повернул. Хотя был совсем рядом – я смотрела назад.
– Час от часу не легче, – пробормотал я. – Выходит, ты тоже видишь повороты?
– Не знаю, – честно сказала Кьярра. – Не понимаю, о чем ты. Я просто шла за тобой. Думала, если ты убегаешь, то знаешь, где спрятаться от чародеев. Не ошиблась.
– Это уж точно…
Она помолчала и сказала:
– Я разожгла огонь. И воду принесла. А что дальше, я не знаю. Покажешь?
– Конечно, – ответил я. – Это не сложно. Только одеяло у огня не оставляй, а то искра попадет, и оно загорится. Так и дом можно спалить.
– Оно уже… – сконфуженно произнесла Кьярра. – Немножко. Я потушила.
– Молодец, – похвалил я, посмотрев на обугленную дырку в одеяле (она имела форму девичьей ладони, видимо, тушила огонь Кьярра руками). – Иди сюда, научу тебя стряпать…
– И я буду немножко полезная, – прочитала она мои мысли. – Да?
Не сразу, но дело пошло на лад. Кьярра схватывала на лету, а управлялась достаточно ловко даже с перебинтованными руками. С другой стороны, что сложного в такой стряпне? Это ведь не королевский обед с двадцатью переменами блюд. Впрочем, и простецкую похлебку многие ухитряются испоганить, встречал я таких криворуких умельцев.
Кстати о руках…
– Покажи-ка ладони, – велел я, когда в котелке весело забулькало. – Все бинты изгваздала, нужно поменять. Этот вон еще и обгорел…
– Не надо, – сказала Кьярра. – Я вчера сперва совсем не могла думать. А потом мы так долго говорили, что я устала и забыла.
– О чем?
– Что не надо меня… это самое… Слово не помню.
– Перевязывать?
– Ну да.
– Само заживет, что ли? И когда? С такими руками тебе нигде показываться нельзя, люди приметливые, да еще сразу пойдут вопросы – что да как случилось.
– Нет, – помотала она головой. – То есть… Если я превращусь – тогда зарастет быстрее. Но нельзя. Ничего, я знаю, как надо делать. Тут есть глина? У ручья?
– Нет, там дно каменистое.
– Ладно, – сказала Кьярра и вскочила. Сегодня она двигалась намного увереннее, чем вчера, да и говорила тоже. – Грязь подойдет.
Я вышел следом за ней и с некоторым недоумением наблюдал за тем, как она плеснула воды из бочки наземь и старательно развезла грязь. Да не босой ногой, как можно было подумать, а руками. Более того – буквально облепила их этой грязью, толстым слоем прямо поверх бинтов.
– Вот так, – с этими словами она обогнула меня и вернулась в дом, к очагу.
А там, не успел я хоть слово сказать, сунула руки в грязевых варежках в огонь.
Наверно, я достаточно сильно переменился в лице, потому что Кьярра удивленно посмотрела на меня и сказала:
– Ты стал какой-то серый.
Неудивительно… С моим загаром бледность выглядит именно что серой, почти как у чернокожих людей вроде Веговера.
– Тебя совсем не жжет, что ли? – спросил я, борясь с желанием оттащить Кьярру от огня.
Не всякий день видишь, как человек добровольно сует руки по локоть в пламя да еще держит там, поворачивая так и этак! Вот только она не человек, напомнил я себе, даже если выглядит так, и не нужно об этом забывать.
– Нет. Мне приятно, – ответила она. – Но ты так не делай, сгоришь.
– Могла бы не предупреждать. И для чего это?
– Сейчас, подожди немножко. Сам увидишь.
Кьярра пошевелила пальцами в огне – видно было, как осыпается с них запекшаяся грязь (глина, наверно, схватилась бы этакой латной перчаткой), догорают бинты… Она еще ухватила горсть углей и пересыпала из ладони в ладонь, в самом деле как самоцветы – я вчера думал об этом. Выглядело это красиво, но… Мне не хотелось представлять, как ощущаются эти угли обнаженной кожей. Бывало, обжигался у костра, больше не хочу.
– Смотри, – сказала Кьярра и растопырила пальцы у меня перед носом.
Не обожженные, разве что немного закопченные пальцы, с которых совсем сошла опухоль. И ладони были целые, без следов безобразных дырок, готовых загноиться. Хотя нет, на коже остались едва заметные вмятинки, и только.
– С глиной вышло бы лучше, – заметила их и Кьярра. – Грязь слишком быстро осыпалась. А с металлом было бы совсем хорошо.
Я на всякий случай не стал воображать, как она опускает руки в расплавленное золото.
– Вы так лечитесь? – спросил я, откашлявшись.
– Когда раны несложные – да, – кивнула Кьярра. – А если что-то серьезное… я, наверно, не сумею с таким справиться.
– Серьезное в твоем понимании – это что? Оторванная конечность, сломанный хребет, распоротый живот?
– Ну да. Мама сумела спасти отца, хотя он сильно покалечился. А я не успела выучиться как следует. Запомнила все, что она говорила, но не знаю, смогу ли это сделать. И вообще, – добавила она, – если сама сильно поранюсь, тогда точно не сумею. На ком-то другом это… ну…
– Проще, – согласился я. – Поэтому давай постараемся обойтись без серьезных увечий. Меня это тоже касается, учти! Вряд ли ты умеешь лечить людей.
– Да, с тобой так не выйдет, – согласилась Кьярра и принюхалась. – Можно уже есть? Пахнет хорошо.
– Ешь, – кивнул я, и она одной рукой сняла котелок с огня.
Силы ей было не занимать, потому я и предостерег: забудет, что люди все-таки не настолько прочные, как драконы, отмахнется не глядя и покалечит. Расстроится, конечно, но мне от этого легче не станет.
– А ты?
– Пока не буду. – Я встал и пошарил на полке. – Вещи по тебе подгоню, а то ты как оборванец последний…
– Раньше у меня совсем не было одежды, – сообщила Кьярра с полным ртом.
– Понятное дело, зачем она тебе? Вряд ли ты в своей пещере ходила в человеческом облике.
– Иногда. Мама учила, как… ну… – Она взмахнула черпачком, спасибо, что пустым. – Быть похожей на людей. У меня получается?
– Если представить, что ты воспитывалась в какой-нибудь глухой деревне, то да. К слову, – припомнил я одну мысль, – а почему ты превратилась именно в человека? Не в лошадь, например? Мне кажется, на четырех конечностях тебе было бы удобнее передвигаться. Привычнее, во всяком случае.
– Ну… наверно, – задумалась Кьярра. Выскребать котелок, впрочем, не прекратила. – Но я никогда не пробовала. И мама мне не говорила, что так можно… А жалко! Вот бы притвориться оленем и подобраться совсем близко к стаду! Но, – добавила она, – вряд ли бы вышло. Зверей трудно обмануть. Труднее, чем людей. Даже если я превращусь в оленя или лошадь, я буду пахнуть по-другому. И вести себя…
– Точно, – вздохнул я. – Если твои странности в человеческом облике еще можно списать на издержки воспитания… вернее, его отсутствие, то животных не проведешь.
– Ты бы хотел, чтобы я стала лошадью? – живо спросила Кьярра. –
