Вклад Новикова в распространение знаний признавали как современники, так и потомки. С. Н. Глинка писал: «Умный, деятельный, предприимчивый Николай Иванович Новиков, далеко опередивший свой век… двигал вслед за собою общество и приучал мыслить»[285].
Столь же высокую оценку просветительской деятельности Новикова дал В. О. Ключевский: «Новиков, создавший в Москве настоящий центр русского просвещения, способствовал этому важному историческому процессу (формированию в России общественности. — Н. П.), как способствовал росту самосознания широких кругов людей, никогда до того не державших книги в руках, которым он привил любовь к наукам, к знанию, к политике, страсть к настоящему систематическому чтению».
Если преследование Радищева непосредственно связано с событиями во Франции, то прямая связь между революцией и карательными мерами императрицы по отношению к Новикову отсутствует. Истоки недоброжелательства императрицы к Новикову, человеку, по ее же оценке, умному и одновременно опасному, надо, видимо, искать в тех годах, когда редактор «Трутня» и «Живописца» вступил в отважную полемику с издаваемой Екатериной «Всякой всячиной». Отсутствие веских аргументов в полемике с Новиковым Екатерина восполнила личной к нему враждебностью. Пастор Виганд, занимавший кафедру истории в Московском университете, отметил в «Записках»: «Императрица Новикова лично ненавидела»[286].
Императрица ждала лишь удобного случая отлучить Новикова от издательской деятельности и лишить его возможности распространять в обществе идеи Просвещения, становившиеся с конца 80-х годов XVIII века для нее чуждыми. Еще в 1785 году, то есть во времена расцвета издательской деятельности Новикова в арендованной им на 10 лет типографии Московского университета, Екатерина писала московскому главнокомандующему Брюсу, что у Новикова «выходят многие странные книги» и поручила архиепископу Платону выяснить, «не скрывается ли у них умствований, не сходных с простыми и чистыми правилами веры нашей православной и гражданской должности». Ничего предосудительного с точки зрения веры и интересов государства в печатаемых Новиковым книгах обнаружено не было.
Следующий этап в преследовании Новикова связан с его принадлежностью к масонам. В обеих столицах расплодилось великое множество масонских кружков (лож). Члены лож ставили перед собой цель нравственного усовершенствования, внедрения мысли о равенстве всех людей. Внешне прием в члены масонских лож, как и их заседания, сопровождались таинственной обрядностью. Конечная цель масонов — объединение человечества в едином братском союзе. Утопичность масонских идей ярче всего продемонстрировал сам Новиков: после выхода из заточения в Шлиссельбургской крепости он устроил обед, на котором присутствовал и его крепостной слуга, деливший с барином тяготы жизни в крепости. Спустя некоторое время Новиков продал слугу за две тысячи рублей.
Движение масонов непосредственной угрозы режиму не представляло, тем не менее Екатерина безуспешно пыталась отвадить от них дворян, высмеивая масонов в комедиях, лишая их милостей и т. п. Московскому губернатору она как-то сказала, что «всегда успевала управляться с турками, шведами и поляками, но, к удивлению, не может сладить с армейским поручиком» (этот чин имел Н. И. Новиков)[287]. Как справедливо отметил в своей интересной статье о Павле I А. Г. Тартаковский, императрица ополчилась на масонов прежде всего в связи с тем, что те поддерживали ее сына, потенциального претендента на незаконно занятый ею самой престол.
Наконец, повод для расправы был найден — Новикову приписали публикацию старообрядческой «Истории о отцах и страдальцах Соловецких», к которой он никакого отношения не имел и содержание которой было совершенно безобидным. В имении Новикова Авдотьине, где он создал небольшую типографию после того, как Екатерина запретила продлевать аренду университетской типографии, был произведен обыск.
Поначалу Екатерина намеревалась организовать над Новиковым судебный процесс, поручив следствие обер-секретарю при Тайной экспедиции Сената С. И. Шешковскому и Московскому главнокомандующему А. А. Прозоровскому. Оба были одиозными фигурами своего времени. Так, Г. А. Потемкин как-то спросил Шешковского: «Что, Степан Иванович, как кнутобойничаешь?» — «Помаленьку, ваша светлость, помаленьку», — последовал ответ. О мере услужливости мракобеса Прозоровского узнаем из письма того же Потемкина императрице, отправленного по случаю назначения Прозоровского главнокомандующим в Москву: «Ваше величество выдвинули из вашего арсенала старую пушку, которая будет непременно стрелять в вашу цель, потому что своей собственной не имеет. Только берегитесь, чтобы она не запятнала кровью в потомстве имя вашего величества».
Состава преступления убедительно сформулировать не удалось, и Новиков без суда, личным указом Екатерины от 1 мая 1792 года, был заточен в Шлиссельбургскую крепость на 15 лет. Указ объявлял его государственным преступником, шарлатаном, наживавшимся за счет обмана доверчивых людей. Цель указа — лишить Новикова авторитета бескорыстного подвижника на ниве просвещения и радетеля книжного дела.
Павел I освободил Новикова из заточения, но больной и надломленный просветитель отошел от общественно-политической жизни, замкнулся в себе и умер в одиночестве в Авдотьине в 1818 году.
Итак, расправа с Радищевым и Новиковым не принадлежит к числу деяний, оставивших у потомства добрую память об императрице. Они означали отказ ее от политики просвещенного абсолютизма и приверженность к политике реакционной.
Ставить точку после изложения традиционного взгляда на поведение Екатерины в последние годы ее царствования преждевременно прежде всего потому, что он, этот взгляд, является односторонним и не объясняет причин ее крутого поворота от идей Просвещения к преследованию свободы, о которой она пеклась в предшествующие годы. Во-первых, Екатерина даже в годы интенсивного проведения в жизнь чаяний просветителей никогда не являлась сторонницей радикальных мер их внедрения. Просветители умеренного крыла, к которым принадлежала и Екатерина, являлись сторонниками медленной, рассчитанной на многие десятилетия реализации просветительских идей, прежде всего путем просвещения народа, и на этом поприще, как мы видели, Екатерина достигла немалых результатов. Во-вторых, и это не менее существенно, позволим задать риторический вопрос: как должна была реагировать абсолютная монархиня (впрочем, как и монархи других стран Европы) на события во Франции? Покорно и безропотно ожидать судьбы Людовика XVI и его супруги, чтобы быть повешенной или задушенной, добровольно отрешиться от трона или бороться за сохранение за собой короны и своей жизни?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
