранителей, ведь по «проверенным» сведениям, с преступностью на Ялте дела обстояли весьма скверно.
Когда вопрос встал ребром: либо родители поедут с охранниками, либо не поедут вовсе, те вынуждены были согласиться. С обиженными и возмущенными физиономиями, но согласиться.
Наконец, Павел остался один. Ожидаемого раздолья, веселья, и расслабления не получилось. С мрачным лицом он примерял свой самый дорогой серый костюм -единственный, оснащенный не только кевларовой защитой, но и подкладкой каленных стальных пластин. По карманам брюк рассованы две гранаты, жетон абсорбатора надежно закреплен на дополнительную цепочку. Только со всеми этими приготовлениями Паша почувствовал, что готов ко встрече с родителями Кати.
Глава 107
Юлиан
В семь тридцать желтое такси подъехало к одному из самых красивых домов на набережной. Оно привезло напряженного Павла, не спешившего покидать теплую кабину, и встречать физиономией первый снег. Не то мокрое недоразумению, что заставило машину Валерия Мефодича погрязнуть в луже, а настоящий, из крупных хлопьев.
— Четыре точки… — Глядя на экран детектора аномалий, диапазон которого установлен в радиусе ста метров, Паша нахмурился.
В квартире Димченко, на небольшом удалении друг от друга, разумеется, относительно размеров крохотного экрана, располагалось четыре источника сверхъестественной энергии. Допустим Катя, ее отец, и мать — эволюционисты, кто четвертый? Он не помнил, чтобы в прошлой жизни у социопатки имелись другие родственники.
— Четыре точки? Где четыре точки? — Вениамин с недоумением обернулся, предполагая, что обратились к нему. Однако когда увидел движение ладони «кш-кш» со стороны Павла, тут же вернулся к своей бараке.
«Платят хорошо, но начальник то еще говно…».
Появление непредвиденных обстоятельств заставляло нервничать сильнее, однако Паша не собирался отступаться из-за страха неведомого.
Засунув детектор в, и без того распухший, карман брюк, рядом с гранатой, он быстро пронесся сквозь снежный занавес. На квадратной роже кристаллики льда мгновенно расплавились, а вот на одежде, и на небрежно растрепанных волосах остались лежать естественной пудрой.
«Оп-па… Какие люди, ко мне на блюде».
В подъезде, на самом первом пролете, встречала Катя, одетая в вечернее синее платье. Совсем не в тот откровенный наряд двадцать первого века, едва прикрывающий грудь и задницу. Нет, все прилично: плотная непрозрачная ткань, скромная зона декольте, отсутствует разрез по бедру до самой пилотки, ножки видны чуть выше колен. Однако вечернее на то и вечернее, чтобы выгодно подчеркивать фигуру.
И как бы Паша не относился к Снежной королеве, выглядела она сногсшибательно.
— Пойдем? — Он не стал делать комплиментов, и не спрашивал, сколько времени она проторчала в подъезде из-за того, что в школе забыла сообщить номер квартиры.
Девушка коротко кивнула, и повела спутника на третий этаж, к дверям, по косякам которой расходился замысловатый лепной узор. А сверху и вовсе красовалась выпирающая из стены статуя совы, распахнувшей крылья и клюв.
— Вы бы постеснялись так жить. Еще не квартира, а уже раскулачить хочется. Советский союз вроде про равенство и одинаковость, разве нет? — Покосившись на флегматичную красотку, Паша спросил с нескрываемой иронией.
Отец Кати значился высокопоставленным чиновником. Аж заместитель председателя Верховного совета Горьковской области. Фактически, второе политическое лицо в регионе. Кто бы что предъявил такому чинуше за роскошь?
Ответа не последовало, да и не требовался он.
Дверь была открыта, и пара без труда вошла внутрь, лицом к лицу столкнувшись с родителями.
Оба светловолосые, светлолицые, элегантно одетые, словно из влажных фантазий Гитлера. Правда красные глазки отца семейства немного напрягали. Даже арийцам они бы вряд ли зашли. Хотя кто их знает?
— Выглядите гораздо лучше, чем во время прошлой нашей встречи… — «И больше… » про себя добавил хозяин квартиры, придирчиво оглядывая дорогой костюм, шелковую рубашку, и кожаную обувь гостя.
Его жена тоже немного оторопела, столкнувшись с кем-то настолько большим и мускулистым. В красивой головушке тут же пронеслись образы Павла без всей этой одежды, в напряженных позах культуристов из спортивных журналов. Она немедленно залилась краской, что было довольно заметно на светлой коже.
— Чего нельзя сказать о вас. — Резкие слова Павла, не торопившегося отвечать на рукопожатие отца Кати, заставили глаза последнего опасно сузится. — Выглядите неизменно безупречно, лучше попросту нельзя.
Все-таки пожав руку, Паша объяснился с улыбкой. Он должен производить плохое впечатление на родителей, но не с порога же. Хотелось немного пообщаться, и выяснить мотивы противоположенной стороны. Будут ли эти гады трепаться почем зря, или удержат язык за зубами. А для исследования нужно проявить немного учтивости, и вежливости.
Лицо мужчины разгладилось, почти до такой степени, что уже и не хотелось бить кулаком. Так, отвесить слабую пощечину, чтоб хлебальник попроще сделал.
— Юлиан Демченко. А это — моя ненаглядная жена, Василиса Димченко. Кате представление не требуется. — Перешел к личному знакомству отец семейства, после того как закончил рукопожатие.
Тут же в богатой прихожей воцарилась тишина.
— Ю… лиан?.. Типа как у Цезаря? Только «ан» вместо «и»-краткой? — Паша скуксился всем лицом, однако даже так всем стали очевидны тщетные попытки скрыть смех. — Родители в роддоме такие: «Мляяя, ну это, конечно, не какой-то там Вовка описался в штаны, и не Мишка обрыгался, это че-то по благородному… О! ЮЛИАН! Базаришь мать!».
Подергивающимися дугами очертились губы мамы и дочери, однако в отличие от Павла они справлялись с эмоциями гораздо лучше, и вскоре вернулись к равнодушному выражению.
А вот жертва издевательств, казалось, никак не отреагировала. Просто снисходительно посмотрела на Павла, одним лишь этим показывая
