арестованы ожидавшими их властями. Другие, поняв, что все идет неладно, пытались бежать: одних убили, других схватили, третьим удалось скрыться в ночной суматохе[964]. Среди схваченных был шропширский рыцарь сэр Роджер Актон, некогда служивший у принца. Однако одним из тех, кому удалось избежать поимки, был сам главарь заговора. Оставив своих сторонников на произвол судьбы, он скрылся. Прошло почти четыре года, прежде чем его наконец схватили.
Некоторые современные хронисты, в частности Томас Уолсингем, намеренно создавали впечатление, что это был заговор, возглавляемый Олдкаслом, в котором участвовали несколько тысяч человек из разных уголков Англии. В первой части этого утверждения есть доля правды, хотя можно сомневаться, насколько эффективным могло быть руководство человека, который, по всей вероятности, скрывался в Лондоне до последней минуты[965]. Но гораздо меньше правды в картине довольно широко поддерживаемого заговора с участием очень большого количества людей. Допустим, что некоторые, прибыв с опозданием, так и не добрались до Лондона, прежде чем повернуть домой по совету тех, кто бежал от офицеров короля; допустим, что многим удалось скрыться в общей суматохе и темноте, мы все равно ожидали бы, что довольно большое число людей было поймано и предано суду или обвинено в участии, когда вскоре после этого королевские следственные комиссии приступили к работе.
Но юридические документы рассказывают совершенно другую и гораздо менее драматичную историю. Только один известный мятежник был родом из Кента (одного из главных центров крестьянского восстания 1381 года и восстания Кейда в 1450 году), и ни один не был родом из земель Олдкасла в Кулинге; Эссекс, с другой стороны, был графством происхождения более значительного числа людей, как и Лестершир,[966] Дербишир (который в парламенте 1420 года представлял Генри Бут, обвиненный в укрывательстве лолларда), Нортгемптоншир, Уорикшир, Бедфордшир, Хартфордшир и Бэкингемшир[967]. Возможно, самый большой контингент за пределами Лондона прибыл из Бристоля: он насчитывал более сорока человек, ремесленников и капелланов — двух групп, для которых учение лоллардов, по-видимому, было особенно привлекательным. В целом, призыв к мятежу вызвал очень мало откликов. Тех, кто по каким-то причинам оказался в записях, насчитывается не более 300 человек. Неудивительно, что покойный К.Б. Макфарлейн, который сделал больше других для изучения этого движения, чувствовал себя обязанным написать о "мельчайших масштабах этого дела"[968].
Генрих отреагировал единственным доступным ему способом. Из восьмидесяти или более человек, арестованных во время мятежа, шестьдесят девять были осуждены за измену 12 января, вероятно, на основании военного положения или судом в Лондоне[969]. 13 января тридцать восемь из них были казнены: семь были повешены и сожжены как предатели и еретики, а тридцать один — просто как предатели, что свидетельствует о том, что менее чем каждый пятый пошел на казнь по причинам, связанным с верой. Напротив, в восстании далеко не преобладали теологические вопросы, оно подпитывалось социальным протестом; оно стало "изменнической схваткой за собственность и преференции"[970]. Уолсингем сообщил, что Роберт Морли, амбициозный пивовар из Данстейбла, надеялся получить графство Хартфордшир, и что он был схвачен в шпорах, символе рыцарства, на которое он претендовал. Другие, утверждал Уолсингем, приняли участие в мятеже, подстрекаемые обещаниями вознаграждения, данными им Олдкаслом[971].
Примечательно, что все осужденные в судах — а это были светские суды — за участие в событиях начала января 1414 года были повешены. Как мы уже видели, небольшая часть из них была сожжена за еретические взгляды; сожжение отражало ересь жертвы, повешение — ее измену. Когда почти через месяц после восстания сэр Роджер Актон был казнен на поле Святого Джайлса под Лондоном, его не сожгли, а повесили, несмотря на его известные симпатии к лоллардам[972]. Власти хотели подчеркнуть, что деятельность тех, кто участвовал в мятеже, была связана с изменой. Вдохновителями могли быть лолларды, лоллардские идеи и социальные последствия этих идей. Но и для власть имущих, и для хронистов (которые отражали их взгляды) мятеж было попыткой поставить под угрозу жизнь короля и его братьев, которые были его наследниками, и тем самым поставить под угрозу наследование короны Англии. Это была измена, открытое посягательство на власть в королевстве, и с ней нужно было бороться так, как это понимали люди того времени.
Даже после восстания Уильям Соутри и Джон Бэдби остались единственными двумя людьми, которым пришлось пройти через испытание смертью на костре только за свои еретические взгляды. Теперь общественность получала во многом новое представление об опасности лоллардов. Она изображалась не только и не столько как угроза церкви, сколько как угроза короне и, следовательно, как угроза самому источнику установленного порядка. Этот порядок, хотя и подвергавшийся кратковременным угрозам, никогда не казался уязвимым и быстро восстановился. 15 января Генрих присутствовал на службе в соборе Святого Павла под председательством архиепископа Арундела, на которой были произнесены заступнические и благодарственные молитвы[973]. Король уже был уверен в победе, особенно после того, как 19 января были казнены еще четверо осужденных. Через несколько дней, 23 января, Генрих начал выдавать помилования, сначала отдельным лицам, а менее чем через месяц — более крупным группам. 28 марта он предложил общее помилование (из его условий были исключены несколько человек, находившихся в тюрьме) всем, кто подаст прошение до 24 июня[974].
Это были действия человека, который чувствовал себя хозяином ситуации, который мог действовать без злопамятства в надежде как можно скорее восстановить нормальную жизнь. После освобождения некоторые из обвиненных в поддержке мятежа были переданы епископам, предположительно для выяснения их религиозных взглядов[975]. Но церковные источники не создают впечатления "охоты на ведьм" со стороны епископов. Одной из причин этого вполне могло быть то, что их лидер, архиепископ Арундел, умер 19 февраля, и смерть этого человека, который считал одной из своих главных задач защиту доктрин Церкви от нападок виклифитов и лоллардов,[976] возможно, повлияла на то, как церковные власти продолжили контратаку против побежденного и деморализованного врага. Когда в начале 1414 года епископ Репингдон из Линкольна посетил часть своей епархии, расположенную в Лестершире, недалеко от того места, где в мае 1413 года в результате расследования было обнаружено несколько человек, придерживавшихся идей виклифитов, он не стал обвинять их в измене[977]. Их религиозные идеи могли быть ошибочными, но разве это обязательно делало их предателями?
Реакция мирян на присутствие лиц, симпатизирующих, если не исповедующих, взгляды лоллардов после восстания 1414 года, кажется, была более враждебной,
