Поражение восстания объяснялось не только слабой выучкой и вооружением участников сопротивления, но и безразличием руководителей движения к судьбам основной массы населения — крестьян, нисколько не почувствовавших от новой власти облегчения своего положения: те же повинности в пользу пана и государства, то же бесправие и безнаказанность помещика. Подобное отношение к крестьянству не способствовало приливу его в ряды восставших.
В октябре 1795 года состоялся третий раздел Польши, положивший конец ее существованию как государства. По третьему разделу России отошли западная часть Белоруссии, Западная Волынь, Литва и герцогство Курляндское. Австрии достались Сандомир, Люблинская и Хелемская земли, Пруссии — Краков.
Разделам Польши затруднительно дать однозначную оценку, поскольку они являлись результатом воздействия множества факторов. В частности, остаются открытыми вопросы об исторической обоснованности присоединения земель, о влиянии разделов на материальную жизнь населения. Не ясно, в какой мере эти разделы тормозили или ускоряли развитие экономики, просвещения, культуры, проявление этнических особенностей народа, населявшего край, и т. д.
Ликвидация суверенного государства есть разбойничья акция со стороны соседей. Однако не следует игнорировать положительное значение вхождения в состав России этнически близких русским украинцев и белорусов, у которых можно обнаружить множество общностей в культуре, языке, быту, религии, письменности и т. д. Вхождение в состав могущественного государства положило конец панскому своеволию, политической анархии, отсутствию элементарной законности. Именно поэтому присоединение Украины и Белоруссии к России следует считать положительным актом, хотя население присоединенных земель, как и население коренной России, продолжало находиться в тисках крепостнического режима и самодержавия.
Третий раздел Польши был последней значительной акцией царствования Екатерины Великой. Проживи она еще два-три года и, быть может, ей удалось бы расправиться с тысячедвухсотголовой гидрой во Франции, но смерть лишила ее этого. Казалось бы, симптомов ее близкой кончины не обнаруживалось; всем она пыталась внушить мысль о полном своем здравии. Действительно, внешне она выглядела достаточно бодрой, хотя и располневшей женщиной. Единственная болезнь, о которой знали окружающие, — незаживающие раны на ногах, затруднявшие ходьбу. Самочувствие тоже не предвещало тревоги. 18 августа 1796 года, то есть за два с половиной месяца до кончины, она писала Гримму: «Будьте здоровы; я весела и чувствую себя легкою, как птица»[290]. Думается, что императрица утешала и себя, и своего корреспондента. 5 ноября 1796 года Масон записал: «Здоровье (императрицы. — Н. П.) плохо; не ходит более; буря, похожая на случившуюся в последнее время императрицы Елизаветы, произвела тяжелое впечатление (на Екатерину. — Н. П.); не выходит более»[291].
Скорее всего, информация в письмах Гримму объясняется бравадой, напускным оптимизмом, стремлением дать ответ на появившиеся при европейских дворах слухи, усердно распространявшиеся ее недругами, о скорой кончине императрицы.
Напомним, богатырским здоровьем императрица не могла похвастаться ни в молодые, ни в зрелые годы, ни тем более в старости: болела она часто, жаловалась то на боли головы, то поясницы, то на простуду, но в постель укладывалась в редких случаях, когда к тому принуждала острая необходимость.
И если императрица прожила долгую для женщины жизнь, то объясняется это несколькими причинами. Одна из них — размеренный образ жизни, строгое соблюдение распорядка дня: Екатерина вставала в одно время, в шесть утра, затем следовали заботы по управлению государством, обед, после которого либо продолжались занятия делами, либо чтение книг; вечером — развлечения: театр, игра в карты и на бильярде, прогулки и т. д.
Благотворно повлиял на состояние здоровья отказ от обильной и жирной пищи; все современники отмечали скромное меню императрицы. Имел значение и отказ императрицы от употребления горячительных напитков, которыми грешили ее предшественницы и предшественники. Некоторые современники, редко наблюдавшие императрицу за столом, отмечали емкие сосуды, якобы наполненные вином. В действительности это было не вино, а смородинный сок, разбавленный в небольшом количестве вина. Наконец, Екатерина избавилась от истощения организма сравнительно редкими родами: за всю жизнь она родила пятерых детей, в то время как в обычной семье того времени насчитывалось 18–22 новорожденных.
Все эти ограничения продлевали жизнь и избавляли императрицу от некоторых хворей. Неизвестно, правда, компенсировали ли они чрезмерное увлечение Екатерины ночными забавами.
В личной жизни императрицы не стыкуются две особенности ее поведения: сравнительно частые болезни и игнорирование медицинской помощи. Казалось бы, она должна была часто пользоваться услугами медиков, иметь с десяток эскулапов, созывать консилиумы и т. д. Но Екатерина не только игнорировала медиков, но и пренебрежительно отзывалась о них, именуя их шарлатанами. Подозрительность к медикам, по ее признанию, внушил ей Мольер, сочинения которого она прочла еще в молодости[292]. В 1774 году она писала Гримму: «Не люблю я частых совещаний с докторами, эти шарлатаны всегда сделают вам больше вреда, чем пользы; пример Людовика XV; у него их было человек десять…» Даже профессиональному медику доктору И. Г. Циммерману, с которым она находилась в дружеской переписке, императрица с некоторой дозой издевки писала в 1789 году, что ее с 1766 года мучили нестерпимые головные боли, иногда сопровождавшиеся рвотами и почти летаргическим сном: «Лекарствами не пользовалась, но года три-четыре назад стала употреблять капли Бестужева, и вот уже два года как эти капли избавили меня от этих ужасных головных болей». Ему же она хвасталась, что годовой счет аптеки за лекарства, лично ею израсходованные, редко превышал 30 су.
В 1783 году императрица повторила нападки на медиков: «Боль и доктор стали у меня однозначущими словами. Эти дьяволы морили меня много раз; по крайней мере они никого не вылечили. Месяца два у меня началась горячка; семь дней я пролежала в постели, но ни один эскулап не перешагнул порога моей комнаты».
Последний раз нелестный отзыв о врачах Екатерина высказала за год до смерти, когда пожаловалась Гримму на «ужасную боль головы», лишавшую ее возможности заниматься делами: «Вот уже двенадцать дней как я почти ничего не ем и совсем не сплю, а доктора глупы. Я из сил выбиваюсь, толкуя им, что это просто спазмы. Наконец сегодня я потеряла всякое терпение и начала лечить себя от спазмов, стала употреблять самые сильные лекарства от этой болезни, и вот я спала после этого целый час и вот доктора все дураки, а я права»[293].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
