Но прыжки и громкие выкрики жрецов не лишили Хоремхеба самообладания; он совершил положенный обряд с холодным достоинством и покинул храм. Выйдя из храма, он поднял окровавленные руки и обратился к ожидающей его толпе:
— Внемлите мне, все люди земли Кем! Внемлите мне, ибо я Хоремхеб, Сын Сокола; в своих руках я несу победу и бессмертную славу для всех тех, кто последует за мной на священную войну. В этот час колесницы хеттов с грохотом мчатся по Синайской пустыне, их передовой отряд опустошил Нижнее Царство, и земле Кем никогда еще не грозила такая великая опасность. Грядут хетты, чьи толпы неисчислимы и чья жестокость вызывает всеобщее омерзение. Они опустошат ваши дома, вырвут ваши глаза, надругаются над вашими женами и уведут детей ваших в рабство. Вот почему война, которую я объявляю им, — священная война; это война за ваши жизни и за богов земли Кем. Если все пойдет хорошо, мы отвоюем Сирию, когда разобьем хеттов. Процветание вернется к нам, и каждый из вас получит полную меру зерна и свою долю добычи. Довольно чужеземцам осквернять нашу землю, довольно издеваться над нашей слабостью и осмеивать бессилие нашего оружия. Настал мой час вернуть земле Кем ее военную славу. Только собрав все свои силы, мы придем к победе. Вот потому, женщины Египта, плетите из своих волос тетиву для луков и посылайте ваших мужей и сыновей с радостью на священную войну! Мужчины Египта, перековывайте свои украшения на наконечники стрел и следуйте за мной, и я покажу вам войну, подобную которой еще не видывал мир! Духи великих фараонов Египта и все боги Египта и самый главный из них — Амон благородный сражаются на нашей стороне. Внемлите мне, все люди! Хоремхеб, Сын Сокола, сказал!
Он замолчал, опустив свои окровавленные руки и тяжело дыша, ибо он кричал страшно громким голосом. Затем зазвучали рога; воины ударили в свои щиты древками копий и топнули ногами. То там, то здесь из толпы раздавался крик; он нарастал, превращаясь в рев, и вот уже все как один кричали ликуя. Хоремхеб улыбнулся и взошел в свою колесницу, тогда как воины расчищали ему дорогу в ревущей толпе.
Он поехал в порт и ступил на борт корабля, так как должен был плыть прямо в Мемфис, ибо уже и так слишком долго пробыл в Фивах. По последним донесениям было известно, что конница хеттов до сих пор пасется в Танисе. Я тоже взошел на борт корабля, и никто не пытался помешать мне, когда я, подойдя к нему, сказал:
— Хоремхеб, фараон Эхнатон мертв, потому я свободен от обязанностей его черепного хирурга и волен идти, куда захочу. Я намерен отправиться вместе с тобой на войну, ибо мне все постыло и теперь я счастлив. Я хотел бы увидеть, какое благо принесет эта война, о которой ты твердил всю свою жизнь. Я хотел бы узнать, будет ли твое правление лучше, чем правление Эхнатона, и управляют ли землей духи подземного мира.
Хоремхеб очень обрадовался и ответил:
— Возможно, это доброе предзнаменование, ведь я никогда не мог и подумать, что ты, Синухе, будешь первым добровольцем на этой войне! Нет, я не мог бы поверить в это, зная, что ты предпочитаешь удобные и мягкие подушки тяжким ратным трудам на полях сражений. Я думал, ты будешь блюсти мои интересы в золотом дворце, но, возможно, это и лучше для тебя — пойти со мной, ибо ты простак и каждый может обвести тебя вокруг пальца. А так у меня по крайней мере будет умный врач, и, вполне возможно, услуги твои очень понадобятся. Поистине, Синухе, мои люди были правы, назвав тебя Сыном Дикого Осла, когда мы вместе сражались с кабирами, ибо у тебя, конечно же, должно быть сердце этого животного, раз ты не чувствуешь страха перед хеттами.
Пока он говорил, гребцы взялись за весла, и судно с развевающимися знаменами пустилось в плавание. Причалы были белы от толп, чьи крики, словно порывы ветра, доносились до наших ушей. Хоремхеб глубоко вздохнул и сказал улыбаясь:
— Знаю, что ни одно человеческое существо не может быть целью, а только средством. Я — средоточие всех вещей; все исходит от меня и все возвращается ко мне. Я — Египет и я — народ. Делая Египет великим и могущественным, я сам становлюсь великим и могущественным. Но это, как ты понимаешь, Синухе, только подготовка.
Его слова не произвели на меня особого впечатления, ибо я знал его хвастливым мальчишкой и видел его родителей, от которых пахло сыром и скотиной, хотя он и прославил их. Вот потому я не мог принимать его всерьез, хотя было ясно, что он желал показаться мне богоподобным. Я скрыл от него свои мысли и завел разговор о принцессе Бакетамон, которая была смертельно оскорблена тем, что ей не предоставили подобающего места в шествии в честь Тутанхамона. Хоремхеб жадно слушал меня и предложил мне вина, дабы я рассказывал ему о Бакетамон как можно больше. Так шло время, пока мы плыли вниз по реке в Мемфис, а между тем колесницы хеттов опустошали Нижнее Царство.
Книга XIV
Священная война
1
Когда Хоремхеб был в Мемфисе, собирая войска и снаряжение, он призвал состоятельных людей Египта и обратился к ним:
— Все вы богатые люди, а я всего-навсего пастушок, рожденный в конском дерьме. Но, несмотря на это, Амон благословил меня и фараон поручил мне возглавить этот поход. Враг, угрожающий нашей стране, страшен и ужасает дикостью, и это хорошо вам известно. Я рад, что вы откровенно высказали свои мысли, признав, каких жертв требует война от каждого, а потому урезав количество зерна, которое вы выдаете своим рабам и работникам, и подняв цены на товары во всем Египте. По вашим словам и поступкам я понял, что вы и сами готовы на великие жертвы. Чтобы покрыть военные расходы, каждому из вас придется одолжить мне сразу половину своего состояния золотом, серебром, зерном, скотом, лошадьми или колесницами. Мне все равно, лишь бы все это было отдано немедленно.
При этом египетские богачи разразились громкими упреками; они рвали на себе одежды и причитали:
— Лжефараон уже разорил нас, и мы остались без гроша! Что ты дашь нам в залог за половину нашего имущества и как ты собираешься выплачивать нам займ?
Хоремхеб поглядел на них доброжелательно.
— Залогом послужит победа, которую с вашей помощью, мои дорогие друзья, я вскоре одержу. Если же я не одержу ее, хетты нагрянут и отберут все что у вас есть, поэтому мой залог кажется мне достаточным. Что до выплаты, то с каждым в отдельности я заключу договор, и, надеюсь, мои условия окажутся приемлемыми для всех вас. Но вы возроптали слишком рано, ибо я еще не сказал всего, что хотел сказать. Я прошу в долг сразу половину вашего имущества, исключительно в долг, добрые мои господа. По истечении четырех месяцев вы снова одолжите мне половину того, что у вас останется, а через год — половину того состояния, которое будет у вас к тому времени. Вы лучше, чем кто-либо, можете подсчитать, сколько у вас останется в конце концов, но я уверен, этого достаточно, чтобы вы были сыты до конца своих дней, и я никоим образом не граблю вас.
Тогда богатые люди бросились перед ним наземь, горько рыдая и до крови расшибая об пол свои лбы. Но Хоремхеб утешил их:
— Я призвал вас потому, что знаю, вы любите Египет и желаете принести щедрую жертву ради него. Вы богаты, и каждый из вас приобрел состояние собственными трудами. Уверен, что вскоре вы вернете свое состояние — богатый становится богаче, даже если избыток сока выжимают из него вновь и вновь. Вы, о непревзойденные мужи, для меня — драгоценнейший сад. И хотя я сжимаю вас, как сжал бы гранат, чтобы у меня под пальцами из его зерен брызнул сок, все же словно добрый садовник я не причиню деревьям вреда, а лишь время от времени буду собирать урожай. Помните также, что я обещаю вам великую войну, более великую, нежели вы мечтали, а во время войны зажиточный человек процветает обязательно. Чем дольше война, тем больше успех, и никакая власть не может этому воспрепятствовать, даже налоговое управление фараона. Вы должны быть благодарны мне. Я отпускаю вас домой с благословением. Идите же с миром, будьте усердны, раздувайтесь, как клещи, ибо этому ничто не мешает.
С этими словами он распустил их. Они ушли со стонами, горько сетуя и разрывая на себе одежды, но, едва выйдя за дверь, прекратили свои крики. Они стали деловито подсчитывать свои потери и искать средства возместить их.
Хоремхеб сказал мне:
— Эта война для них — дар. Отныне, грабя народ, они смогут винить во всем хеттов так же, как фараон может винить их за голод и страдания, которые война принесла в землю Кем. В конце концов за все платит народ, богатые отнимут у него во много раз больше, чем сами одолжат мне, и тогда я снова их прижму. Этот способ нравится мне больше, чем военный налог. Если бы я взимал подобный налог с народа, люди проклинали бы мое имя. Заставив же богатых покрывать военные расходы, я получаю благословение народа и приобретаю славу справедливого человека.
