Ликующий Стан взял плату и поспешил к Кирике, а дома уже все обмолочено, свеяно, смолото.
Назавтра говорит Кирике:
– Теперь-то, господин, противиться не станешь? Я уйду, один останешься. Как хозяйство такое большое поднимать? Жениться нужно.
– Ах, Кирике, и женился бы, да где найти девушку хорошую, не бабу сварливую?
– Не тревожься, господин! Я тебе такую хозяйку найду, каких еще поискать. Женское сердце для меня – открытая книга. Вслепую могу невесту тебе выбрать. Соседи, вон, шепчутся, что тебе жену не на что содержать.
– Как же ты мне жену выберешь?
– А пойдем с тобой в воскресенье в село на танцы. Пляши с той, что мила тебе будет, а я со стороны посмотрю, что за птица.
Так они и сделали. Танцы в самом разгаре. Кирике с другими мальчишками на заборе сидит, кривляется. А Стан от одной девицы глаз оторвать не в силах, кружит возле нее, нет-нет да и за руку схватит – влюбился без ума. Только музыка смолкла, говорит Стану чертенок:
– Господин вон как раскраснелся! Девица полюбилась, не иначе?
– Хороша чертовка, будто приворожила.
– Лучше подальше от нее держись. Ты погляди на нее: и не улыбнется. Три ребра чертовых у нее. Хоть и у самой прекрасной женщины тоже одно такое ребро есть – нам бы ее найти.
Послушался Стан, и вернулись они домой вдовоем, а мысли у господина все о следующем воскресенье.
В воскресенье идут они на танцы в другое село. Кирике с мальчишками озорничает, Стан с девицей пляшет, беседу ведет, а та ему совсем голову вскружила. Кирике его за руку поймал:
– Господин, ты, видно, и эту взять готов. Понравилась?
– А хоть бы и так!
– Так она нам не подходит. В тихом омуте… у нее два ребра чертовых имеются.
Снова уступил Стан, да с того дня заболел парень женитьбой! Иссохся весь, пока воскресенья дождался.
Вот пришли они в третье село на танцы. Повел Стан девушку, а у нее, чертовки, искорки в глазах. С первого взгляда таких девиц примечал, а что на сердце у них, одному Кирике ведомо. А он тут как тут. В унисон забились сердца Стана и незнакомки. Сатана их свел, не иначе. Отозвал Кирике Стана в сторону:
– Она ли, господин?
– Она, Кирике! Или на ней, или ни на ком не женюсь.
– Так она нам в самый раз, – отвечает Кирике. – Хоть и есть и у нее одно чертово ребро, ну да вытащим.
Радости Стана не было границ! От девицы не отходит, да и она на знаки внимания охотно отвечает. Не выдержал Стан, направился у родителей руки ее просить. А те и счастливы сосватать за хорошего человека, свадьбу не откладывали, забрал жених невесту с приданым домой, зажили душа в душу. И говорит Стан своему работнику:
– Не жена у меня, Кирике, а золото!
– Золото, спору нет. Да не забывай, что и у нее одно ребро чертово есть: если хочешь с ней остаток жизни провести, вынуть надобно.
Не прошло и года, родила жена Стану сына. А три месяца спустя приехал в гости тесть, зовет супругов на свадьбу женина брата. Кирике, чертенок, все смекнул и говорит:
– Господин, жена с ребенком пусть едут, а сам пообещай следом отправиться, если время выкроишь, а нет – так и нет.
Тесть, жена и ребенок втроем уехали.
На другой день свадьбы говорит Кирике Стану:
– Господин, пришло время чертово ребро у жены твоей достать. Прыгай на коня и скачи на свадьбу. Рядом с домом тестя твоего стоит избушка, где старая сводня живет, мастерица в своем деле – ведьме под стать. Поезжай к ней, выдай себя за путника. Золотые горы ей обещай, а уговори ее жену твою в избушку заманить. Узнаешь цену женской верности.
– Так ведь узнают меня там, Кирике?
– Хоть на свадьбу прямиком ступай, уж я все сделал, чтобы никто тебя не узнал.
Едва добрался муж до того села, пришел к старой сводне и вытребовал привести ему в тот же вечер жену некого Стана из соседнего села.
Бабка аж рот открыла:
– Любезный, как я могу такое провернуть? Муж у нее добрый, собой хорош, зажиточный, и сама она не из таких…
Подал Стан ей мешочек со звонкой монетой и пообещал:
– Стоит тебе, бабушка, сослужить мне службу, благодарность щедра и молчалива будет.
– Под монастырь подводишь, любезный! Знаю, что сердечная мука с людьми сотворить может… Уж и не знаю, на какой козе к этой женщине подъехать… Возьмусь, но за результат не ручаюсь.
Бросила она свою избу на гостя, сама же на свадьбу отправилась – благо недалеко. Подзывает сводня Станову жену и давай ей вполголоса с три короба обещать – у той аж голова кругом пошла.
– Бабушка, – спрашивает, – как бы нам все устроить?
– Дело нехитрое, красавица. Ступай в спальню своего дитяти, разбуди – оно и захнычет, а ущипнешь – и вовсе на крик изойдет. Батюшка твой суровый, тотчас прикажет бабке показать, то есть мне. Хватай люльку с мальцом – и ко мне в избу. А потом…
Так женщина и поступила: прямиком к Стану в избу пошла с ребенком на руках. Еще и дверь за ней не закрылась, как давай она болтать-хохотать. Муж так и остался неузнанным.
Наливал Стан жене со старухою зелено вино, вынимал наследника из люльки и домой спешил – так Кирике его выучил!
Кирике – навстречу:
– Что, господин, я ли лукавил?
– Нет, Кирике. Эта женщина на все способна. Ить с ней. Вот ей Бог, а вон порог, окаянной!
– Не спеши, господин! Жена у тебя редкая. Давай-ка дождемся ее и от чертова ребра освободим. Посмотришь, какая женщина выйдет.
Едва хмель прошел, как опомнились Станова жена и старая сводня: ни гостя, ни ребенка в избе. Они реветь, руки заламывать – да разве слезами горю поможешь? А младенца и след простыл.
– Ой, беда, – воет баба. – Хоть у черта теперь, как быть, спрашивай!
Чертовка ее и надоумила.
– А сверни-ка пеленки, уложи в люльку, избу подожжем, а как загорится, заголосим «Пожар!» Пока со свадьбы народ сбежится, изба обвалится. По обгорелой колыбели о судьбе младенца судить будут.
– Твоя правда, бабушка.
– Правда и в том, что мне на старости лет бездомной сделаться предстоит.
– Даже и не думай. В моем доме приют найдешь. Муж мой – сама доброта, на правах матери погорелицу поселим.
Подожгли избу и давай причитать:
– Ох, несчастье! Дитятко наше в пламени погибло!
Видя, как они убиваются, сбежавший народ загудел словами утешения. А назавтра убитый горем дед отослал дочь свою и старуху с одним из работников к мужу. Уже в телеге говорит молодая старой:
– Бабушка, спрячься в этот мешок, пока чертов батрак наш не рассчитается – сегодня срок службы его выходит.
По приезде домой телегу бросили во дворе, а Станова жена кинулась оглашать родные стены плачем, мужу о случившемся рассказывать. А дома ни Стана, ни Кирике. Дотащила она тогда с помощью отцова работника мешок до кухни, схоронила за печной трубой и обратно к батюшкиному дому помощника отпустила. Едва он скрылся из виду, появился Стан.
Поведала она ему о несчастье, как сводня научила. А Стан отвечает:
– Не плачь, жена, будут у нас еще детки. Не вини себя. Господь располагает.
На пороге показался Кирике. Хозяйка – ну к нему со своим горем. А Кирике и говорит:
– Не верь ей, господин! Держи крепче, вынем из нее то ребро!
Схватил ее Стан за косы, на пол повалил, а Кирике принялся левые ребра пересчитывать: раз, два, три! Четвертое вытащил со словами:
– Теперь, господин, жена у тебя – чистое сокровище, – сказал и бросился в соседнюю избу, чтобы вернуться с младенцем на руках.
Мать так и обмерла. А Кирике прощаться надумал:
– Ровно три года у тебя отслужил, господин. И теперь мне пора. Если спросит кто, скажи, что работал на тебя нечистый целых три года за кусок мамалыги, что ты оставил некогда на пне в лесу, и за худую подпорку для Адовой Пятки.
Выволок Кирике из-за трубы мешок со старухой и скрылся.
И пока Стан сожалел о потерянном верном слуге и благодетеле, Кирике жил не тужил себе в аду у Скараоского в почете, а старая сводня кряхтела под Адовой Пяткой.
Так избавился Стан и от нечистого, и от старухи.
С женой и ребенком у них лад. С тех пор, если кто когда-никогда принимается ему побасенки травить, он только головой качает: хватит, дескать, ваньку валять, не тому небылицы сказываете, ибо я Стан Бывалый.
Сказка о поросенке
Жили-были дед и баба: деду сто лет стукнуло, бабе – девяносто, а детей все не было, да и добра ничего не нажили: изба прохудившаяся, сами в обносках. А с недавних пор и вовсе тоска их не покидала. Никто к ним в гости не заглядывал, словно старики – прокаженные.
Как-то баба деду и говорит:
– Завтра на заре иди, куда ноги понесут. И первого встречного, будь то человек ли, зверь ли, клади в суму и неси домой. Воспитаем его как своего ребенка.
Дед, тоже мечтавший о детях, так и сделал… Шел он оврагами, пока не приметил широкую лужу, а в ней – свинью с двенадцатью поросятами. Завидев деда, свинья пустилась наутек – поросята за ней, кроме одного. Этот, самый паршивый, в грязи увяз.
